На этот раз он оказался в бронированном отсеке, где раньше, видимо, располагался борт-стрелок. От него осталась даже пулеметная турель. В отличие от экраноплана, перегрузки здесь ощущались очень явственно, Особенно во время лихих маневров и виражей. Василия даже замутило, и он подыскал себе место в уголке, чтобы прикорнуть. Едва он вытянул ноги, как сдвинулась внутренняя дверь и в отсеке появилась фигура пилота в полном боевом облачении — шлеме и бронированном-армированном комбинезоне с противоперегрузочной подкладкой. На вид — просто робот из старинной научно-фантастической книжки. Впрочем, габаритами он несколько уступал среднестатистическому летуну.
— Что, мало каши ел, пилот? Или, прыгая на баб, жирок потерял?
Летун снял свой шлем, и Василий увидел голову сестренки Зины, ту самую, красовавшуюся на экранах боди-компа. Только сейчас ее рыжие волосы не торчали вихрами, а увлажнились и даже прилипли к коже, особенно на висках. Но из-за этого она приобрела совершенно невинный, почти детский видок.
— Что-то вы не очень торопились, товарищи и дамы. — протянул Василий в растерянности.
— Мы дали тебе возможность изрядно попутешествовать за чужие бабки. Или ты желаешь получить счет?
Василий еще раз отметил, что у нее интересный интригующий голос, не писклявый, с легкой хрипотцой, что несколько контрастировало с ее «зеленой» внешностью.
— Какие вы мне еще дадите возможности? Попрыгать с небоскреба, потанцевать под пулями, покрутиться на лопасти вертолета, позагорать под атомным солнышком?
— Ты был длинной соплей, болтающейся на ветру, а сделался настоящим мужиком. Ты теперь солдат, самец в полном соку.
Это звучало убедительно. Василий даже приосанился. Но тут вертолет бросило вбок, затем он скользнул вниз, как лифт, у которого оборвался трос. При том желудок пассажира едва не вылетел изо рта. Василий, скрипнув зубами, чудом остановил движение еды снизу вверх — вчера вечером он проглотил последний кусок тушенки, который до сей поры отказывался перевариться. Сестренка же Зина в этот момент тактично исчезла, чтобы вскоре появиться снова.
— Попали все-таки в сильную болтанку. — вдобавок к снятому шлему она еще расстегнула комбинезон. Из-под бронированной чешуи забелела, конечно же, нежная девичья шея.
Вертолет дал сильный бортовой крен, и Василия мотнуло к Зине, он попал носом в распахнутую часть ее комбинезона и оперся руками на девушкины бедра, чтобы не провалиться еще глубже. В свою очередь она уперлась ему в кадык.
— Хорошо, я стал настоящим мужиком, но не только. Я превратился в приманку для каких-то басурман, в домик для какой-то твари, а аккумулятор для каких-то там сил и энергий, в мишень для всех враждующих сторон, в бумажку для двух больших задниц. Я — и то, и се, но что я с этого буду иметь? Пока что мне только писают в глаза и вешают лапшу на уши без всякого стеснения. Ну признайтесь, что мы общались уже и раньше, из-за того ведь второй шрам на моей щеке?
Инерционная сила опять швырнула Василия к Зине. Но она уже не отстранила его.
— Знаешь, Вася, это только в китайских фильмах герой может и под ножом нейрохирурга хранить государственную тайну. Чтобы не полагаться на силы человеческие, приходиться хитрить. В самом деле, мы встречались раньше и даже любили друг друга. А теперь ты будешь иметь…
Она поперхнулась, потому что вертолет весь забился, как эпилептик, также затряслись друг на друге и Василий с Зиной. По ходу дела ее комбинезон расстегивался все больше, высвобождая девичье тело, как ракушка жемчужину. Контраст между грубой «динозавровой шкурой» и подлинным телом Зины, изящными линиями и нежными поверхностями, был чрезвычайно велик. Контраст не только усиливал кровообращение, но и на что-то намекал, что-то такое символизировал.
Василий Самуилович вдруг почувствовал, что между ним и девушкой имеется какая-то тайна. Это ведь… подруга, которую не надо разрывать, которую необходимо полюбить, чтобы открылся дальнейший Путь.
Любовник Рютин покрепче ухватился за молодую женщину и собрался было атаковать главный ее бастион. Но Зинаида еще взяла пробу крови из его вены, проколов внезапно кожу и одежду небольшим прибором, похожим на револьвер сорок пятого калибра. И лишь потом позволила продолжить сближение. Василия катало по кабине, его тошнило, он все не мог примериться и попасть куда надо — девица как бы случайно ерзала и изгибалась, будто змейка.
Если она та самая подруга, объект любви, а не ярости, почему же так переменчива и скользка?
А когда бастион был уже взят на мушку, когда начинался решающий приступ, когда пора было с криком «даешь!» врываться в него, Василия вдруг стиснули ледяные тиски. От этого он распалился еще больше, запсиховал…
А потом вдруг замер, окостенел, почувствовал как мигом испаряется кипящая кровь и увидел застывшим взором, что Зина принимает его семяизвержение в пробирку, активно помогая своей рукой, облаченной в резиновую перчатку. Покончив с этим мерзким делом, она сразу же исчезла, а сверху, на подволоке отсека, раскрылся странный прибор, похожий на зонтик.
Василий, с криком преодолев скованность, рванулся к двери пилотской кабины, но та была надежно заперта. Он застучал по переборкам — глухо. Этот отсек явно был рассчитан на разрыв снаряда или гранаты.
Холод обрушился всепроникающим потоком, превратил мышцы в медные провода. Ноги отказывались повиноваться, руки задубели, шею свернуло спазмом. Последним усилием воли Василий заставил себя схватить пистолет-пулемет, направил его в сторону пилотской кабины, нажал спусковую кнопку. И никакого результата. Индикатор боезаряда показывал "0". Эта чертова кукла, сестренка Зина, во время сеанса соблазнения не только взяла спермиограмму, но и полностью обезоружила его. Какой позор — провела на мякине. Придя в окончательное отчаяние, сопровождаемое полным окоченением, Василий повалился на палубу.
И тут же появились новые действующие лица. Двое в белых врачебных комбинезонах, а с ними третий в боевом жилете, в шлеме, с штурмгевером. Василий нашел возможность слегка ухмыльнуться — перестраховщики чертовы, даже от полутрупа обороняются с применением всех сил и средств. А бодик преданно пискнул: «Я в этом не участвую, меня о таком не предупреждали, видимо, в нашу организацию затесались темные личности».
Одна такая темная личность, а именно бронированный воин, выдернула компьютерного пискуна из кармана у Василия и зашвырнул в угол.
Затем в отсек въехала колонна техники, состоящая из нескольких медицинских аппаратов на колесиках, включая что-то одновременно похожее и на аквариум, и на операционный стол. Его колесики легли в пазы, после чего накрепко зафиксировались. Сверху ударил ярчайший свет, никакой болтанки и качки в помине не стало — вертолет оказался полностью готов к проведению операции.
Человек в боевом жилете схватил Василия за пояс и шиворот и довольно небрежно переложил в аквариум, при этом «пациент» оказался на животе. Однако скошенным глазом бедняга мог еще «полюбоваться» на то, что происходит. Боец скромно отошел в сторонку — чтобы наблюдать за операцией с некоторым интересом, зато запахло озоном и в руках докторов появились разные неприятные инструменты.
Сперва это был электронож, которым врач распорол и жилет, и куртку, и тельняшку, и отчасти штаны — от шеи до задницы. Затем были подведены сканеры — они поплыли вдоль тела, считывая телесную информацию, а на экранах, установленных возле борта, Василий мог наблюдать себя в разных проекциях и разрезах, с разной степенью прозрачности, просвеченности и подкрашивания.
На одном из экранов появилось яркое пятно, и врачи удовлетворенно загалдели. Они нашли то, что нужно — в районе крестца. И была драконья структура сейчас размером с царский рубль. Искомое пятно сразу было обведено контурами, помечено стрелками и увеличено, после чего стало напоминать распластанную ящерку. Были также показаны пути оперативного внедрения и подхода к нему.
А потом врачи-враги, обсудив стратегию и тактику, перешли в атаку. Василий услышал шум быстро работающего инструмента и это ему сильно не понравилось.
Так и есть. Мониторы в разных проекциях показывали фильм ужасов. К беззащитной спине свезамороженного гражданина Рютина хищно приближается то, что можно назвать фрезерной пилой. Доктора, похоже, намеревались вскрыть его без особых затей, выудить то, что им более всего интересно, а остальное выбросить в помойное ведро. Тем более, и структура в его скованном холодом теле никоим образом не двигалась, как бывало раньше; не съеживалась, не уменьшалась.
Возможно, тварь и была еще способна к перемещению, но это могло серьезно повредить ее «домику» — то есть замороженному Василию. Замороженный даже нашел возможность немного расчувствоваться. Ведь драконья структура относилась теперь к нему, можно сказать, бережно с пониманием.
