— Ну надо же… — Александра, неожиданно ловко устроившаяся на ковре, разглядывала медного красавца с удивлением. — Как он сюда попал?
— О… Ничего особенного. — Усмехнулся капитан, принимая у девочки-киргизки чайную пиалу. — К вашему сведению, Саша, это один из самых популярных российских товаров. Чай любят все восточные народы, а самовар особенно удобен для кочевников. Только не всем он по карману — народ тут бедный, а приезжие купцы дерут втридорога. Но бек может себе позволить.
— Понятно… — Сыщица-стажёрка потёрла затылок. Дождавшись, пока женщины закончат расставлять посуду и выйдут, вдруг тихо спросила. — А чего они на меня так смотрели? Вы заметили, да? Из-за моей одежды, наверное?
— Хех, нет. — Дронов наклонился вперёд, чтобы поставить пиалу под краник самовара. — Вот как раз киргизов девушкой в брюках не удивишь — у них это нормально для дорожной одежды. Просто вы сидите как мужчина — ноги подогнув.
— Ой! Это я на фотографии подсмотрела, в одной из вырезок… Там так хан какой-то сидел… Я так старалась повторить…
— И у вас неплохо получилось. — Офицер сжалился над девушкой и спрятал улыбку, заслонившись пиалой. Молчавший всё это время Григорьев повторил «манёвр» командира. — Сидите как настоящий хан. Женщина же должна сидеть боком, подтянув ноги к себе, а не подогнув их под себя. Как будто на диван забрались. Попробуйте, так даже удобнее.
— Я… сейчас попробую.
— Аккуратней, стол заденете. Ага, вот так. И странно, что вас не научила наставница. Настя умеет правильно, я сам видел.
— Наши занятия несколько… бессистемны. Наверное, просто не успела. Надеюсь, я не сильно оскорбила хозяев?
— Скорее позабавили. Северные кара-киргизы — народ терпимый и далёкий от фанатизма. Привыкли, что от иноземцев можно ждать чудачеств. Например, по традиции владелец юрты должен составлять гостям компанию — но я попросил, чтобы нас оставили, и никаких проблем не возникло. Однако ж дразнить судьбу не стоит, люди разные. Да и любому будет приятнее, когда его традиции уважают.
Саша открыла было рот для нового вопроса, но за войлочной стеной послышался нарастающий топот конских копыт. Кто-то осадил коня и спрыгнул с седла на землю у самого входа в юрту.
— Это ещё что? — Насторожился унтер.
Долго гадать не пришлось. Откинув полог, внутрь вошёл Джантай собственной персоной — пропылённый от пяток до макушки, с закинутым на плечо ружьём. Отыскав взглядом Дронова, довольно осклабился:
— Хорошо, что ты здесь. Я в крепость ехал, а ты здесь. Опять их видели.
— Где? — Капитан немедленно поднялся, отставив пиалу.
— На рассвете. Ещё южнее. Из рощи выезжали. Я посмотрел — там лагеря следы, на ночь стояли. Подковы те же. Всех своих разослал по аыйлам, воинов собрать и разведать вокруг — вдруг днём заметим? Только мало свободных, все заняты. Хотел тебя попросить — чтоб солдат дал.
— Я пошлю в гарнизон. Проводишь до той рощи?
— Конечно.
— Саша. — Офицер повернулся к девушке. — Я пошлю в Пишпек двух солдат, поедете с ними.
— Нет уж. — Маленькая сыщица быстрым глотком допила чай и тоже встала. — Солдаты и без меня доедут, а если вы там что-то осматривать собрались, то я могу пригодиться.
— Ох… — Дронов прижал ладонь ко лбу, на миг зажмурился. Решившись, махнул рукой. — Ладно, идёте с нами. Поспешим.
* * *
— Скажи — это кто такая? — Заменивший проводника Джантай не оглянулся, но было ясно, о ком он спрашивает. В родах русского языка киргизский воин давно не путался, а девушка в отряде была одна. К счастью, слышать его слова она не могла, так как отряд прибавил рыси, и смирная кобылка Саши теперь плелась в хвосте, едва поспевая.
— Ученица моей хорошей знакомой. — Не стал вдаваться в детали Дронов. — А чем знакомая занимается — долго объяснять. У вас такого нет. И ваше счастье, я считаю. Просто знай, что в случае чего с её головы волос упасть не должен.
— Без воли Аллаха ни с чьей головы волос не упадёт. — Фыркнул воин. — Всё понимаю. Но потом про знакомую расскажешь. Хорошо?
— Хорошо. Далеко ли ехать, лучше скажи.
— Нет. Вон — горку впереди видишь?
— Вижу. И тракт уже вижу, он за горку заворачивает. Хотя это холм, скорее. Низковат и кругловат.
— На тракт не надо. Въедем на горку, спустимся, дорогу пересечём — и через… раз, два… Через две четверти часа будем.
— Через полчаса. — Машинально поправил капитан. Джантай осваивал русский много быстрее, чем Николай — киргизский, и смеяться над его ошибками офицеру в голову не приходило. — Вполне терпимо.
Взбираясь на низкий каменистый склон, отряд растянулся ещё больше — проводник и командир оторвались метров на сорок и достигли гребня первыми. Дронов остановился на вершине, чтобы перевести дух и отхлебнуть из фляжки, так что возглас бугинца застал его врасплох — офицер едва не подавился водой.
— Что за?…
— Внизу! — Джантай указал пальцем.
Только теперь капитан опустил взгляд. И охнул. На дороге, огибающей подножие холма, стоял крупный караван — несколько десятков верблюдов и лошадей, две повозки… До них было около полукилометра. С такого расстояния не составляло труда разглядеть множество человеческих тел, разбросанных вокруг, свисающих с бортов повозок… Пара конских трупов… И не менее пары дюжин всадников — частью гарцующих вдоль обочин, частью спешившихся и обыскивающих тюки с грузом. Мысль о разбойниках можно было отметать сразу — на всех конниках были одинаковые мундиры. Сипаи из гвардии хокандского хана.
— Они что, сдурели? — Не поверил Дронов. — После всех разгромов мир нарушать?
— Что происходит? — На гребень вместе с солдатами поднялся унтер Григорьев, и тоже замер, уставясь вниз.
— Нас заметили. — Тем временем бесстрастно констатировал Джантай.
И правда — один из сипаев указал в сторону русских обнажённой саблей, закричал так, что его было слышно и на холме. Остальные от этого в замешательство не пришли — спешенные бросились к коням, остальные принялись перестраиваться, разворачиваясь лицом к возможной угрозе. Бежать хокандцы явно не спешили.
— Они не видят, что по ту сторону холма, и боятся, что нас больше. — Прошипел сквозь зубы Николай, медленно вытягивая из кобуры револьвер. — Но как только повернёмся и побежим — сразу поймут, что отряд маленький, и бросятся в погоню. Если атакуем — поймут чуть позже. Джантай!
— Да?
— Бери девушку и уводи к Пишпеку.
— Э, брат! — Оскалился бугинский воин, сбрасывая с плеча ружьё. — Зачем обижаешь?!
— Если друг — не спорь! — Рявкнул капитан, резко повернувшись к нему. — Потом вернёшься, но её в крепость уведи. Твой конь самый лёгкий, если что — пересадишь на него. Понял?
— Вы о чём спорите? — Поинтересовалась только теперь взобравшаяся на верхотуру Саша. Вместо ответа Джантай схватил её лошадку под уздцы и дал своему коню шпоры… Дронову он не сказал ни слова.
— Отлично. — Усмехнулся капитан, слушая удаляющиеся возмущённые возгласы юной сыщицы. — Отряд! Построение фронтом! Карабины товсь!
Восемь драгун без суеты рассыпались редкой цепью вдоль гребня горки, вытягивая из сёдельных кобур ружья. Николай, чья позиция оказалась в центре, проверил индикатор давления в рукояти револьвера. Стрелка упиралась в край зелёного сектора. И полный барабан свинцовых пулек. Прекрасно…
— Целься!
Хокандцы у дороги закончили строиться и двинулись вперёд двумя линиями. Их было много больше, и они намеревались охватить русских с флангов. Помешать этому последние были не в силах. И всё же…
— Целиться по концевым!
За драгунами была удобная позиция, с которой враги выглядели как мишени на стрельбище, и огонь русские открыли первыми. Захлопала пневматика. Два… три сипая обмякли в сёдлах, один тут же мешком свалился наземь.
— Второй залп!
И тут хокандцы ответили. Они стреляли на скаку, и ружья у них были хуже, но второй справа драгун со стоном выронил карабин, схватился за грудь…
— Пли!
Ответным залпом удалось выбить ещё двух сипаев, а дистанция к тому мигу сократилась до сотни метров.
— Палаши вон!
Капитан первым подал пример, переложив револьвер в левую руку и обнажив клинок.
— В атаку!
Кавалерийский устав запрещает атаковать вниз по склону. И вверх тоже. Жаль, нельзя попросить врага спуститься на равнину, чтобы всё было по правилам…
Два конных отряда сшиблись ближе к макушке холма. Дронов выстрелил в первого хокандского всадника, промчался мимо него, рубанул второго, но тот успел отбить удар… Схватка завертелась каруселью, сползая вниз, к подножию. Командовать было уже нечего и некому, потому Николай рубил, парировал, стрелял, успевая краем глаза следить за общим ходом боя. В какой-то момент револьвер хлопнул сжатым газом вхолостую, и офицер просто отбросил его, поудобней перехватив поводья освободившейся рукой.
