– Так-так-так-так! – старуха внимательно изучала фото. Потом устремила затуманенный взгляд на Фандойлева.
Знаменитому сыщику стало не по себе: он ощутил изучающую пустоту старухиного взгляда.
– Эта смерть – не последняя! – медленно произнесла гадалка.
– Как? – ахнул Фандойлев. Но мгновенный испуг сменился радостной мыслью: значит, память не подвела! Но будущего он помнить не мог.
– Не последняя, – повторила старуха, покачав головой.
– Может, вы подскажете, кто это сделал? – осторожно спросил сыщик, непроизвольно наклоняясь ближе к гадалке.
– Как кто? – удивилась старуха. – Да этот же тип и сделал! – и она ткнула рукой в улыбающуюся фотографию теперешнего покойника, тогда ещё живого.
– Так, значит, всё же самоубийство, – облегчённо вздохнул сыщик.
Впрочем, он и не сомневался в своём профессионализме.
– А… вы не можете сказать, кто будет следующий? – с прежней осторожностью спросил Фандойлев.
– Гм-м… – старуха задумалась. Пальцы её перебирали карты. Потом оставили их и перебрались к фотографиям. Замерли над ними – левая рука непроизвольно дёрнулась, очутившись над последней фотографией.
Ещё несколько минут гадалка сидела, закрыв глаза.
Фандойлев смотрел на неё, на курящийся над благовонной палочкой дымок, слушал потрескивание уголька – или чего там потрескивало? Из тёмного угла бесшумно вышла чёрная кошка. Остановилась на мгновение у стола, взглянула на Фандойлева изумрудными глазами, зевнула во всю пасть, потянулась и ушла на кухню. Оттуда донеслось похрустывание «вискасом».
Старуха опустила руки и медленно повернулась к сыщику.
– Кажется, опять он, – упавшим голосом произнесла она.
– Как? – не понял сыщик. – Он что, остался жив? Или скоро оживёт, а потом умрёт снова?
Он вспомнил труп и поморщился: оживать там было нечему.
– Нет, я имею в виду в астральном плане, – пояснила старуха. – Вы слыхали о переселении душ.
– Кто об этом не слышал, – Фандойлев поморщился. – Но нас это не интересует.
– Как сказать, как сказать, – старуха овладела собой и в глазах её появилась прежняя ясность и проницательность. – Ведь если он вселится в кого-то другого, а затем вновь убьёт себя…
– А он вселится? – с недоверием спросил Фандойлев.
– Может, – покачала головой старуха. – Такую возможность исключить нельзя.
– Да что это за маньяк-самоубийца! – не выдержал Фандойлев. – И зачем ему это надо?
– Понимаете, – старуха поджала губы, – в нашей среде давно ходит поверье, что, получив определённые древние знания, можно научиться менять тела по желанию. Это огромная власть над людьми… и над миром. Если предположить, что ему, – гадалка указала на фотографии, – удалось достать старинную рукопись… Но я о нём никогда ничего не слышала, он не из нашего круга. Странно…
Она замолчала. Фандойлев тоже принялся осмысливать новые факты. Власть над миром… что ж, это понятно. Но… насколько реально? Стоит ли верить гадалке? Но она непредвзята. Что ей за корысть врать?
– Но мы не обнаружили никакой рукописи… – медленно произнёс он.
– Он мог её спрятать, – развела руками старуха. – Где-нибудь в другом месте.
– А уничтожить не мог? – Фандойлев вспомнил, что в камине было много пепла.
– Уничтожить её мог только сумасшедший, – улыбнулась старуха. – Древнее знание не добывают для того, чтобы уничтожить.
– Скажите, – спросил Фандойлев, – а зачем обязательно совершать самоубийство?
– Всплеск энергии, – пояснила старуха. – В сочетании с другими факторами это поможет перейти на следующий уровень. Получив мощный энергетический толчок в момент разрыва первичной оболочки, астральная сущность приобретает не просто сгусток силы, а квинтэссенцию сил, действующих настолько разнопланово, что…
– Понятно, – пробормотал Фандойлев, решив не вдаваться в подробности. всё равно расследованию теоретические рассуждения не помогли бы.
Он откланялся, выговорив, впрочем, возможность консультироваться по любому вопросу в любое время: бабушка дала номер своего мобильника.
Наутро, слушая радио, Фандойлев подивился экстравагантному сообщению: в колхозе N корова сунула голову под циркулярную пилу.
Едва закончилась короткая радиозаметка, Фандойлева словно окатило холодной водой. И это было тем более кстати, что утреннюю гимнастику он уже сделал, а под душ встать не успел. А теперь и не пришлось. Но не приходилось и раньше: воды не было третий день.
«Вторая смерть!» – подумал Фандойлев.
Позвонив на радио и выяснив адрес колхоза, Фандойлев срочно выехал туда, прихватив с собой Улугбека.
Но они опоздали: корову успели разделать на мясо. Пришлось ограничиться фотографиями места преступления, коровьей шкуры, и, самое главное, отрезанной головы, ещё хранящей рваные следы страшных зубьев.
Примчавшись со свежими снимками к гадалке, Фандойлев застал её в глубокой задумчивости.
Оказалось, она тоже слышала заметку по радио, и всё поняла.
– Почему-то он пошёл вниз, – произнесла она. – То ли неправильно прочёл и понял заклинания, то ли неправильно применил их.
– Но теперь, по крайней мере, мы знаем, что искать! – воскликнул сыщик, который всё схватывал на лету. Но тут же возразил себе: что искать? И, главное, как? Кто поймёт, для чего…
Прерывая его мысли, в кармане раздался телефонный звонок мобильника.
Звонил репортёр, автор сенсационного сообщения о корове-самоубийце. Он рассказал, что ему только что позвонил знакомый машинист тепловоза, который переехал лежащую на рельсах собаку. Как он ни сигналил, собака не реагировала: лежала поперёк рельсов, вытянув шею. По ней-то и проехало колесо.
Положив трубку, Фандойлев пересказал всё старухе.
– Развязка близка! – хрипло произнесла она. – Круг сужается. Но почему он двинулся в обратную сторону? Не вверх, а вниз?
– У него были сексуальные проблемы? – спросил Фандойлев. Спросил больше для проформы. Обычно все маньяки завязаны на сексуальной почве.
«А я, я сам? – спросил он себя. – Сыщик – это тоже маньяк. Но у меня с сексуальной сферой всё в порядке».
Он вспомнил миловидное личико жены и улыбнулся. Или сыщничество – своего рода сублимация? Разыскивая преступников, перестаёшь искать красивых женщин? Для Фандойлева в этом плане идеалом был Шерлок Холмс. Но тот был не женат, и Фандойлев ставил свою женитьбу в заслугу себе.
Хорошо, что об этих мыслях не знала жена. То-то посмеялась бы!
– Возможно, – уклончиво ответила старуха, – но весьма маловероятно.
– Почему? – удивился Фандойлев.
– Если бы у него были проблемы в сексуальной жизни в человеческом облике, зачем превращаться в корову? Она имеет секс всего один раз год, а за дойки её дергают чуть ли не круглые сутки.
– Может быть, поняв это, он и покончил с собой в облике коровы? – предположил сыщик.
– А собака? Чем она лучше?
– Но мы же не знаем, кобель то был, или сука? – возразил Фандойлев. – Я позвоню, уточню…
– Не стоит, – подняла руку старуха. – Это ничего не даст.
– Почему? – снова удивился Фандойлев.
– Судя по динамике, сейчас он где-то на уровне мыши. Ну а для мыши, – старуха махнула рукой, – везде опасно.
– Понятно… – пробормотал Фандойлев. Действительно, для мыши погибнуть под колесами машины на тёплом асфальте, или храбро выйти навстречу коту-крысолову – пара пустяков.
Распрощавшись, Фандойлев вышел на улицу.
Смеркалось. На небе загорались первые звёзды. Над ухом надсадно заныл комар. И опустился прямо на щеку Фандойлеву.
Машинально, не сознавая, что делает, великий сыщик хлопнул по щеке ладонью. Чёрное пятнышко размазалось по пальцам.
Что я наделал! – ахнул сыщик. Но было уже поздно: пятая смерть свершилась.
«А что же дальше? – лихорадочно подумал Фандойлев. – Есть ли предел…»
Он чихнул.
«Вирус! – пронзила его мгновенная догадка. – Вот тут-то маньяк и достиг желаемого! Теперь он сможет входить в любого человека и размножаться бесконтрольно! Но… старуха ведь говорила о шести смертях?»
Оглядевшись, Фандойлев увидел, что стоит возле аптеки. Решительным шагом он подошёл к двери и взялся за ручку. Болезнь лучше всего прерывать на начальной стадии.
Наутро, бодрый и здоровый, Фандойлев рассказал Улугбеку восстановленную его интеллектом картину преступления, а также возможный психологический портрет преступника.
– Он кончил жизнь самоубийством. Это факт. Не буду упоминать о заклинаниях и старинных рукописях – всё это домыслы и догадки, а их к делу не пришьёшь. Возможно, что-то и имело место. Он был хроническим самоубийцей. Маньяком-самоубийцей. Во всяком случае, озирая ту цепочку смертей, которую нам удалось проследить – а возможно, некоторые детали и выпали, – можно сделать именно такой вывод. И когда я выйду на пенсию, и начну писать мемуары, это дело назову именно так: «Дело о маньяке-самоубийце».
