– Более того, Николасу удалось вывести на чистую воду мнимую Белоснежку – шпиона, действовавшего в Наменлосе, Дриттенкенихрайхе, Труппенплаце и даже у нас, возле городка Лохенберга [11]. Именно она стоит за многочисленными кражами железа во всех наших государствах.
– А этот, как же его?.. – Сухие пальцы короля издали щелчок: Генрих требовал подсказки.
– Пауль?
– Да!
– Он оказал неоценимую помощь. Вместе они смогли переправить Барабан Власти моему брату, в Наменлос. Затем мы дали бой Дункельонкелю и Белоснежке. К сожалению, им удалось уйти, но мы порядком потрепали друг друга.
– Тебе бы сказания о подвигах сочинять, – усмехнулся монарх. – Что еще?
– Главная новость заключается в том, что войска Дункельонкеля ступили на земли Дробенланда. Война, о которой я предупреждал несколько лет назад, началась.
Генрих театрально взмахнул бледной рукой:
– Ах, давай без этих вот «я же говорил», «я же предупреждал»! К нашему счастью, как-то резко наступила зима, и агрессоры завязнут в разгильдяйском Дробенланде. В Труппенплац они не сунутся, ограничиваясь бомбежками. Значит, у нас есть три-четыре месяца на подготовку.
– Поверьте, ваше величество, у нас нет и месяца, – произнес Всезнайгель. – Дункельонкель целенаправленно готовился к войне, пока мы занимались текущими местечковыми проблемками.
– Тихо, тихо, мой добрый слуга! – резко проговорил король. – За твоим «мы» мне слышится «вы»…
– Что вы, ваше величество. Ничего не имел в виду. Я предпочел бы беспокоиться о будущем, вместо того чтобы искать козлов отпущения в прошлом. Главное, что мы сейчас должны сделать, – это как можно быстрее заключить крепкий и честный союз с Наменлосом, Труппенплацем и Дриттенкенихрайхом.
– Подожди, мудрейшество. С Наменлосом после женитьбы тамошнего принца и моей падчерицы все ясно – мы союзники. Труппенплац разделяет нас и Черное королевство, и мы были бы дураками, если бы не поддержали Альбрехта, хоть он и циркачишка. Но Дриттенкенихрайх… Это уже слишком. Старина Герхард фон Аустринкен-Андер-Брудершафт [12] является легендарным выпивохой, а заключать союз с невменяемым человеком я не буду.
– Позволю себе намекнуть. Истинная власть в Дриттенкенихрайхе принадлежит королю преступников, а не Герхарду. Характер этой власти таков, что многие преступники нашего королевства считают себя подданными Рамштайнта…
– Ни слова о грязнолицем преступнике! – воскликнул Генрих. – Теперь оставь меня.
Тилль затронул больную тему. Союз с преступником, пусть и самым могущественным в современном мире, претил потомственному монарху. Но Всезнайгель знал своего короля: после долгих раздумий тот должен был прийти к верным выводам.
Придворный колдун поклонился и вышел.
Часам к трем дня сани Хельги Страхолюдлих привезли хозяйку и ее гостей к жилищу Всезнайгеля. Серого камня дом все так же словно стремился вверх, а у двери по-прежнему висела табличка:
Придворный колдун
господин Всезнайгель.
Посмевший стучать будет по зубам получать.
Палваныч, не удостоивший табличку вниманием, начал стучать. Коля поймал руку Дубовых, когда тот уже нанес один удар костяшками пальцев.
– Товарищ прапорщик, это дверь дома колдуна. Лучше позвонить.
Хайнц, лысый высокий мужчина со скорбно вытянутым лицом, впустил гостей. Облаченный в черные просторные одежды слуга был рад Николасу. Демонически изогнутые густые брови распрямились, наполовину прикрытые веками грустные глаза раскрылись шире, в них заиграли искорки. Это было максимально возможное выражение счастья.
Коля вспомнил, что, когда он впервые увидел помощника колдуна, ему на ум пришло сравнение с бассетом.
– Здравствуйте, Хайнц, – сказал Лавочкин. – Тилль дома?
– Хозяина нет, – ответил слуга фирменным тенором. – Но он предупреждал о вашем прибытии. Позвольте, я приму ваши шубы… Проходите, сделайте милость, в гостиную.
В гостиной было тепло – горел камин. Комнату освещали масляные лампады, причем неестественно яркие. Мебель красного дерева была крепка и в то же время изящна. На полу – ковер. В центре комнаты стоял широкий круглый стол, окруженный резными стульями. На столе покоилась затейливая ваза, похожая на женскую фигурку. В углах гостиной находились удобные роскошные кресла.
Пока Хайнц ходил на улицу, загонял сани во двор и заводил коней в стойла, Коля, Палваныч и Хельга расселись.
Прапорщик Дубовых посмотрел на огонь, полыхающий в камине, и сказал:
– Сейчас я доведу до вас случай типа байка. Офицер из нашего полка, не буду называть пофамильно, сложил себе такой полено-нагревательный прибор. Естественно, выбрал путь дешевизны и превышения полномочий, то есть клали ему камин солдатики из срочников. Нашлась пара смышленых братьев, у них отец был печником. Ну, он им пообещал спирта и увольнительную. Те, значит, обрадовались, что на родину съездят. Выложили камин – комар носа не подточит: хоть из хаты офицера выламывай и в музей ставь. Сам видел. А он зачем-то пожадничал. Пузырь водки им дал, а когда про отпуск заикнулись, кукишем перед их носами повертел. Пареньки обиделись, но промолчали. Правда, через месяц подсунули ему хитрое поленышко.
– Какое? – спросила Хельга.
– Хитрое. Расщепили, выдолбили полость внутри, вложили толовую шашечку и соединили створки, будто так и было. Отомстить, соответственно, решили. То, что убить могут, как-то не подумали, наверное. Офицер полено в числе прочих загрузил, зажег, а сам ушел на кухню сооружать нехитрый холостяцкий ужин по схеме «яичница с колбасой». А у него был кот. Жирный такой, кастрированный. Очень полюбил у камина полежать, брюхо погреть. Когда шашку разорвало, этого кота ударной волной в окно выкинуло и об забор припечатало. Сам-то он жив-здоров остался, только писаться стал на коврики и любой огонь обходить за версту.
Палваныч засмеялся с резким подхрюкиванием.
Страхолюдлих и Лавочкин переглянулись.
– Не смотрите на меня, графиня, – сказал Коля. – Я сам не знаю, что тут смешного.
Раскрасневшийся пухлый прапорщик ворочался в кресле, мотая плешивой головой. Шея у Дубовых почти отсутствовала, поэтому его телодвижения были особенно потешны. Маленькие глаза слезились. Чувствовалось, Палваныч находился в состоянии подлинной юмористической эйфории.
– Как мало человеку надо, – пробормотал солдат.
– Ух-е! – отдувался Дубовых. – Я все слышал, рядовой! Будешь дерзить – устрою тебе модельный кружок. Будешь делать модель землянки в натуральную величину.
Прапорщика сотряс очередной приступ хохота.
– Все же, Пауль, ты остаешься для меня загадкой, – с затаенной нежностью проговорила Хельга.
На ее бледном лице играла легкая улыбка. Сейчас графиня напоминала Лавочкину знаменитую Мону Лизу.
Вошел Хайнц, неся на подносе чай и лакомства:
– Прошу к столу.
Чаепитие было в самом разгаре, когда вернулся Тилль Всезнайгель. Придворный колдун был задумчив, но деятелен.
– Вы здесь, отлично. Хайнц вас расселит, – Тилль говорил быстро и как-то механически. – Графиня, вы великолепны. Николас, мне нужно поговорить с вами. Пауль, не обижайтесь. Пойдемте, барон.
Коля отставил недопитый чай и последовал за колдуном. Они поднялись в рабочий кабинет Всезнайгеля.
Лавочкин помнил этот зал, занимавший весь второй этаж.
Здесь горели те же яркие лампады, что и в гостиной. Полки упирались в потолок. На полках – книги, свертки, прочие предметы. Столы, хаотично заваленные всякой магической всячиной, все так же располагались полукругом посредине зала.
Коля посмотрел на мозаичную пентаграмму, выложенную в центре зала. Мысленно вернулся к моменту, когда экспериментировал над горшочком и Знаменем. Как же, казалось, давно это было!
Ничего не изменилось, лишь высокая толстая клюка, торчавшая над крайним справа столом, была пуста. Когда-то на ней сидела сова – посыльная Всезнайгеля.
