— Любого их высших офицеров Дивизиона и обязательно кто-то из главных следователей имперской прокуратуры.
— А конкретнее?
— Не могу знать! Пока! — ответил я с тяжёлым вздохом. — Но поверьте: узнаю обязательно.
— А мне кажется, что вы, барон, приняли на себя несоответствующие вам функции! — Патрисия даже наклонилась ко мне: — Или вас кто-то заставляет это делать?!
— Конечно! Если настоящим патриотам империи не на кого положиться из вашего окружения, они выбирают таких как я. И скажите мне: почему я должен отказываться от правого дела?
— Может лучше вы теперь будете передавать все сведения мне лично! И сразу же? А ещё лучше, если это сделает непосредственно этот ваш таинственный "Ветер".
— В том то и дело, — при этих словах я тоже наклонился к принцессе и уловил будоражащий, и только ей присущий запах парфюмерии и родного тела. От нахлынувших чувств я немного замешкался и мне пришлось повторить:
— В том то и дело, что этот человек имеет некоторые сомнения даже в вас! И не хочет сотрудничать напрямую…
— Ха! — Патрисия возмущённо откинулась на спинку сидения и какое-то время весьма внимательно меня рассматривала. — Очень странный человек! Ну, очень…
— Меня также это сильно смущает! — признался я, и тоже сел свободнее.
— Вы на что намекаете? — по слогам, но с ощутимой угрозой произнесла принцесса.
— Ни на что, Ваше Высочество. Когда я задал подобный вопрос во время телефонных разговоров, то Ветер меня грубо оборвал и посоветовал не лезть в чужие дела.
— Даже так? — прекрасные брови моей возлюбленной сложились домиком в недоумённой подозрительности. — Вам наверняка известен его голос?
— Увы! Он постоянно его меняет, а один раз умудрился говорить чисто женским голосом.
— Понятно, вас водят за нос разные люди, а вы пытаетесь водить за нос меня!
— Как бы посмел, Ваше Высочество?!
— Тогда вы согласитесь рассказать мне тоже самое под воздействием домутила?! — резко спросила принцесса.
— Согласен! — ответил я без промедления. — Даже более того, на вашем месте я поступил бы также. Интересы империи — превыше личных симпатий.
— А кто вам говорил о каких-то симпатиях?!
— Возможно, я и слишком самонадеян, но…
На мои слова Патрисия фыркнула с таким презрением, что все сидящие во флайере попытались спрятать свои улыбки. Из-за чего наследница переключила всё своё внимание на скромно сидящего Цой Тана:
— А вы готовы подтвердить слова барона под воздействием домутила?!
— Ну, я это… Вообще то…, — стал лепетать от растерянности мой товарищ. — Полагал, что в таком случае достаточно будет лишь моего честного слова. Тем более что барон мне не особо то и рассказывает о том, с кем он так часто общается по краберу…
— Значит — только поручиться?
— Конечно!
— Тогда вас первым и допросим! — решила принцесса. На что граф деланно попытался побледнеть и отвертеться от предстоящего допроса:
— Я даже не знаю… А это не больно? Говорят, бывают случаи полного помешательства…
— Граф! Раньше вы мне казались более мужественным и не пугливым! — скривила губки Патрисия. — Мне кажется, вы явно переигрываете. Берите пример с барона: он тоже переигрывает, но хоть не пытается выглядеть слюнтяем.
— Ваше Высочество! — попытался я достойно ответить. — Мой друг не заслужил ваших насмешек. Он всей душой и телом предан интересам империи, но волен высказывать свои опасения.
— Вот пусть и послужит интересам империи!
В тот же момент мы влетели в открытые створки главных ворот, ведущих в подземную парковку императорского дворца. Короткое торможение, полная остановка и дверь открылась. Даже не прощаясь, принцесса стремительно выскочила из машины и скрылась в одном из тоннелей, ведущих к лифтам вместе со своими охранниками. А о нас словно забыли. Хоть и не надолго. Мы уже стали обговаривать возможность прогулки по дворцу, когда из другого прохода вышло несколько бойцов Дивизиона и сопроводили нас в какие-то подсобные помещения. Насколько я помнил, раньше на этом уровне были комнаты дежурного караула, но в последний год здесь явно всё переоборудовали до неузнаваемости.
РАЗБОРКИ МЕЖДУ СВОИМИ
Моё ноющее тело висело, слегка раскачиваясь, на одиннадцатой от конца перекладине. Боль в руках возрастала в геометрической прогрессии. Бессознательно сжатая челюсть скрипела зубами от злости и бессилия. А в моей голове проскользнуло заманчивое искушение упасть вниз и окунуться всем измочаленным и уставшим телом в быстро несущийся поток.
"Я полностью потерял эластичность! — торопливо заговорил Булька, отодвигая мои панические рассуждения в сторону. — И уже не смогу делать мускульные сокращения. Но могу "застыть" секунд на двадцать. Тебе хватит на восстановление?"
"Не знаю! — но духом я немного воспрял. — Но стоит попробовать!"
"Тогда чуть подтянись! — скомандовал риптон. — Тебе потом лучше будет отдыхать".
Небольшой рывок мускулами мне показался последним в моей жизни. Но желаемое было достигнуто: тело чуть приподнялось вверх и в тот же момент, я словно повис на стропах парашюта. Какое то короткое время я ещё панически сжимал немеющие пальцы, но услышал вялый совет:
"Расслабься полностью… Отдыхай. Я выдержу…" — похоже, Булька тоже терял последние силы. И я его послушался. Получилось! Создалось ощущение, что я повис в люке, зацепившись грудью за обод, а мои руки кто-то держит поднятыми вверх. Дышать от этого особо легче не стало, но ведь и сил я больше не тратил. Вернее сил то и так не оставалось, но теперь они стали быстро восстанавливаться. Уж в этом мне не было равных.
Вначале перестали стучать барабаны в затылочной части головы. Потом рассеялась кровавая пелена тумана перед глазами. Затем понемногу стал возвращаться слух. К сожалению, я не мог пошевелить пальцами рук, что бы кровообращение там вернулось в норму. Но и ощущая пальцы, словно в стальных рукавицах, я мог ими слегка вибрировать, сокращать и менять мускульные приложения усилий. Теперь уже я, мысленно отсчитывал оставшиеся мне для отдыха секунды:
"Двадцать… Десять… Пять… Ноль?! И раз, и два, и три…"
Булька выдержал двадцать пять секунда. Вернее, даже больше. Так как время ещё ушло на то, что бы мне сообщить:
"На счёт три — я отключаюсь!"
"Раз, два…, в тот же момент я принял весь наш общий вес на свои руки. — Три!"
Я сделал мах ногами вперёд, качнул тело назад, набрал достаточное ускорения для движения к цели и полностью на автопилоте размеренно прошёл оставшиеся десять перекладин. Почти не обращая внимания на возобновившийся рёв болельщиков и разрываемые болью суставы. Когда я прыгнул на мостик, то в спине что-то хрустнуло, ногу опять захлестнула болевая волна судороги, и я неловко завалился набок, чудом умудрившись не свергнуться с узкого мостика в холодную воду.
Но меня подбадривали. Да ещё и как. Поэтому стыдно было лежать на дощатом настиле и делать вид, что я здесь просто прилёг полюбоваться протекающей внизу речкой. Помогая себе занемевшими руками, я встал на коленки и лишь затем, совсем по-стариковски поднялся на ноги. Руки для приветствия поднять высоко даже не пытался: ладони лишь на уровне груди. Но и это вызвало новую волну поощрительно визга и одобрительного свиста.
Лёгкой трусцой недобитого пенсионера я преодолел оставшиеся сто метров финишной прямой и пересёк контрольную черту. Ко мне тут же бросилось несколько человек из медицинского Дивизионного персонала:
— Ваша Светлость! Не хотите зайти в пункт первой неотложной помощи?
К тому времени Булька опять открыл многочисленные порезы и кровоподтёки на моём теле. Так что вид был совсем не презентабельный. И появляться на трибунах в окровавленном и жутко грязном комбинезоне не хотелось. Но и лишний осмотр проходить не было необходимости. Тут уж всю ответственность брал на себя риптон:
"Давай заходи! Освежимся, сполоснёмся под душем, А раны пусть просто зальют йодом и заклеят пластырем. И не вздумай заходить на рентген. Я сейчас не в том состоянии, что бы всё предусмотреть и сменить общую картинку твоих исковерканных временем внутренностей".
— Конечно! — сказал я санитарам. — Хотя те несколько царапин не заслуживают вашего внимания. До свадьбы заживёт!
После моего последнего утверждения все заулыбались многозначительно и принялись мне помогать разоблачаться. Через минуту мы уже блаженствовали под тугими струями воды, вымывая из наших тел кровь, грязь, пот и усталость. А когда предстали перед медиками, то я себя чувствовал вполне сносно. Хоть и разволновался: медиков стало намного больше. Мало того, среди них я различил моего персонального врача, который меня лечил в должности командира Дивизиона. Неспроста он тут!
