Бойцы из охраны, усиленно делавшие вид, что просто прохаживаются по коридору, без лишних слов последовали за Моратти и Бигглсом. Идти пришлось недалеко: метров семьдесят по коридору и двенадцать этажей вниз на лифте. Ник понял, куда ведет его Тео, когда увидел номер этажа на вспыхнувшей красным кнопке.
Когда Тео открыл дверь начальника отдела машинистов, Нику Моратти предстала странная, даже, можно сказать, сюрреалистичная картина: Мельхиор Циммерман, остервенело рыча, крушил стулом пластиковый короб своего компьютера. Потом он засунул руки в проделанную дыру, довольно сильно поцарапавшись об острый пластиковый край и забрызгав платы кровью, и стал выдергивать электронные потроха машины наружу. Бигглс поймал его за локоть на очередном движении и дернул назад, отчего машинист свалился на пол.
– А что это вы тут делаете, Мельхиор? – спросил Тео, внимательно разглядывая что-то на экране своего коммуникатора. Видимо, удовлетворившись увиденным результатом, он спрятал гаджет в карман.
– Вы?! – прошипел Циммерман с видом, словно ему явился сам дьявол.
– Господин президент решил нанести вам сегодня визит по очень важному делу, – сказал Тео.
Он схватил окровавленную руку машиниста и снова вынул коммуникатор. Потом приложил пальцы Циммермана к экрану, подождал, пока гаджет коротко пискнул, и повернул его изображением к Моратти.
– Я зря сомневался, – с улыбкой на лице сообщил Тео, – это его отпечаток. Скажите, Мельхиор, а почему вы решили заняться этим делом лично? Никому не доверили?
– Взять его, – скомандовал охране Моратти и показал на разгромленный компьютер Циммермана. – И эти руины опечатайте, возможно, там что-нибудь осталось.
Тот отпечаток на белом кусочке пластика, с помощью которого Ахмет Мураддин проник на полигон Европейского Аэрокосмического агентства – единственный, принадлежавший не самому Мураддину – точно совпадал с рисунком линий на пальцах Мельхиора Циммермана. И машину свою он крушил, наверное, не зря – вполне возможно, на её носителях удастся обнаружить следы взлома сети полигона: ведь кто-то должен был забить данные в их систему.
Ник посмотрел на Бигглса. Тот улыбался своей обычной гаденькой улыбочкой.
Его данные тоже нужно тщательно проверить. И послать повторный запрос в ESA не повредит.
Ты же совершенно не сомневаешься, что всё подтвердится.
– Вы, шеф, верно заметили, что он тритонов пустил в сеть Станции. Ну, или куда они там вломились? – как бы невзначай бросил фразу Бигглс. – Позвольте, я с нашими «особыми силами» поработаю? Возможно, мне что-нибудь удастся выяснить.
Оставалось понять только одну вещь: на кого Циммерман работал и зачем ему потребовалось всё это делать. Мотива Ник решительно не видел, хотя в своей карьере он вел немало дел, которые поначалу казались лишенными смысла.
Но смысл будут искать дознаватели. И Тео. А Моратти предстоял тяжелый день – нужно как-то объяснить владельцам корпораций, куда делись их деньги. И когда планируется делить пирог под названием Станция.
Ничего, в этот раз не получилось – не страшно. День, когда президент СБА Николас Моратти будет своими руками делить этот пирог, еще придет.
Странно, что вокруг никого нет. Ни души. Словно он лежал по меньшей мере в песках Сахары, а не на растрескавшемся асфальте где-то в Эль-Франце – об этом красноречиво говорили дорожные указатели на арабском и французском. Но факт оставался фактом: ни в одном из доступных взору направлений не отмечалось следов человеческой деятельности.
Микмак осторожно пошевелил пальцами рук, потом ту же операцию проделал с ногами. Вроде бы всё работало, и даже не было больно. Лишь немного болела голова в том месте, которым он приложился об упругую стену фургона.
Что произошло во время странного поспешного переезда, Микмак не знал. Его везли с завязанными глазами.
Весь предыдущий день он честно пытался найти то, о чём не имел ни малейшего представления – какой-то таинственный код запуска обросшего водорослями и ракушками оборудования, поднятого со дна Марсельского залива. Микмак пересмотрел десятки тысяч строчек машинного кода, которые до сих пор мелькали перед глазами, лишь стоило смежить веки. Кодом в этой прорве совершенно бесполезной информации могло оказаться что угодно. Могло его там и не быть.
Он не знал. Но ему никто не верил. И все постоянно намекали на его мифическую связь с этими желтыми бабочками – махаонами. Слег в странном мистическом порыве даже водрузил банку с засушенным желтокрылым образцом на стол перед Микмаком. Наверное, чтобы лучше думалось.
Кода Микмак, понятное дело, не нашел. Трудно найти то, о чем ничего не знаешь.
А сегодняшним утром его в спешном порядке погрузили в фургон, не забыв предварительно натянуть на голову темный мешок и скрутить руки пластиковым жгутом. Спасибо, не стали выкручивать руки за спину, связали впереди. А то валяться бы ему сейчас в этой самой дорожной пыли с вывихнутыми плечами.
Ехали не очень долго, часа два. Иногда трясло – нормальное явление для нынешних дорог, направление по этому признаку не определишь: возле относительно крупных городов дорожное полотно кое-где, конечно, отремонтировали, а вот на редко используемых перегонах (а таких нынче немало) о состоянии покрытия никто не заботился.
А потом что-то ударило фургон снизу. Или налетел мобиль на что-то – откуда Микмаку знать? С завязанными-то глазами. Фургон вздрогнул и стал заваливаться набок. Микмак размахивал связанными руками, рефлекторно пытаясь за что-нибудь ухватиться, но ухватиться не удавалось. Лишь время от времени его руки натыкались то на барахтающихся рядом охранников, то на жесткие лавки и стенки фургона.
Очень неприятное ощущение, когда всё вокруг падает и крутится, а ты не можешь понять – куда. Человек привык во всем полагаться на зрение, поэтому с лицом, закрытым мешком, Микмак с трудом понимал даже где верх, а где низ, хотя этим, по идее, занимался орган равновесия, а вовсе не глаза.
А теперь он лежал на согретом солнцем асфальте и смотрел на результат аварии. Мешка на голове больше не было, он пыльной тряпочкой болтался на шее, всё еще перехваченный веревкой. Микмак нащупал узел и с отвращением сорвал с себя грязную тряпку.
Точно, руки теперь тоже свободны. Пластиковый жгут валялся недалеко, вероятно, его перебило обрывком покореженного кузова фургона.
Может, стоит поверить тому, что видишь – пластик явно перерезан ножом.
Чуть поодаль, с другой стороны от остатков фургона, лежали два обезображенных трупа. Скорее всего, это те самые охранники, перевозившие Микмака в микроавтобусе.
Микмак поднялся – ссадины и ушибы по всему телу ныли, но в остальном он отделался легким испугом – и обошел место аварии. В сплющенной кабине он обнаружил еще один труп.
Мертвы все, кроме него. Повезло? Как-то верилось в это с трудом.
Теперь Микмак свободен, может идти на все четыре стороны. Но стоит ли? И куда идти?
Они же и хотят посмотреть, куда ты пойдешь. Думают, что ты откроешь им все тайны той установки.
Какие к чертям тайны?! Он и понятия не имеет ни о тайнах, ни об установках. Какого рожна им всем от него надо?
Интересно, куда его везли. Да и зачем понадобилось перевозить пленника из явно неплохо укрепленного имения Слега.
Слишком много вопросов, значения большей части которых он не понимал.
Как и в тот раз, четыре года назад, в Праге. Или допрос был уже не в Праге…
… Перед ним сидел невзрачный тщедушный человечек со взлохмаченными, давно немытыми волосами и красными слезящимися глазами. Доходяга был одет в расхристанную военную форму, которая сидела на нем как на корове седло. Он вертел в руках электронный карандаш, периодически постукивая сенсором по столу, стоявшему прямо перед ним. По выражению глаз легко угадывалось его сиюминутное желание – очень хотелось разломать стилус. Но не то боязнь ответственности за испорченное армейское имущество, не то природное воспитание не позволяли ему этого сделать.
– Что вы принимали? – спросил он.
– В каком смысле? – не понял его Микмак.
Во рту пересохло, язык ворочался с трудом, словно прилипая к нёбу. Странное ощущение. И Микмаку казалось, что он уже где-то видел этого хмыря, потеющего перед ним с недовольной миной.
– В самом прямом, – резко бросил мужчина. Он не кричал, но недовольство так и пёрло из каждого сказанного им слова. – Какие стимуляторы или иные… хм, медицинские препараты вы принимали накануне спецоперации в Праге?
Микмак рефлекторно закатил глаза, стараясь вспомнить, пользовался ли он какой-нибудь химией перед зачисткой центра. Резкий стук кулака по столу заставил его вздрогнуть.
– В глаза мне смотреть! – прошипел тщедушный и заерзал внутри плохо сидящей на нём формы.
