Уилл нахмурился сильнее и прижал ладонь к ее лбу.
Лена слегка застонала, повернув голову, будто ей мешало прикосновение. Он убрал руку. Мысли путались.
Ей жарко. По сравнению с кожей вервульфена человеческая обычно казалась холодной. Так и кожа Лены всегда напоминала прохладный шелк. Если уж Уилл чувствует жар, значит она горит почти так же, как он сам.
И этому есть лишь одно возможное объяснение.
– Нет, – прошептал Уилл, повернув голову Лены за подбородок, чтобы как следует ее рассмотреть.
Легкие красные круги на щеках. Грудь блестит от пота. Уилл поднялся на колени, глядя на повязку на руке любимой.
А затем сорвал тряпку, совершенно не заботясь об осторожности. Лена всхлипнула и заметалась по подушке. Мокрые пряди прилипли к шее. Уилл боялся правды, но заставил себя разогнуть согнутые пальцы Лены и пристально посмотрел на ладонь.
Гладкая бледная кожа.
От пореза не осталось и следа.
– Нет, – прошептал он, спрыгивая с постели.
Все внутри переворачивалось от паники. Уилл вцепился в волосы, недоверчиво глядя на Лену.
«Невозможно, я же был с ней так осторожен. Ни крови, ни секса…» Обмен слюной безвреден, иначе он бы в жизни не посмел ее поцеловать.
– Лена. Лена? – шепотом позвал он.
Она сонно моргнула, поморщившись, будто от головной боли, и еле слышно произнесла:
– Уилл.
И снова опустила голову.
Уилл приблизился:
– Тебе плохо?
Ее зрачки походили на маленькие шарики. Лена глядела куда-то вдаль, не в силах сосредоточиться.
– Голова… болит…
– Давно? – Она снова начала закрывать глаза, но Уилл схватил ее за плечи и легонько встряхнул. – Черт побери. Давно ты плохо себя чувствуешь?
Моргая, Лена слабо сжала его руки:
– Больно.
– Знаю. – Он стиснул зубы и отпустил ее. – Прости. Тебе давно больно?
– Несколько… дней, – прошептала она, облизывая сухие губы. – Наутро… после… встречи с тобой… в моей комнате.
Уилл присел на край постели и повторил:
– Несколько дней?
Какого черта случилось в ту ночь? Он поцеловал Лену. Попробовал на вкус ее кожу. Грудь. Больше ничего. Должно быть, инфекция попала через кровь, но он не припоминал ничего такого.
– Я был ранен? Видела на мне кровь?
Лена покачала головой, зарываясь в подушку, как будто изнемогая от ломоты во всем теле. Без сомнения, так оно и было.
– Не знаю. – Она прижала ладони к лицу и всхлипнула. – Больно.
Уилл беспомощно склонился над ней.
– Знаю. – Боже, конечно, он знал. Ноющие суставы, температура, и в голове так грохочет, будто череп сейчас расколется. Неутолимая жажда. Уилл погладил бедняжку по спине легкими кругами, чтобы облегчить боль, и поцеловал в лоб. – Я принесу воды.
– Да, умоляю.
– Не двигайся. – С колотящимся сердцем он принес сорочку и накрыл Лену. Остальное лишь натрет ей кожу. Натянув брюки, найденные на спинке кровати, он вышел из комнаты и тихо прикрыл дверь.
Изнутри послышался всхлип. Вервульфена будто ударили…всхлип – будто удар в грудь. Уилл прислонился к створке и в отчаянии зажмурился.
«Что же я наделал?»
***
Серьезность происходящего дошла до него, когда Лена с его помощью осушила целый кувшин воды. После чего вновь забылась в лихорадочном сне. Уилл натянул на нее чистую простыню. Лена дрожала, а кожа наощупь была липкой.
Уилл отступил, судорожно сглатывая.
«Что я наделал?»
Нельзя было к ней и пальцем прикасаться.
Однако годы болезненного одиночества взяли свое. Уилл всегда желал Лену, даже слишком. Стоило сразу отправить ее к Блейду с тем письмом. Пусть бы господин разбирался с проблемой и занимался защитой родственницы. Уилл ведь знал, какое она для него искушение.
Еле переставляя ноги, он медленно забрался по лестнице на чердак. Судя по шороху юбок, не он один не спал.
Он только собрался прикоснуться к двери, как услышал тихие голоса. Значит, Блейд тоже там. Чув ство вины душило, но Уилл заставил себя постучать. Теперь ничего не поделаешь. Лене нужна сестра.
– Заходи, Уилл, – позвала Онория.
Он открыл створку, и свет разрезал тьму. Обычно аккуратный шиньон Онории растрепался. Она сидела в кресле у очага. Блейд просматривал книги на полке, внимательно читая корешки.
Уилл заметил темные круги под глазами Онории.
Она знала.
Он споткнулся на пороге и покачал головой, не в силах говорить.
– О, Уилл, как она? – прошептала Онор, вскакивая.
Он открыл рот, но не смог ничего выдавить, только застонал от боли и вины. Глаза жгло, и комната словно поплыла.
– Я не… я всегда был так осторожен. Не знаю, как… – И тут он вспомнил сцену в ювелирном магазине. Уилл дотронулся до лица. – Я подрался с Колчестером, и он разбил мне губу. Я поцеловал Лену, не подумав.
Он старался не переспать с ней, борясь с желанием овладеть, но на мгновение позабыл, как опасна его кровь. Да и ранка казалась такой маленькой…
Онория обняла Уилла за талию, и на сей раз он не стал противиться.
– Уилл, ты не виноват. Что бы мы все ни говорили, она бы не оставила тебя в покое. – Тепло Онор сливалось его собственным, и он оперся подбородком ей на макушку, неловко обнимая.
– Зря я ее не заставил. – Уилл отстранился и утер глаза рукавом. – Нельзя было считать, будто сам справлюсь. Следовало прийти прямо к Блейду, когда все случилось. Поручить ему разбираться.
– Когда что случилось?
Слишком много тайн. Уилл закрыл рот и зарылся руками в волосы.
– Что нам делать?
Онория внимательно посмотрела на него, но не стала допрашивать, а, повернувшись, указала на открытые книги, раскиданные по комнате:
– Не знаю, Уилл, мы читали весь день…
– Вы знали?
– У нее слишком высокая температура, прямо нечеловеческая. Я догадалась.
Уилл рассердился:
– Какого черта ты мне не сказала?
– Ты восстанавливался после ранения. И о волчьем вирусе мало что известно. Надо было сперва узнать больше, прежде чем лечить.
– Спокойно, парень, – предупредил Блейд с потемневшими глазами.
Господин сунул руки в карманы, но его поза намекала, что в случае чего он готов быстро действовать.
Уилл отвернулся, качая головой. Не стоит злиться. Сейчас важна только Лена.
– Вы чо-то нашли? Хоть чо-нибудь?
После некоторого колебания Онор ответила:
– Там нет ничего о том, как разбираться с трансформацией и с начальной стадией вируса. Он малоизвестен в Британии. Вряд ли членам Эшелона было дело до того, выживут ли зараженные. А что делали с тобой?
Уилл уставился на стену.
– Не знаю, я почти ничего не помню. – Лишь постоянный жар. Боль во всем теле. Крики, срывавшие только зажившее горло, изменения в теле. И милосердную прохладу подвала, куда его запер отец, пытаясь сбить температуру. – Холод. Помог холод. Папаша сунул меня в подвал. – Уилл повернулся. – Лену замучает жажда. Надо ее поить. – Он пожал плечами. – Больше ниче.
– Да уж, маловато. – Онория закусила губу.
– Знаю! – рявкнул Уилл. – Мне было тока пять, едва соображал. Неужели думашь, я бы не сказал, если б вспомнил что-то еще?
– Уилл, я тебя ни в чем не обвиняю.
Блейд приблизился.
Уилл отвернулся, сжав кулаки:
– Прости, я на грани. Поверить не могу… – Худший кошмар наяву.
Онория погладила его по спине:
– Пойдем лучше подготовимся. Скоро у нее еще повысится температура. Именно последующая лихорадка смер… – Онор осеклась, будто осознав, что едва не сболтнула.
– Погоди, – попросил Блейд.
Оба повернулись к нему.
– В твоих книгах ниче нет, а Уилл не помнит. А щас в Лондоне есть те, кто знает, чо с этим делать.
– Скандинавы, – прошептала Онория и хлопнула себя по лбу. – Почему я о них не подумала?
– Ты была занята.
– А они помогут?
Уилл нахмурился:
– Я с ними едва знаком. Мож, помогут.
– Сходи к ним.
– Я Лену не оставлю.
– Это ее единственный шанс, – настаивала Онор. – Умоляю, Уилл, ты знаешь, я за ней присмотрю. Не позволю ничему с ней случиться.
Уилл заколебался. Как же тяжко уходить… Оскалившись, он наконец кивнул:
– Я кого-нить приведу.
– Тока не тащи их сюды силком, – пробормотал Блейд.
***
Уилл забарабанил в дверь поместья, которое сняли норвежцы на время своего пребывания в городе. Дождь лил как из ведра, стекал по лицу. Уилл едва помнил, как сюда добрался.
И напряжение не спадало. Он поглядывал на часы каждые несколько секунд. Двадцать минут. Целых двадцать минут он не знал, что происходит с Леной.
Наконец послышались шаги, и дверь открыл встревоженный дворецкий:
– Да?
Уилл бесцеремонно переступил порог:
– Леди Астрид дома?
– Боюсь, она занята…
Он схватил слугу за горло:
– Или ты щас же приведешь ее сюда, или я вырву твое сердце через ноздри. Сечешь?
