— Вы… полицейские?
— Нет, мэм, мы из службы безопасности Джи Корпорэйшн.
— Но я… — Она сама удивилась и испугалась, когда чуть не сказала им, что больше не работает на Джи Корпорэйшн. Рот остался открытым, и теперь она наверняка выглядит как глупая старуха. Но, подумала она, наверно можно выглядеть еще хуже.
Мужчина по имени Казаро только быстро оглядел ее, и, в отличии от своей напарницы, даже не сделал попытки улыбнуться. Черные дыры в центре его бледных глаз глядели не на нее, а на комнату, как будто он был каким-то автоматом, запоминающим все чтобы разобраться впоследствии. Ольга внезапно вспомнила, как бабушка описывала людей из польской тайной службы. «Они не глядят на тебя, они глядят сквозь тебя, даже когда разговаривают с тобой. Как рентгеновские лучи.»
— Что… что вы хотите узнать от человека, такого как я?
Офицер Апшоу с неохотой опять использовала свою улыбку. — Мы делаем свое дело, мэм. Мы слышали, что вы спрашивали о кампусе Джи Корпорэйшн, в самых разных местах.
— О кампусе? — Она никак не могла избавиться от ощущения, что они следили за ней с того мгновения, когда она вышла за ворота Оболос Энтертейнмент — и все это обман, в любой момент они могут бросить ее на пол и надеть наручники.
— Здания, постройки — мы называем это кампусом, мэм. Некоторые местные торговцы, ну, они сообщают нам, когда люди задают вопросы. — Она пожала плечами, и в первый раз Ольга увидела, что эта женщина очень молода — возможно только что закончила колледж, и поэтому говорит слегка неуверенно. — Не могли бы вы рассказать нам, что привело вас сюда и почему вы интересуетесь Джи Корпорэйшн?
Судя по всему офицер Казаро закончил долгую проверку того, что находилось за спиной Ольги. Его глаза нашли ее и остановились. Ольга почувствовала, что ее колени дрожат.
— Конечно, — сумела она сказать. — Почему бы вам не войти — там есть все кондиционер и вообще приятно?
Двое обменялись почти незаметным взглядом.
— Это было бы великолепно, мэм. Благодарю вас.
Сделав вид, что убирает купальный халат, Ольга спрятала вещи в шкафчик в крохотной ванне, и немного успокоилась. Ни одна из них не была незаконной или даже подозрительной для того, кто достаточно много времени проводил в сети, но она не хотела, чтобы они стали спрашивать о ее новом разъеме, стоившим не меньше небольшой машины.
Когда ее ужас слегка улегся, она начала верить, что ее дела совсем не так плохи, как кажутся. В конце концов она задавала вопросы в городе, фактически принадлежавшем корпорации, которая славилась своей любовью к секретности. Кроме того, если они добыли ее имя из кредитной информации мотеля, значит она никак не может быть кем-то другим, верно? Наверняка где-то на острове — возможно в самой башне — есть файл с именем О. Пирофски, служащая.
— Видите ли, — сказала она им, — я много лет работала на Джи Корпорэйшн — вы же видели Дядюшку Джингла, верно? Я была одной из ведущих этого шоу. — Апшоу кивнула и вежливо улыбнулась, Казаро себя не затруднил. — И вот, приехав сюда — я уволилась и сейчас путешествую по Америке — я подумала, что хорошо бы посмотреть ее. В конце концов все эти годы они платили мне хорошую зарплату!
Она ответила еще на некоторые вопросы, которые задавала Апшоу, изо всех сил делая вид, что наслаждается отдыхом и хорошо понимает важность визита офицеров безопасности. Она даже вспомнила, как изображала невинного налогоплательщика во время встреч с полицией в Джунипер Бей.
«Ты же актриса, в конце концов! Работай!»
Похоже это сработало. Вопросы стали более формальными, и даже острый взгляд, которым Казаро обследовал Ольгу и ее комнату, постепенно смягчился и стал обыденно скучным. В любом случае она не хотела привлекать к себе его интерес. Тогда она начала рассказывать им истинные, но совершенно бессмысленные истории о своем любимом Мише. Трюк сработал.
— Просим прощения, миссис Пирофски, но у нас еще много дел, — сказала Апшоу и встала. — Просим прощения, что побеспокоили вас, работа.
Почти гордясь собой, Ольга рискнула вернуть подачу.
— Может быть вы скажите мне то, что я так и не сумела узнать. Есть ли какой-нибудь способ побывать в кампусе, как вы называете его? Мне очень не нравится, что я столько проехала и вижу его только на расстоянии.
Казаро фыркнул и вышел из мотеля, решив подождать напарницу на парковке, под горячим серым небом.
Апшоу покачала головой. В первый раз за все время на ее лице появилась настоящая улыбка — довольная усмешка.
— Нет, мэм. Боюсь, что нет. Видите ли, мы совсем другой тип корпорации.
* * *
Джереми отправился в спальный отсек, менять перевязку Дель Рею, и Джозеф остался официальным дежурным наблюдателем. Все люди наверху собрались под прицелом одной камеры, все в том же месте за дверью лифта. Сейчас они отдыхали и курили, но вокруг них лежали пыльные куски бетона, а человек, стоявший в яме и опиравшийся на рукоятку своей кирки, был на добрых полметра ниже своих товарищей.
Джозеф подумал, что он и его товарищи должны быть благодарны судьбе хотя бы за то, что находятся так далеко от любого жилья, в центре пустоты, иначе люди наверху притащили бы компрессоры и отбойные молотки.
— Трусливые ублюдки, — сказал он полушепотом. То, что они делали, было не так уж трусливо, но трудно подобрать точные слова, когда можешь только сидеть и ждать, ждать, когда тебя убьют.
Он взглянул на пол лаборатории, туда, где лежали тихие В-капсулы. «Как странно, — подумал он. — Рени так близко. И ее друг, тоже — оба запечатаны в темноте, как шпроты в банке.» Он скучал по ней.
Мысль так поразила его, что он остановился и попробовал ее на вкус. Да, действительно, он скучал по ней. Не только боялся за нее, не только хотел защитить ее, исполнить отцовский долг, спасти от плохих парней. Нет — он хотел бы, чтобы она была здесь, хотел бы поговорить с ней.
Он почти никогда не думал об этом, и было трудно свести концы с концами и как следует все обдумать. Каким-то образом все это было связано с матерью Рени, но не с той ужасной безнадежностью, которая охватила его при виде мертвого тела, а, скорее, с нехваткой любви. Ему не хватало того, кто бы заботился о нем. Кто бы понимал его. Кто бы смеялся над его маленькими шутками. Не то, чтобы Рени нравились его шутки, и иногда она говорила, что у него вообще нет чувства юмора, что он глуп и его трудно выносить, но бывали времена, когда она весело смеялась вместе с ним, как и ее мать.
Ему показалось странным, что он вспомнил об этом; все это было так давно. В последние годы он вообще редко шутил, да и шутки были не такими, чтобы над ними смеяться.
Она была очень веселой тогда, когда хотела быть, но сейчас Джозефу показалось, что он очень давно не видел, как она весело смеется. Она стала слишком серьезной. Даже злой. Из-за смерти мамы? Потому что отец не мог работать из-за больной спины? Это не причина, чтобы терять чувство юмора. Наоборот, оно нужно тебе больше, чем раньше — Длинный Джозеф знал это совершенно точно. Если бы он не мог выйти, выпить вместе с Ваттером и Догом, и посмеяться вместе с ними, он бы давно убил себя.
«Когда она была маленькой, мы любили поговорить. Она задавала мне вопросы, и, если я не знал ответов и нес всякую чушь, весело смеялась.» Он давно не слышал ее удивленный смех, освещавший все лицо. Она была такой серьезной девочкой, что они с женой даже иногда поддразнивали ее, чуть-чуть.
«Возвращайся, девонька.» Он поглядел на молчащую капсулу, потом повернулся к экрану. Перекур кончился: три мужика опять начали долбить дыру в бетонном полу, вокруг них вздымалась пыль и вообще они напоминали дьяволов в клубах адского дыма. У Джозефа возникло странное желание завыть во весь голос. Он протянул руку и глотнул из последней бутылки вина, почти пустой. Ты скоро придешь и посмеешься вместе со мной…
Звонок телефона так напугал его, что он едва не уронил на пол драгоценную пластиковую бутылку с открытой крышкой. Какое-то время он пялился на устройство, как на черную мамбу. Джереми был наверху, но должен был услышать звонок — с дырой через все потолки, подземная лаборатория напоминала большую железнодорожную комнату ожидания.
«Может быть не трогать трубку, пока он не спустится вниз, — подумал Джозеф, — но неужели я настолько не мужик, что боюсь звонка древнего телефона?» Когда телефон опять зазвонил, он встал, сжал покрепче зубы и схватил трубку.
— Кто там?
На другом конце замолчали. Потом пришел голос, искаженный и призрачный.
— Это вы, Джозеф?
Только после того, как первый суеверный страх холодком пробежал по спине, он вспомнил, но хотел быть уверенным до конца.
— Сначала скажите, кто звонит.
— Это Селларс. Мистер Дако должен был рассказать вам обо мне.
Джозеф не хотел говорить о Джереми. Он отвечает по телефону; он тут один, готовый встретиться с любой опасностью.
