Треск волос, которые кто-то с силой выдирает из моего скальпа, заставляет меня очнуться. Сильная рука уверенно тащит меня на поверхность, и вот я уже захожусь в долгом, изнурительном кашле, хватая воздух измученными легкими. Дождь ходит веером по поверхности моря, молния за молнией буравят воду, и в их феерическом свете я снова вижу до отвращения знакомые зеленые «перья» на белобрысой голове…
Я чувствую под собой твердую, скользкую поверхность палубы – лодка? катер? – но долго гадать не приходится, потому что, несмотря на мои слабые протесты, Квагги самозабвенно начинает сеанс искусственного дыхания «рот в рот»…
Местным жителям кондиционеры все еще в диковинку.
Высокая крыша из пандануса, которая, кстати, обходится иногда в цену кондиционера – до десяти долларов за квадратный метр, при ста квадратах площади покрытия получается кило – надежно укрывает дом от непогоды и от палящего солнца. Стен нет, только опоры для массивной крыши, поэтому бриз с моря свободно разгуливает по дому, беспардонно заглядывая в комнаты, которые условно ограничены раздвижными панелями. Опоры искусно покрыты резьбой, отражающей великую войну бога Мапути с Рыбой-Солнцем.
Я играю в шахматы сам с собой, пригубливая в меру прохладное пиво. Местное «Хинано» по качеству не уступает «Хайнекену», который здесь стоит не дешевле виски – доставка, туда ее…
Рука чешется. Сквозное ранение затянулось, но свежий струп еще беспокоит. Это – и еще редкие, неясно-болезненные воспоминания об Эжени – составляет то немногое, что связывает меня с недалеким прошлым.
Теоретически я знал о том, что такое Программа защиты свидетелей. Читал в книжках, видел фильмы, слышал рассказы. Зачуханные отели, невозможность общаться с близкими, постоянный страх быть обнаруженным.
В моей ситуации это больше напоминало классный отпуск. Правда, я по-прежнему имел смутное представление о том, из-за чего меня упрятали за десять тысяч километров от Штатов. Я догадывался, что меня укрывает какое-то заковыристое агентство – более зубастое, более титулованное, чем ФБР, ЦРУ или АНБ, наверняка более щедро финансируемое, иначе бы я сидел сейчас где-нибудь в Огайо или Монтане – но это не делало мою жизнь легче.
Мне не было страшно. Было безысходно, неопределенно, и терзала проклятая совесть.
Эжени…
Ну да, она хотела меня убить, и я защищался. Все верно. Но с течением дней тоска и меланхолия не исчезали, и мне становилось все безразличнее, что произойдет со мной. Наверное, я все еще любил ее. Это было противоестественно, неправильно – и тем не менее, я не мог справиться с этим странным чувством. Сейчас мне казалось, что я отдал бы правую руку за то, чтобы вернуть все на два месяца назад, в тот день, когда мы собирались на проклятую экскурсию.
Это было сродни полиомиелиту. «Лижет суставы и кусает сердце»…
Я-играющий-белыми объявляет шах мне-играющему-черными в надежде, что коварная «вилка» конем останется незамеченной.
Движение за моей спиной едва уловимо – и все же я его чувствую.
«Слон накрылся…»
Я вздрагиваю. Не скрою, мне хотелось бы забыть этот голос, но его обладатель спас мне жизнь.
«Разговор есть…»
Джоди изменился. Исчезли «перья»; теперь его голова была выбрита до состояния бильярдного шара. Гавайка, брюки, сандалии – дот-комовец в отпуске, ни дать ни взять. Я вдруг сообразил, что мало видел его при дневном свете.
«Выпьешь?»
«Мне вот на материке посоветовали – испробовать напиток из местного фрукта нони… сделаешь?»
«Я-то сделаю, но выпить ты его все равно не сможешь, слишком уж вонюч…»
Обычный треп в преддверии чего-то более серьезного.
Джоди пристально глядит на меня. Как мало в нем осталось от того скучающего санитара в медпункте «Приключения Морей»…
«Ладно, давай колу со льдом,» – сдается он.
Я наливаю себе «Бомбей-Сапфир» с тоником, откупориваю ему бутылку колы, не спеша колю лед. Пульс учащен. С чего это вдруг он поперся в такую даль? Просвещение заблудших явно не по нему – на миссионера он похож меньше всего.
«Ситуация с делом 32108 изменилась… Спасибо,» – он берет стакан с колой и садится в кресло. – «Сыграем?»
Вот так. Просто и обыденно. Ситуация изменилась. Каждый раз, он попадается не моем пути, неприятность акульими кругами ходит рядом, за единственным исключением – когда он вытащил меня из бездны. Хотя кто его знает, с чем он теперь заявился. Может получиться так, что мне было бы спокойнее на дне.
С Эжени…
Мы придвигаемся ближе к столику с шахматами.
«Вас что, всему учат в вашей богадельне?» – Мой сарказм не пробивает броню его самоуверенности.
«Всему-не-всему… У меня, например, в довесок имеется диплом бакалавра биохимии – выйду на пенсию, устроюсь где-нибудь в тихой компании… Вроде «Каликсы». Буду крыс лекарствами нашпиговывать…» – Он растягивает тонкие губы в улыбке. – «А шахматы… Тео меня насобачил – когда нужно время убить, всегда с ним режемся. Он классно играет…»
«Играет? Разве он не… Он жив?»
«Это была его идея… Розыгрыш. Нам было необходимо вывести тебя из равновесия. Конечно же, мы не сомневались – ты не убивал Каммингса. Тебя подставили – по-примитивному, чтобы столкнуть нас с местной полицией, а тебя в это время… Гм… Но давай попробуем по порядку… Многое из того, что я расскажу, тебя неприятно удивит…»
Джоди педантично поправляет фигуры, помещая каждую ровно в центре квадрата.
«Значит, так… О'кей. Мисс Эжени Струкофф, она же Дженни Саваж, она же Джейн Старкс, она же… Разыскивалась по обвинению в террористической активности, траффике наркотиков и еще нескольким нелицеприятным пунктам. Последние два года, по отдельным сведениям, она работала на «Кольцо Помощи», «РингЭйд» – слыхал о таком?»
«Не припомню…» – упоминание об Эжени, как и ожидалось, «кусает сердце». Не из-за этого ли я не был рад его приходу – знал, что рано или поздно он заведет о ней речь?
«"РингЭйд» известен как экстремистская ветвь движения фаэтонитов. Так же, как и основное движение, они подвинуты на внеземной теории происхождения человечества, и так же ожидают прибытия «предков» с бывшего Фаэтона, несуществующей десятой планеты Солнечной системы, которая якобы взорвалась миллионы лет тому назад, заставив обитателей Фаэтона рассеяться по галактике. Пару лет назад фаэтониты заявили, что вырастили троих здоровых, совершенно нормальных детей из стволовых клеток. Шуму было предостаточно, но оказалось, что они выдавали желаемое за действительное. По их мнению, подобный эксперимент стал бы прямым доказательством постулата об «осеменении» Земли обитателями десятой планеты в глубоком прошлом. Фаэтонитам такая задача оказалась не по зубам. Они попросту надували легковерных, выманивая у них деньги. Потом ООН наложил вето на эксперименты по выращиванию детей из стволовых клеток, кроме того, их запретили в Штатах и в нескольких других странах…»
«А причем здесь «РингЭйд»?»
«В отличие от шарлатанов основного движения, они руководствуются вполне реальными целями. Их главная идея в проекте со стволовыми клетками – подвести, г-м-м… индустриальную основу под деликатное дело экспорта детей. Знаешь, сколько жаждущих обзавестись приемными детьми только в Штатах? А тут – пожалуйста, никаких моральных проблем, и дети получаются здоровые… Как бройлеры на птицефабрике. В какой-то момент «РингЭйд» поставил фаэтонитов перед фактом, что собирается взять стволовую генетику под свой контроль, и стал активно скупать все, мало-мальски относящееся к подобным исследованиям – в том числе известных в этой области ученых…»
«…Включая Каммингса и Розена?» – мне становится чуть легче по мере того, как он удаляется от темы Эжени.
«Ну, даешь!» – Он цокает языком. – «У нас в отделе есть вакансия детектива, не хочешь подать заявление?»
Я морщусь. Его манера подмешивать дешевые подколки в серьезный разговор раздражает.
«Откуда у них деньги?»
«Попечительский совет «РингЭйда» включает троих из десятки самых богатых людей планеты. На ООН им плевать, они не подвластны ни одному государству в мире, потому что создали свое собственное… Построили искусственный остров в Индийском океане, соединив вместе двадцать шесть шельфовых платформ для бурения. Еще два года тому назад они считались вполне лояльными, но потом… Помнишь взрывы в Испании, в электричках?»
«Помню… Только разве это были не…»
Он перебивает:
«Все было более просто… и более цинично. Этими взрывами были замаскированы следы «зачистки» группы Барранги, испанского биолога, которого «РингЭйд» безуспешно пытался переманить к себе на работу. По тем временам Барранга владел уникальной методикой выделения кардиомитоцитных стволовых клеток. Он отказался. Тогда «РингЭйд» заказал его группу в полном составе, в назидание… Они возвращались в Мадрид электричкой из Толедо после местной конференции, все в одном вагоне. Всех и накрыло взрывом… Мины в других поездах были взорваны для отвода глаз. Так мы впервые вышли на Эжени – почти сразу же после теракта ее арестовали испанские спецслужбы, но потом отпустили, олухи. Ее ячейка имела характерный подчерк; они использовали «Гомо-2 Эко» – сравнительно редкий аналог титадина, прессованного динамита, что позволило однозначно установить их причастность к теракту в Мадриде. Кстати, Виалли, тот доктор с «Приключения Морей»… Он был лидером ее ячейки. Он прикрывал ее в ту ночь, когда она пришла к тебе, в развалины госпиталя. Это Виалли стрелял в тебя снизу, из подвала. Мы едва успели…» – Он тянет паузу. – «Знаешь, они с ней давно были… Вместе. Задолго до того, как ты…»
