– А что они мне? – поднял на него глаза Парэль. – Я помню, как они попрекали меня куском хлеба, потому что я все дни проводил на скалах. Да и тебе, наверное, это знакомо.
Монт промолчал.
– Что они мне? – повторил Парэль. – Моя родина здесь, – и он прижал к себе Виру. Та счастливо засмеялась.
– Послушайте, – обратился Монт к сидящим у костра. – У вас такая техника, – он указал на фонарики, на радиоприёмник, на консервные банки и универсальный нож. – Неужели у вас нет ничего, что помогло бы спасти моих соплеменников?
– Попали ли они туда сами, или же боги разгневались и ввергли их в ущелье – что нам до того? – сказал Нурт.
– Нет, – покачал головой и Радл. – Нам незачем спускаться под землю. Всё, что нам нужно: металлические руды, соли – находится на поверхности, в горах, укрытые тонким слоем почвы. Нефть мы берём из озёр, где она прячется под асфальтовой коркой. Что нам делать под землёй? А Ущелье… Оно слишком глубокое, чтобы кто-нибудь смог добраться туда и жить там. Внизу большое давление. Никто из нас не сможет его выдержать.
– Да нет же! – Монт замолчал. Здесь, наверху, он чувствовал себя, в общем, неплохо. Но что-то будто распирало его изнутри. Сначала ему казалось, что – радость. А это, выходит, его собственное давление. Но пустяки, он привыкнет – привык же Парэль. Не это главное, главное – предупредить людей внизу, в Ущелье… в Долине.
– Подожди хотя бы утра, – обратился к нему Парэль. – Отдохни.
– Да, подожди, – подняла на него полные надежды глаза Аэла.
– Я должен вернуться и предупредить своих. Иначе их всех похоронит там… – Монт запнулся. Жизнь без солнечного света, какой бы ужасной ни казалась, была вполне возможной: уже сейчас во многих домах не зажигали огня, а обходились светом фиолетовых слизняков. Да и некоторые домашние животные, например, вертунчики, тоже могли подолгу обходиться без света в своих амбарах. И шерсть их тоже немного светилась, почти таким же светом, как у слизняков, и были они хрупкие и большеглазые…
– Хоть на несколько дней! – продолжала упрашивать Аэла.
Монт задумался. Он вспомнил предстоящий путь, подумал о том, что у него почти не осталось крючьев (а они обязательно пригодятся при спуске, особенно на участке, где он поднимался на одних когтях), что молоток тоже оставляет желать лучшего…
Он подумал, что ему предстоит не просто спуститься вниз, но ещё и убедить всех жителей, что им необходимо как можно скорее покинуть Долину. А для этого нужно объединить усилия всех… Но сначала ему придётся доказывать, что он не врёт и всё-таки был наверху.
Остаться здесь? А отец, мать? Дилич… Как быть с ней? Он же обещал вернуться.А если ему не поверят? Нет, кто-нибудь поверит, а когда несколько человек поднимутся наверх, а потом вернутся – они смогут убедить всех! Если… если к тому времени ущелье не сомкнется и Долина не закроется.
Взошло солнце. На востоке. Его золотые лучи осветили изумрудные поля и лазурные озёра.
– Да-а… – только и сумел выдохнуть Монт.
– Оставайся, – тихо попросила Аэла.
Далеко-далеко над травой сверкали тонкие полоски, уходящие на Север и на Юг.
– Что это? – спросил Монт.
– Ограждение трещины, – ответил Радл. – Недавно его наконец-то додумались поставить.
– Теперь уже никто не сможет прыгать через трещину, – вздохнула Вира.
– Да что там прыгать, – презрительно заметил Парэль, – скоро её перешагнуть можно будет.– Мне надо идти! – Монт решительно поднялся на ноги.
Они подошли к месту выхода Монта из-под земли. На востоке разгоралось зарево поднимающегося солнца. Монт, едва взглянув на него, отвернулся: глаза резало.
– Может быть, останешься? – с надеждой проговорила Аэла.
Монт подумал, что ему придётся открыть фамильное место подъёма, сломать старые традиции скрытности и неприятия чужой помощи. Он вспомнил полубезумного старика… может, тот был не столь безумен?
– Ничего, – сказал он. – Как-нибудь. Вниз – не вверх.Он посмотрел на истёртую верёвку с кое-где разлохмаченными прядями, тяжело вздохнул и начал спускаться.
Шесть кругов смерти
– Судя по всему – самоубийство, – сыщик Фандойлев побарабанил пальцами по крышке стола, выбив начальные такты «Свадебного марша» Мендельсона – он недавно женился – и ещё раз осмотрел комнату.
Труп унесли, но посмотреть и без него оставалось на что: стены покрывали изображения пентаклей Соломона и звёзд Давида, со шкафа загадочно мерцал хрустальный шар, а по столешнице в живописном беспорядке разбросаны карты Таро.
Впрочем, это на первый взгляд казалось, что в беспорядке. На самом деле они скрывали собой жёсткую логику событий, неумолимо ведущую к трагической развязке.
– Стол сфотографировали? – спросил Фандойлев, повинуясь внезапному порыву.
Помощник, Улугбек О’Хлопков покачал головой. Но с готовностью вынул фотоаппарат, который непредусмотрительно успел зачехлить, и сделал несколько снимков.
Затем Фандойлев, продолжая следовать тому же порыву, собрал карты со стола и сунул в карман.
– Требуется консультация специалиста, – пробормотал он. – Моих знаний в этой области недостаточно.
– Моя бабушка занимается гаданием, – поклонился Улугбек, – с детства. Ей передала знания её бабушка, а бабушке…
– Стоп! – остановился его Фандойлев. – Веди меня к бабушке! Именно так и должны поступать потомственные гадалки.
Комната, куда вошли Улугбек и Фандойлев, казалось, ничем не отличалась от той, которую они недавно покинули. Точно так же сидело на шкафу чучело совы – а может, живая? – раскачивались под потолком мумии летучих мышей с распахнутыми крыльями и китайские колокольчики, чувствовался аромат незнакомых благовоний. Не было лишь одного – ощущения недавней смерти.
– Бабушка, – ласково обратился к старушке Улугбек, – мы пришли…
– Вижу, – озабоченно ответила гадалка, – но ничего не понимаю, как ни пытаюсь.
– Мы расследуем дело о самоубийстве… – начал Фандойлев, но был остановлен властным поднятием руки.
– Я каждое утро сканирую предстоящий день, – пояснила гадалка, – чтобы знать, чего ожидать и к чему готовиться. Это помогает пережить сложные случаи. Я не люблю сталкиваться с неожиданным. Но ваше дело кажется мне очень запутанным. Во всяком случае, неясным. Вы принесли фотографии?
– Конечно, – Фандойлев рядком выложил на стол несколько фотографий.
– Фу! – старушка поморщилась и оттолкнула от себя самую последнюю. – Ну, эту могли бы и не показывать… Хотя…
Она взяла фотографию в руки. Затем направила взгляд на прижизненные.
– Постойте-ка, постойте…
– Бабуль, может, мы лучше присядем? – спросил Улугбек.
– Да-да, присаживайтесь, – махнула рукой старуха.
Несколько минут она в напряжённом молчании изучала фотографии, затем подошла к шкафу, взяла хрустальный шар – сова отодвинулась приставными шагами – и принялась вглядываться в затуманенную глубину хрусталя.
Затем вернулась к столу, присела и пробарабанила по нему пальцами.
««Свадебный марш» Мендельсона», – сумел определить Фандойлев. И вспомнил: карты!
Он достал из кармана колоду и положил перед гадалкой.
– Вот. Они лежали у него на столе.
Старуха цепко схватила колоду и принялась рассматривать, перелистывая.
– Невероятно! – она повернулась к сыщику.
«Кто бы говорил! – иронически подумал Фандойлев. – У неё же невероятное на каждом шагу! А она ещё чему-то удивляется».
Но происходящее было действительно чем-то из ряда вон выходящим. Гадалка выглядела встревоженной.
– В колоде – шесть Смертей! – объявила она.
– Шесть? – удивился сыщик.
Его память принялась покорно перебирать варианты: какой маньяк мог совершить аналогичные убийства? С маскировкой под самоубийство. Но вариантов не находилось. «Старею?» – с мрачной отрешённостью предположил Фандойлев и тут же отмёл догадку, как необоснованную: такие случаи он не запомнить не мог.
– Бабушка, – влез Улугбек, – я сфотографировал карты, когда они лежали на столе…
– Отлично! – отозвалась старуха и отрывисто протянула руку. – Дай посмотреть!
«Вот это профессионализм! – про себя ахнул сыщик. – Таким жестам позавидовал бы любой в нашем отделе!»
Улугбек протянул фотографии, недавно снятые с площадки «Поляроида». Издали Фандойлеву почудилось, что карты образуют запутанный узор. Да-а, а первоначально всё казалось таким ясным…
