Впрочем, Леший оказался нисколько не дуболомом, каким привиделся Листопаду при первом знакомстве. Осторожно подбирая термины и определения, он уводил беседу от рифов непонимания, заставив подполковника спустить пар.
Первым делом он безапелляционно назначил повторный сеанс связи через пятнадцать минут, не слушая возражений. В посольстве сразу встали на уши, едва не кинувшись на дерзкого переговорщика с кулаками. Но телескопическая дубинка, уже знакомая Степану, легла на стол рядом с документами Вебера, и бунт стих.
Чуть позже Гринивецкий, равно как и посол, были вынуждены признать правоту наемника.
Начать вооруженные действия против официальных лиц Сибирской Республики для коменданта Юйдяо означало не только совершить карьерное самоубийство, но и поставить под угрозу сам проект «Звездный Путь». И пусть втайне Листопад хотел именно этого, в минуты шаткой неопределенности воинственная часть его сознания стыдливо помалкивала…
Когда лицо подполковника повторно появилось на экране коммуникатора, она уже перевела дух. Говорила взвешенно и более хладнокровно, однако на правоте настаивала и требований не смягчала.
Обвинения сыпались одно за другим: шпионаж, промышленный шпионаж, попытка взлома сети, политический саботаж, террористическая диверсия с целью полного уничтожения ПТК, сопротивление официальным властям комплекса и даже убийства местных беззаконников, совершенные во время схватки у резервного бункера.
Леший, чьи скулы превратились в один одутловатый синяк, от атак ловко уходил, настаивая на деликатности сложившейся ситуации и отрицая одно обвинение за другим. Заведя беседу в тупик, снова предложил передышку, и только тогда Степан догадался, что наемник элементарно тянет время…
Осадой тот, кстати, тоже руководил толково.
Ведущие на внешние балконы двери забаррикадировал, жалюзи закрыл, свет приглушил. Рассадил по рабочим местам всю пару десятков сотрудников, чтобы не путались под ногами. Троих посольских охранников разместил за баррикадой в приемном холле, приказав в случае опасности стрелять, но обязательно выше голов. Выставил у вентиляционных решеток четверых добровольцев-«нюхачей», в чьи обязанности входило проверять воздух, поступающий внутрь офисов.
Пока китайцы не отрубили внешнюю связь, Илья убедил генерального консула связаться с Новосибирском и отправить зашифрованную сводку событий лично министру информационной безопасности. Словно древнеримский диктатор, сосредоточивший власть в своих руках, он быстро нашел общий язык с недовольными и умело поддерживал сторонников, принимая решения решительно и без промедлений.
Через час его слушались все, в том числе и примолкший посол. Безоружные, старательно скрывающие страх чиновники сейчас напоминали Листопаду консервы, плотно набитые в банку. Вопрос состоял в том, осмелится ли Каракурт отведать этих консервов…
А еще через полчаса, выторгованных Лешим на «размышления», Степан понял, чего именно ждал Илья, изматывая подполковника пустыми беседами.
– Эй, сопля, иди-ка сюда… – Негромкий голос вывел ломщика из легкого транса, в котором тот пребывал после провала операции Порфириона.
Несмотря на собственный приказ, Леший стоял у широкого окна, двумя пальцами раздвигая плотные жалюзи. Снаружи по-кошачьи подкрадывалась сентябрьская ночь, но Гринивецкий сумел рассмотреть, да и искусственная иллюминация помогала: в предгорьях вокруг ПТК поблескивало, словно кто-то рассыпал по ним пригоршню болотных гнилушек. Это, как догадался Листопад, нескромно маяковали оптические прицелы снайперов Каракурта, взявших балкон посольства под контроль.
Илья хотел сказать юноше что-то еще, но передумал. И только кивнул вбок и влево, приглашая взглянуть. Осторожно, словно мог вот-вот напороться на пулю, Степан приник к окну, выглядывая.
На расчищенную и хорошо освещенную прожекторами площадку перед комбайном, на самый край пестрого ярмарочного городка приземлялся реактивный вертолет с огромной эмблемой БАРСа на «хамелеоновом» борту. Медленно, осторожно, будто боялся сорвать с насиженных мест палатки артистов и торгашей.
– Это за нами, да? – прошептал Листопад, не глядя на Лешего.
– Наверное… – Тот пожал плечами, но скривился от боли и принялся разминать левую подмышку. – Если повезет, так сказать…
Под прицелами противовоздушных систем и «ревунов» армейская машина сибиряков грузно коснулась земли, замирая в паре десятков метров от внешнего городка. Теперь стало слышно, как шумно гомонят наполнявшие ночную ярмарку поднебесники. Тыча в вертолет пальцами, они вертели головами и почти не обращали внимания на многочисленное оцепление из солдат НОАК, пытавшихся согнать рабочих поближе к комплексу.
У реактивного «Махаона» откинулась бортовая аппарель, с такого расстояния казавшаяся игрушечной. Да и сам летательный аппарат, способный перевозить до десяти десантников, рядом с громадой «Императора Шихуанди» выглядел стрекозой, присевшей возле туши бегемота. По крохотному пандусу быстрым шагом спустились четверо крохотных спецназовцев – в ИБК, хоть «коловороты» и висят на груди стволами вниз, демонстрируя мирную готовность к неприятностям. За ними…
– Ты ведь знал? – спросил Листопад, перед глазами которого сейчас пронеслась вся его недлинная жизнь. Особенно ярко – последний месяц, проведенный в глубинах прокладочного комбайна. – Знал, что он прилетит, да?
– Догадывался… – Леший только хмыкнул, рассматривая человека в инвалидной коляске, шустро съезжавшей по вертолетному трапу. – У твоего братца есть одна навязчивая черта. В сложных ситуациях – ты уж прости за неэтичный каламбур, – ему никак не сидится на месте…
– А если бы он не прилетел? – Степан отвернулся от темного окна и прислонился спиной к жалюзи, мечтая только об одном – чтобы кто-то из снайперов на горных склонах переволновался и выстрелил… – Если бы он не прилетел, Леший, ты отдал бы меня китайцам?
– Если бы не мороз, Степа, овес бы до неба дорос… – Илья взглянул на бледных сотрудников, с интересом и надеждой посматривающих в их сторону.
Конечно, они слышали, что возле комплекса приземлился вертолет. Да вот только радости или облегчения на их лицах младший Гринивецкий прочитать не мог.
– Ну, пойдем, Степка. Похвастаем брату твоими геройствами…
Леший легонько, почти по-дружески хлопнул его по плечу. Ровно там, где рукав Степана был распорот, а под одеждой виднелась перевязка.
– Дамы и господа! – повысив голос, эту речь Илья адресовал уже всем работникам посольства. – Спасибо за проявленное мужество, хладнокровие и выдержку! Вы продемонстрировали черты по-настоящему сибирского характера, и я обязательно упомяну об этом в официальном отчете. Уверен, что осадное положение отменят с минуты на минуту. А мы отбываем на заключительный раунд переговоров с комендантом Юйдяо…
– Исход которых не может предсказать даже сам Геос, – задумчиво прошептал ему вслед Листопад, но молодого ломщика никто не расслышал.
Заколотого быка не вернуть в стадо
3 часа 56 минут от начала операции
«Бронзовое зеркало»
Ночная осенняя прохлада подступала влажными волнами, забивала нос запахами вянущих трав, тянулась под воротник и в бесформенную прореху на штанине. Палаточный табор притих, собравшись на самой границе, где его отрезали от сибирского вертолета цепь гарнизонных солдат и линия переносных прожекторов. По самым скромным подсчетам Ильи, Каракурт выгнала из комбайна не меньше двухсот автоматчиков, а снайперы по-прежнему занимали позиции на западных предгорьях.
Рабочие прокладочного комплекса, еще двадцать минут назад беззаботно уплетавшие сахарную вату и глазеющие на цирковых акробатов, выглядели притихшими и подавленными. Толпились стадом, словно боялись, что сторожевые псы в камуфляже загонят в душные недра «Ильи Муромца», негромко переговаривались. Открыто пялиться на коменданта или ее офицеров опасались.
Толпа ночных гуляк, насчитывающая несколько сотен поднебесников, старалась быть незаметной и осторожной, шепотом обсуждая увиденное перед комплексом. Подогретая слухами, она жадно вслушивалась в происходящее на посадочной площадке. Начинала придумывать детали, которыми обогатит историю уже этим утром, пересказывая ее занятым на вахтах товарищам.
А обсуждать было что.
Весть о том, что русские поймали террориста, которого отказываются выдать Каракурту, облетела передвижную фабрику со скоростью ветра. Еще говорили о том, что Триада решилась свергнуть коменданта Юйдяо. Доверительно пересказывали ход сражения на корме, безбожно искажая любую мелочь. Когда любопытные рабочие высыпали на улицу следить за переговорами, молва искренне полагала, что с армией бандитов столкнулось не меньше сотни солдат…
Из посольства их все-таки выпустили, хоть Вебер до последней секунды опасался роковой интриги. Сначала подполковник лично спустилась к приземлившемуся снаружи «Махаону», несколько томительных минут общалась с Терпением. А затем отдала бронепехоте распоряжение пропустить сибиряков на улицу – распутывать непростой клубок зарождавшегося скандала решили у стен «Муромца».
