Стрельба мгновенно стихла, уголовники Кипятка заголосили из своих укрытий. Им вторили испуганные голоса солдат Каракурта. Сам Пэн, дважды раненный в руку, но все еще вооруженный «дрелью», мелькнул в соседнем коридоре.
– Внимание, всему персоналу! – приятный женский голос обрушился на поле боя из скрытых в стенах динамиков, заставив всех невольно задрать головы. – Сейсмологи комплекса зафиксировали горное землетрясение с магнитудой пять с половиной баллов. Эпицентр находится на безопасном расстоянии, уровень угрозы определен как низкий-низкий-средний. Ожидание повторных толчков – высокое. Пожалуйста, всему персоналу! Во избежание несчастных случаев настоятельно рекомендуем прекратить работы в цехах и на фабриках, а также держаться за поручни…
Железные стены бронированной ловушки стали словно каучуковыми, в глазах Вебера потемнело. Иррациональный страх толкнул в сердце, легкие выдавили последний воздух, но он не позволил приступу паники овладеть сознанием. Вскочил, утягивая за собой Листопада, и бросился к примеченному ранее переулку, уже не пытаясь прятаться.
– Ожидаемое время повторного толчка – полторы минуты, – продолжали мягко информировать обитателей комбайна его операторы. – Пожалуйста, выключите рабочие станки, остановите технику и держитесь за…
Перекрывая громкий инструктаж, над складом прокатился голос Каракурта. На этот раз без мегафона – подполковник перегнулась через балконные перила, вытягивая вперед руку.
– Вебер! Схватить его! Взять живым!..
Большего Илья не слышал, да и не хотел. Сердце уходило в пятки, адреналин зашкаливал за все разумные пределы. Внутри было неспокойно, желудок мутило, глаза невольно стекленели. Казалось, в его горло изнутри вцепился кто-то грязный и пещерный, живший на планете миллионы лет назад, но все еще не потерявший благоговейного ужаса перед танцами земной коры.
Стараясь не вспоминать, как сильно и по-детски испугался сегодня, едва комплекс тряхнуло в первый раз, Леший мчался вперед, безвольной собачонкой волоча за собой Степана. В пол рядом с ногой впечаталась пистолетная пуля, еще две искорки взвизгнули на стене. А он уже бросал Листопада в коридор перед собой, одновременным ударом в челюсть роняя бандита, невесть как оказавшегося на пути.
Чуть не потерял равновесие, ногой отшвыривая «дрель» оглушенного головореза подальше. Затравленно осмотрелся, сверился с «балалайкой». И уже ринулся в следующий поворот, как вдруг заметил на стене белоснежный листок.
Вырванный из блокнота, он казался настолько чуждым и неуместным, что сразу приковал взгляд Ильи. Листок с простым карандашным рисунком, наколотый на выступающий из стены болт. Примерно на уровне груди, проглядеть сложно. А ниже бумаги, почти неразличимый в полумраке закутка из широких стеллажей, виднелся лаз вентиляционного отверстия. С приоткрытой на ладонь створкой, так и манящей внутрь…
Вебер подскочил, срывая листок с железяки. Ему хватило считаной доли мгновения, чтобы понять, что именно изображено на белой шершавой бумаге. В следующий миг Илья уже заставлял Листопада упасть на колени, пинками загоняя в спасительный люк.
Нырнул следом, сминая рисунок шаманского бубна в кулаке, и принялся с глухим рычанием протискиваться в узкую неудобную нору.
Проигранный ва-банк вызывает жалость. Сыгравший – зависть к предвидению
3 часа 21 минута от начала операции
«Бронзовое зеркало»
Листопад больше не ощущал себя героем в сверкающих латах. Он ощущал себя приговоренным к смерти, которого помиловали за секунду до расстрела, чуть не сведя с ума. Или смертельно больным, промотавшим все сбережения за какую-то жалкую неделю, а затем узнавшим, что врачи перепутали диагноз.
Или вообще персонажем известной виртуальной игры. Вот хозяин аккаунта управляет действиями Степана – заставляет взять протянутую чашку кофе, попроситься в туалет или протереть лицо влажной салфеткой. И вдруг выходит из Сети покурить или вздремнуть, бросая куклу в одной позе, застывшую на офисном стуле фарфоровым болванчиком.
Только сейчас юноша начинал осознавать, что на самом деле натворил.
И что вообще произошло за эти несколько часов.
Только сейчас пришел страх – умереть от бандитской пули, быть схваченным китайскими контрразведчиками или навсегда застрять в тесной вентиляционной шахте, куда его запихал Леший. Еще три часа назад все это казалось несущественным, ненастоящим, как пришедшая на память виртуальная игра.
– Нет, спасибо, у меня еще есть… – Степан заставил себя вежливо улыбнуться, отказываясь от очередной чашки с терпким запахом, протянутой сотрудницей посольства.
Все они – мужчины и женщины, сибирские чиновники, ставшие заложниками ситуации, – были серы лицом. Старались держаться молодцами, абы кого на комбайн поднебесников Сибирь не отправляла. Но Листопад все равно видел, каким ужасом переполнены окружавшие его люди. Потому что осада, в которую свора подполковника взяла крохотную суверенную территорию Республики после боя на корме, ничем хорошим закончиться не могла…
Его спаситель тоже был здесь. Его тюремщик, его страшный сон. Человек, посланный Эдуардом на его поиски и поимку. Наемник, отыскавший его в брюхе комплекса и не отдавший узкоглазым.
Женщина, которую местные называли Желтым Каракуртом, тоже находилась неподалеку. В отличие от Лешего – за толстыми стенами и механическими дверями, сейчас заблокированными изнутри.
Истекая кровью и протискиваясь в жадное жерло шахты, Степан еще долго слышал за спиной неутихающий грохот боя. Как выяснилось позже, комендант методично зачистила склады, уничтожив последние очаги сопротивления. А затем бросилась в погоню, объявив на комбайне едва ли не военное положение.
Патрули были усилены, многие ярусы и палубы перекрыты, повсюду шныряли солдаты. Как Леший вообще умудрился протащить Гринивецкого к посольству, оставалось загадкой.
Память подсказывала, что несколько раз тот силой принуждал ломщика применять свои способности. Выудил из кармана психопривод, заставил подключиться к механизму запирания переборок. Заставил снова ломать.
Наверное, без умений Листопада сибиряки угодили бы в руки китайцев. Но общего впечатления это не меняло: упертый он тип оказался, этот Леший. Жестокий. Прямой, как рельса, и такой же несгибаемый. Терпение знал, кого послать за братом…
Ведь тому даже хватило смелости поругаться с послом Республики. Степан, еще в себя не пришедший, все же смог запомнить, как рычал Леший, когда в переговоры с подполковником возжелал вступить именно посол.
– Благодаря дурости этого щенка, – доказывал мордоворот в спортивном костюме, брезгливо кивая на притихшего Листопада, – заварилась каша, размешать которую не в силах никто из вас. Отдадите брата министра китайцам – полетят головы. Попробуете передать его БАРСу – начнется бойня. Признаете объективность выдвинутых комендантом обвинений – полетят головы. Попробуете по-тихому сдать меня и молокососа китаезам – головы полетят со свистом…
На ближайший офисный стол упала прозрачная пластина документов Лешего с набором голографических печатей внутри.
– Вот мои полномочия, подтвержденные министром, – хмуро басил наемник Терпения, завершая спор. – Но уверяю, они значительно выше, чем вы способны представить. Хотите сохранить шкуры и рабочие места? Позвольте мне собрать все шишки на себя. Не хотите – прикажите парням в холле арестовать меня, отдайте поднебесникам и посмотрите, что из этого выйдет…
В целом аргументы озвучивались весомые. При этом Степан чувствовал – не прислушайся сотрудники дипмиссии к этим доводам, парой сломанных носов станет больше, а арестовать себя наемник все равно не позволит.
Пожилой величавый посол, оказавшийся бюрократом разумным, хоть и не самым решительным, какое-то время еще пробовал возражать. Но пошептался с младшими советниками и великодушно сдался, отдаваясь на волю судьбы. Вид, однако же, имел такой, будто человек министра не спасал посольство от дипломатического скандала, а взял их всех в заложники…
В итоге Леший, которого, как чуть позже выяснилось, звали Ильей, вызвался сам говорить с Каракуртом.
Связались по внутренней сети, которую так и не смог сломать Листопад. Долго искали слова.
Конечно, Чэнь Юйдяо хотела только одного – посольство выдает ей всех незарегистрированных на борту, сопровождать ломщика должен именно Вебер. Иначе: штурм, скандал, ноты протеста, разрыв дипломатических отношений и прочие «казни египетские». Степан сомневался, что подполковник уполномочена сыпать угрозами такого масштаба, но горящие яростью глаза женщины говорили, что сейчас это не самое важное…
Впрочем, Леший оказался нисколько не дуболомом, каким привиделся Листопаду при первом знакомстве. Осторожно подбирая термины и определения, он уводил беседу от рифов непонимания, заставив подполковника спустить пар.
