– Ты только что убила своего отца! – И торжествующий Урзак толкнул девушку в грудь.
– Нет!
Она ухитрилась не упасть, скорее соскользнуть. И потому сумела зацепиться пальцами за край бетонной ямы.
– Нет!
– Путь выбран, – громко произнес Урзак. – Тебе нет места в этом мире, мерзавка!
И наступил девушке на пальцы.
– Внешнее оцепление есть?
– Нет.
– Поддержка?
– Только ты и я. – Мишенька улыбнулся. – Мы и есть поддержка. Для тех, кто внутри.
Грег засопел.
Вопреки всем правилам Мишенька посадил вертолет в опасной близости от проводов и построек, ловко сманеврировав между ними – несмотря на заявление, он оказался неплохим пилотом. Машина стояла неподалеку от угрюмого технического здания муниципальной канализации, и теперь Щеглов проводил нехитрый инструктаж:
– Там внутри происходят некоторые события. Если они пойдут так, как всем бы хотелось, я получу сообщение, и мы улетим. Если же возникнут проблемы, из этой двери выйдет человек, которого мы должны ликвидировать любой ценой.
– Один человек? – удивился Слоновски.
– Один, – невозмутимо подтвердил Щеглов.
– И ты заставил меня напялить «пингвин»?
– Любой ценой, Грег, – негромко напомнил Мишенька. – Ты должен быть готов ко всему.
Слоновски недовольно засопел.
– И еще кое-что, – продолжил дознаватель. Он зашел Грегу за спину и прикрепил на титанпластовый кожух источника питания плоскую коробочку. – Не пытайся избавиться от моего подарка.
Слоновски почуял неладное.
– Что это?
– Заряд напалстера, – спокойно ответил Мишенька. – Я взорву его, если ты по каким-либо причинам не сможешь выполнить поставленную задачу.
Грег развернулся и бешено посмотрел на дознавателя. Щеглов спокойно выдержал пронзительный взгляд и вновь улыбнулся:
– Если тебя это утешит, мы погибнем вместе. Заряд выжжет шар диаметром пятьдесят метров, а я буду неподалеку.
– Почему?
– Любой ценой, Грег, – в третий раз произнес Мишенька. – Любой ценой.
– Я не удержусь! – крикнула Пэт. – Кирилл, я не удержусь!
Девушка не понимала, не могла представить, как он сумел схватить ее за руку, прервать смертельный полет в никуда, вырвать из состояния дикого ужаса, в котором пребывала падающая в колодец Пэт, подарить надежду на спасение.
На ее счастье, она летела практически вдоль бетонной стены.
На ее счастье, Кирилл, нырнувший в пропасть раньше, сумел вцепиться в решетку, перекрывавшую выходящее в колодец отверстие.
К тому моменту, когда мимо него полетела Пэт, Грязнов уже не висел, держась руками за решетку, а стоял, сумев подтянуться повыше и поставить на прутья ноги, и потому смог подхватить девушку свободной рукой. Но двоим здесь не поместиться, силы у Пэт заканчивались, а решетка, старая, ржавая, была закреплена надежно – не вырвешь. Не пролезешь внутрь. Да и как вырвать, если ты на ней…
– Кирилл, я падаю.
Ее рука стала влажной от пота, скользкой. Мышцы дрожали от напряжения, а душу пожирал страх.
– Кирилл!!
– Я помогу… Верь…
На правой руке Грязнова, той, которой он цеплялся за решетку, болтались черные четки. Они съехали почти до плеча, а потому Кириллу не пришлось прикладывать больших усилий, чтобы его губы оказались рядом с брелоком. Последовали несколько негромко произнесенных фраз, и с плеча Грязнова соскользнул, трепеща кожистыми крыльями, маленький, черный и очень злой дракон. Именно такой, каким рисуют это нереальное создание большинство художников: рогатая голова, длинная шея, покрытое чешуей тело и перепончатые крылья. Он завис рядом с девушкой, и одновременно раздался крик Грязнова:
– Хватайся!
За что? Размерами дракончик едва превосходил крупную мышь.
– Хватайся! Скорее!
Пэт увидела, что дракончик держит в лапах черную ленту, через мгновение поняла, что это ремень Грязнова, а еще через мгновение ухватилась за него свободной левой рукой.
– Обеими, – прохрипел Кирилл. – Отпусти меня.
Но подчиниться было страшно. Отпустить руку Кирилла, обменять живую хватку на маленькие крылья дракончика?
– Скорее! Это наш единственный шанс!
– Он меня не удержит!
– Верь мне!!
И Пэт решилась.
Собрав в кулак волю. Стиснув зубы. Испытав – на мгновение – приступ дикого страха.
Пэт отпустила руку Грязнова и ухватилась за второй конец ремня.
Сначала резкий рывок вниз, пронзительный вскрик, ужас… И тут же – громадное облегчение. Несмотря на размеры, дракончик оказался весьма силен, и работающие с бешеной частотой крылья уверенно потянули наверх и его, и девушку.
«Победил?»
«Проиграл?»
Урзак не был уверен ни в чем. Хотя нет. Он твердо знал, что проиграет, если прямо сейчас на него набросится отдохнувший во тьме Пес. Все остальное вызывало сомнения.
Погибло ли Чудовище? Скорее всего – да. Удар Петры, даже если не был смертельным, заблокировал сверхъестественные способности Грязнова. А без них ему из колодца не выбраться.
Погибла ли девчонка? Скорее всего – да. Она не умела пользоваться спящей в ней силой. Она была обречена.
Плохо, что не было прямых доказательств смерти врагов. Следовало бы остаться у колодца, чуть отдохнуть и послушать, что происходит в темной пропасти. Следовало бы… Но Урзак не рискнул. Он искренне считал, что ему повезло: проклятый Пес оказался значительно сильнее, чем ожидалось, и встречаться с ним вновь у Банума не было никакого желания.
«Не сейчас. Чуть позже. Лишившись хозяина, ты начнешь быстро терять силы, тварь. Я найду тебя, и…»
А пока нужно как можно быстрее покинуть опасное место. Урзак торопливо, заплетающимся бегом, преодолел ведущий к выходу коридор, с трудом открыл тяжеленную металлическую дверь, вышел, сделал пару шагов, а потом, почувствовав чужую ауру, остановился и посмотрел направо.
Чудовище.
Железное.
«Пингвин!» – услужливо подсказала память.
И не было никаких сомнений в том, кого поджидал прячущийся за титанпластовой броней воин.
Ствол «ревуна» чуть шевельнулся и теперь был направлен прямо на Урзака.
Измученный Банум тяжело вздохнул и собрал в кулак последние силы.
Какое же все-таки счастье – чувствовать под ногами твердую поверхность. Не цепляться за соломинки рук или решеток, не размахивать в воздухе ногами, в тщетных попытках отыскать опору, а знать и ощущать под собой надежную твердь. Стоять, сидеть или, как сейчас, лежать на земле, отдыхая каждой клеточкой тела. И пусть роскошное платье испачкано и безнадежно испорчено, пусть правая рука оказалась в какой-то подозрительной луже – сил, чтобы отползти в сторону, у Пэт не было, – пусть. Главное – она жива. Она спаслась.
Какое счастье…
Послышавшееся справа шуршание все-таки заставило девушку открыть глаза и чуть повернуть голову. Слишком близко раздался звук.
– А, это ты…
Спасший Пэт дракончик царапал землю, пытаясь принять вертикальное положение.
– Ты куда собрался?
Девушка протянула к малышу руку, то ли хотела погладить, выразить свою благодарность ласковым жестом, то ли поддержать, помочь зверьку подняться… Не удалось ни то, ни другое. Дракон стремительно вытянул шею в боевом выпаде, и Пэт едва успела отдернуть руку, испугавшись не столько движения, сколько ненависти, вспыхнувшей в желтых глазах твари. Если бы не реакция девушки, дракон бы наверняка укусил ее.
– За что?
Спросила обиженно, удивленно, а через секунду поняла – за что. Поняла, увидев, как подпрыгивает усталый дракончик, пытаясь взлететь. И не сводит глаз с черной бездны колодца.
В котором, истекая кровью, из последних сил цеплялся за спасительную решетку Грязнов.
«Он хочет вытащить Кирилла!»
Дракончику удалось взлететь, но его полет мог вызвать кривую усмешку у любого наблюдателя. Редкие взмахи крыльев с трудом поддерживали тело в воздухе, его явно вело вправо. И ремень дракон не держал в когтях, а намотал на лапы, поняв, что иначе не сможет удержать груз. Однако решимость его не покидала. Решимость обреченного. Решимость того, кто готов спасти или умереть. Еще один неуверенный взмах, и дракончик камнем рухнул вниз, в провал колодца. То ли спикировал, то ли не удержался…
«Он хочет вытащить Кирилла!»
И все встало на свои места.
Грязнов приказал дракону спасти Пэт, спасти дочь. Тварь не могла ослушаться, помогла девушке, но поняла, что потеряла слишком много сил и может не успеть на помощь хозяину. Этим и объяснялся ненавидящий взгляд дракона – он счел, что Пэт помешала ему выполнить долг.
Долг!
Точно найденное слово размашисто резануло Пэт, заставило вздрогнуть.
Долг!
Урзак говорил, что у Кирилла есть только рабы. Но разве станут невольники с такой яростью защищать злого господина? Рисковать жизнью? Подставляться под удары и ненавидеть тех, кто мешает им исполнить свой долг? По отношению к тому, кого любишь, кому веришь.
