но были столь же хрупки, как их отец. И… я вновь осталась одна… – я, сам не веря, что делаю это, приобнял женщину. Просто уставшую и потерявшую всё, что ей было дорого. Пусть я понимал, что она — натуральный монстр, что эти тысячи лет не цветочки нюхал, а организовывал войны, перевороты и хрен знает что ещё, но сейчас я видел только грустную красотку. Мои проклятые кобелиные наклонности. – У меня не осталось ничего. И мне нет ни до чего дела. Я давно хочу умереть, быть может, так у меня получится встретиться с моими девочками, но… я не могу это сделать. И потому всё, что мне остаётся — это делать жизнь Озмы настолько невыносимой, насколько я могу.
– А как же обычные люди и фавны?
– А что обычные люди и фавны? – она печально вздохнула. – Они смертны и всё равно умрут. У кого-то есть амбиции и желания, кто-то просто хочет богатства, кто-то покоя. Кто-то считает меня Богиней и поклоняется, но мне нет до этого дела. Давно уже нет дела.
– И что вы планируете делать теперь? – нарушил я установившуюся тишину.
– Не знаю. У меня не осталось желаний, кроме мучений Озмы, да и оно… Если подвернётся под руку, но искать его целенаправленно… нет. Через двадцать или тридцать лет он вновь станет «выдающимся Охотником» или кем-то наподобие. И я вновь начну его преследовать, разрушая всё, что он построил, всё, что для него дорого и ценно. Потом он умрёт, и всё повторится вновь. И вновь. Бессмысленно и жестоко.
– Но если вы так ненавидите его, почему просто не уничтожите всё, стерев королевства с лица Ремнанта?
– Потому, что это слишком просто. Да, я могу уничтожить всю современную цивилизацию, уже уничтожала. Но этого недостаточно. Озма убил моих дочерей, одержимый идеей «заботы» о «простых людях», – ну-у, тут вопрос спорный, но я не настолько дурак, чтобы намекать полубожественной древней ведьме, что её дочери погибли в драке, которую, по её же словам, развязала она. Хотя хороши, несомненно, оба, – так пусть теперь его обожаемые люди и разрушают его детища, убивают его последователей!
– И Ад не знал свирепей фурии, чем оскорблённая женщина, – в оригинале там звучало немного иначе и было «отвергнутая», но, повторюсь, Рома умный. Не настолько, чтобы не оказаться там, где я оказался, но всё-таки и не совсем хлебушек.
– Возможно, – тихонько ответила женщина. – Что же. Спасибо за увлекательную беседу и возможность выговориться. Нечасто у меня появляется понимающий собеседник, – дама вывернулась из-под моей руки и сделала шаг в сторону.
– Всегда к вашим услугам, леди, – неужели сейчас НЁХ просто пожелает мне доброго пути и спокойно отпустит?
– Увы, не к моим. И это печально, – неподдельно огорчилась женщина. Чувство опасности взвыло, как никогда. – Прощай, Роман. Передавай мои наихудшие пожелания своему хозяину, – меня попытались схватить магией и столкнуть с балкона в чёрную воду, но я уже сместился из мира, оставив в нём лишь образ. – Хо? – удивилась Салем, видя, как всполох её энергии проходит насквозь, а я разрываю дистанцию. – Интересно… Но ты же не забыл о своих любимых? – лишь на миг позволив себе округлить глаза, сразу же вернулась к спокойному тону древняя ведьма.
– Это та причина, почему я отступил, а не атаковал, – признаю, всё больше ощущая, как вокруг смыкается задница.
– Ты можешь атаковать, но это бессмысленно, – качнула плечом Салем. – И, судя по твоим глазам, ты это знаешь не хуже меня. Даже испепели ты меня в прах, для меня это будет лишь минутным неудобством, а для твоих близких это обернётся смертью. Сейчас только я удерживаю Гримм, готовых ринуться на полные страха города, прекрати я это делать — и они нападут.
– Я понимаю, к чему вы ведёте, леди, но, может быть, мы всё-таки можем договориться? – несмотря на нервы, я старался быть вежливым и очаровательным.
– Боюсь, нет, – проигнорировала мои ужимки женщина. – Я не намерена терпеть в этом мире слугу одного из богов. Если тебе дорога жизнь твоих близких, ты должен умереть, иного не дано.
– И где же гарантии, что моя смерть позволит им выжить? Что вам, леди, помешает точно так же отпустить поводок, когда я умру? – очень хотелось призвать из подпространственного кармана пушку и разрядить ей в лицо. Очень! Но я был большим мальчиком, чтобы понимать реальность её угроз.
– Мне нет до твоих близких никакого дела, и если, чтобы удалить из мира источник моего раздражения и плюнуть в лицо богам, мне нужно лишь отозвать Гримм, я это сделаю. Обещаю, что не трону их и не стану устраивать глобальных потрясений для человечества, пока они живы, если ты не станешь усложнять и просто умрёшь здесь. Верить мне или нет — решай сам, но если ты откажешься, то я точно не оставлю ни тебя, ни их в покое.
– … Я понял, – чувствуя, как внутри всё леденеет, и вновь двинувшись к краю балкона, обронил я. – Надеюсь… А впрочем, не мне вам рассказывать, что чувствует человек, идущий на смерть ради любви. Прощайте, – и, не давая себе и мгновения на раздумья, я шагнул вниз.
– Бл… буль! – чёрная «вода» с вязким хлюпом сомкнулась над моей головой, обдавая кожу обжигающим холодом и чередой болезненных дёргающих щипаний, как от попадания кислоты.
Поздравляю, Рома, ты всё-таки выиграл в номинации «был сожран Гримм», просто в этот раз разряд этого Гримма явно повыше. Разумеется, некоторая надежда у меня была, и я даже попытался дёрнуться, но… Проявление не сработало. Телепортироваться из чёрных вод источника Гримм не получилось. Ожидаемый вариант. Один из возможных. Не самый худший, если уж начистоту — по крайней мере, я знал, что после смерти попаду на ковёр и получу награду, а там уже были варианты, даже если Салем не сдержит слово. Я хотел в это верить. Это было то единственное, что не давало полностью утонуть в панике.
Лёгкие горели огнём, сердце набатом гремело в ушах, в крови бурлил адреналин… «Вода» оказалась очень плотной, вязкой, как трясина на болоте, и в то же время едкой, в секунды опалив мне все нервы, но безусловные рефлексы заставляли дёргаться и стараться выплыть, однако безрезультатно. Я успокаивал себя, вспоминал девочек, убеждал, что
