— Я тоже согласен, что прямо давить на него опасно, — присоединился к мнению своего начальника Бугров.
— Значит, придется сразу применить сыворотку правды. Находясь под ее действием, он хоть обманывать, не сможет. Однако есть проблема. Наша сыворотка позволяет вести нормальный допрос весьма не продолжительное время. Частое или применение в больших дозах может привести к быстрой смерти допрашиваемого. Все это не так уж и важно, если необходимо выяснить имя или адрес агента или получить признание в совершении преступления. Нам же необходимо получить исчерпывающие сведения о целой технологии и методах ее применения. Сколько времени на объяснение всего этого может потребоваться? Полчаса? Час? — спросил Смирнов.
— Куда там. Я думаю, что потребуется никак не меньше четырех — шести часов. Столько под действием препарата не протянет никто, — ответил Баскилович. — Правда остается надежда, что он все же согласится принять пять миллиардов. Это же чудовищно огромная сумма.
— Вряд ли. Я уже говорил, что этого гада не интересуют никакие деньги и более того он явно желает, чтобы мы его убили, — со злостью в голосе сказал Бугров.
— Таким образом, нам задали практически невыполнимую задачу. Поэтому смотрим кино и попытаемся составить план наших действий на завтра, — сказал Смирнов, запуская видеозапись на своем компьютере. — Возможно, нам хотя бы удастся свести к минимуму наши личные потери.
* * *
На следующий день все трое подошли к квартире Игнатова ровно в девять часов утра. Смирнов позвонил в дверь, но ему никто не открыл.
— Так, нам здесь явно не рады, — сказал Смирнов, принимаясь звонить в дверь непрерывно.
Еще примерно минуты через две Смирнов поставил на пол свой чемоданчик и освободившейся рукой достал из кармана пиджака маленький очень тонкий монитор, на котором была видна спальня Александра и сам Александр, лежащий абсолютно голым на своей кровати. Было видно, что Александр не спит, но и никак не реагирует на непрерывный звонок во входную дверь его квартиры.
— Ну вот, что и требовалось доказать, наш клиент дома, и занят своим обычным делом — нагишом рассматривает стену перед своей кроватью. Он, наверное, за смотрел ее уже до сквозных дыр, — самодовольно сказал Смирнов, внимательно глядя на монитор. — Однако и крепкая же у него психика. Сморите, лежит так, словно звонка совсем не слышит. Это плохо. С людьми с крепкой психикой работать намного сложнее.
— И, что теперь? Он будет там лежать, а мы будем тут стоять? — с раздражением спросил Баскилович.
Смирнов перестал жать на кнопку звонка и открыл свой чемоданчик.
— Конечно, нет. Безвыходные ситуации, Исаак Абрамович вообще встречаются очень редко, — сказал Смирнов, извлекая из своего чемоданчика комплект отмычек. — Если нас не приглашают войти, то нам придется войти без приглашения. Хорошо еще, что он хоть не пытается от нас скрыться.
— Прошу, — сказал, самодовольно улыбаясь, Смирнов, широко распахивая дверь перед Баскиловичем и Бугровым, прокопавшись с дверным замком Александра не больше трех — четырех секунд.
— А вы действительно настоящий специалист, — произнес Бугров в полном восхищении от увиденного.
Когда все трое вошли в спальню Александра его поза и направление взгляда совсем не изменились. Можно было подумать, что Александр вообще не заметил, вошедших к нему людей.
— Здравствуйте, Александр Михайлович! Ну, что же вы так. Дверь не открываете. К вам пришли гости, а вы лежите в таком виде. Хоть прикрылись бы, чем ни будь. Ведь так встречать гостей просто неприлично, — с язвительной усмешкой поздоровался Смирнов, почти не допустив образования паузы и явно стремясь разозлить, вывести из себя Александра.
— Не считаю нужным. Я вас в гости не приглашал и никого здесь не задерживаю, — так и не взглянув на вошедших спокойно, без эмоций ответил Александр.
— Вот вы нас гоните, а зря. Мы пришли с очень хорошим предложением. За ваше содействие вам готовы выплатить целый миллиард, — сказал Баскилович в соответствии с разработанным накануне планом встречи.
— В прошлый раз я вам кажется, уже назвал свою цену. Если вы не готовы ее платить, то и нечего было вам сегодня суда приходить, — жестким голосом, исключающим всякие компромиссы, ответил Александр.
— Александр Михайлович, неужели вы серьезно настаиваете на своей цене? Разве это была не шутка? Ладно, скажу уж сразу. Предельная цена составляет пять миллиардов. Таких денег за всю историю человечества еще ни один изобретатель за свое изобретение не получал. С такими огромными деньгами вы сразу превращаетесь в настоящего хозяина жизни, — сказал дрожащим голосом Баскилович, так словно он предлагал Александру свои собственные деньги, и ему их было очень жалко отдавать.
— Исаак Абрамович, не знаю, с чего вы взяли, что я в прошлый раз тут шутки шутил? Я говорил совершенно серьезно. А хозяином жизни я уже и так являюсь. И как тут выясняется, оказывается, что не только своей собственной жизни. Вот только ничего хорошего во всем этом я не нахожу.
— Хорошо, плохо! Господи, вам то, какая разница?! Возьмите деньги и дайте этим людям, что они хотят. И пусть они сами разбираются плохо или хорошо им будет. Из-за вашего упрямства все кончится тем, что вас просто убьют. Допускаю, что вам ваша жизнь недорога, но мы-то, почему должны страдать? — вмешался Бугров.
— Будете вы страдать или нет, вообще-то целиком и полностью зависит только от вас, от вашего понимания и восприятия жизни. Исаак Абрамович может спокойно выйти на пенсию и заняться где-нибудь выращиванием овощей. Андрей Николаевич, еще достаточно молодой человек и вполне может начать карьеру обычного врача для нормальных людей. Приносить пользу людям и получать от этого удовольствие. Ну, а вы, молодой человек, хоть и не представились, но догадаться о вашей мерзкой деятельности все же не составляет труда. Прекратите служить всяким упырям, и ваша жизнь перестанет приносить вам страдания, и вы станете счастливыми людьми, — начал поучать своих посетителей Александр, словно священник в церкви.
— Да я не представился, но в этом отчасти вы виноваты сами. Ведь встретили вы нас не очень то любезно. Зовут меня Смирнов Геннадий Викторович, — прервал поучения Александра Смирнов. — Я служу не упырям, а государству, своему народу и ничего мерзкого в этом не нахожу. А эти достойные господа стараются продлить жизнь людям. Тоже вполне приличное и полезное занятие.
— Конечно, то-то вы, Геннадий Викторович предпочли ограничиться служением государству и народу и не конкретизировать свою деятельность. А эти достойные господа, небось, собираются продлить жизнь всем без разбору и плохим и хорошим?
— Разумеется, плохие, ненужные и откровенно вредные члены общества нам не нужны и никто им жизнь не будет продлевать, — сказал Смирнов, не заметивший подвоха в вопросе Александра.
— И кто же будет делить людей на плохих и хороших? Решать, кому жить, а кому умирать?
— Ах, вот вы куда клоните. Так по этому поводу вы зря переживаете. У нас есть достаточно структур, в которых работают уважаемые и авторитетные специалисты. Я думаю, эти специалисты уж как-нибудь, смогут приемлемо рассортировать наше население.
— Ага. Смогут. Точно так же, как вот эти два уважаемых специалиста продлевают жизнь, — Александр кивнул в сторону Баскиловича и Бугрова.
— Ничего абсолютно идеального не бывает. Конечно, будут случаться ошибки, но сейчас умирать вынуждены все и хорошие, и плохие. Разве лишаться всех нужных людей лучше того, чтобы лишаться их лишь частично?
— Логика в ваших рассуждениях есть, но не забывайте, что умирать всем, определено нам Богом и природой. И человеку во все это вмешиваться не следует. Вот и мой брат советовал мне не заниматься продлением моей жизни, а я по глупости его не понял и не послушал. И вы, и те, кто вас послал, тоже понимать не хотите.
— Александр Михайлович, ведь ваш брат умер до того, как вы омолодились. Когда же он вам советовал? — вкрадчивым голосом спросил Смирнов.
— Во сне, сразу после своей смерти.
— А, ну если во сне, то тогда, конечно, — с сарказмом в голосе сказал Смирнов и укоризненно посмотрел на Исаака Абрамовича.
— Но ведь его смотрел сам Лыков, — сразу попытался спрятаться за авторитетного психиатра Баскилович.
— Да он же просто над нами издевается. Скучно ему тут одному в четырех стенах, вот он и куражится, — глядя с нескрываемой ненавистью на Александра, сказал Бугров.
— Вовсе над вами никто здесь не издевается. Вот вы тут подозреваете меня в том, что я вам зла желаю. А это ведь совсем не так. Никто не доказал, что с нашей смертью полностью заканчивается наше существование. Вдруг после смерти мы пусть и иначе, но продолжаем жить, и эта жизнь представляет собой одно сплошное наслаждение и удовольствие. Тогда получается, что я сам себя обокрал, лишил себя лучшей жизни. Значит, омолоди я вас, и вы тоже будете лишены лучшей жизни. Превратитесь в несчастных людей.
