Владимир Головин - Бронзовый топор

— Наверное, люди бывают жадными и свирепыми и ходят в походы, чтобы убивать друг друга, оттого, что когда-то были зверями? Похоже, что у зверей есть человеческий ум… — сказал один из охотников.

— Твой язык говорит правду, — важно согласился Укушенный Морозом.

— Расскажи, как ты стал Великим Заклинателем, — попросил Мизинец.

Старик долго молчал.

— Что ж. Я, пожалуй, расскажу. Пусть знает об этом каждый, потому что нет в этом никакой тайны — на все воля духов. Во-первых, я родился раньше того времени, которое было назначено мне. Но жизнь покинула меня сразу, как только солнце посмотрело на мое лицо. «Он родился, чтобы умереть, но будет жить», — сказал Заклинатель племени Большая Байдара. Он был мудрым, этот Заклинатель, и не было в лесу и тундре духа, который бы не пожелал с ним говорить. Большая Байдара мог легко уходить и в Верхний и в Нижний миры, разговаривать с птицами на языке птиц, и даже медведь, встречаясь с ним на тропе, опускал глаза и уступал дорогу. Заклинателем он стал тогда, когда уже был взрослым. Это случилось так. Однажды ночью он вылез из жилища, чтобы сделать свое дело, и увидел, как по небу летел большой огненный шар с пушистым белым хвостом. Шар упал прямо возле Большой Байдары, но не задел его. Большая Байдара испугался так сильно, что, забравшись в жилище, стал говорить языком заклинателей. Потом он ненадолго умер, а когда душа вернулась к нему, Большая Байдара рассказал, что был на небе и духи, помогая ему совершить это путешествие, провели его между звезд. Таков был Великий Заклинатель Большая Байдара. И когда я умер после рождения, он оставался подле моей матери до тех пор, пока жизнь не вернулась ко мне.

Я начал жить и расти, а мать моя сразу состарилась. Волосы на голове ее вылезли, и она согнулась так, как сгибается береза, слишком близко выбежавшая к Холодному морю. Больше у нее не было детей, и отец стал жить с другой женщиной.

Когда я сделался взрослым и достаточно сильным, чтобы ходить далеко от стойбища, меня начали брать на охоту. Мое присутствие всегда приносило людям удачу, и никто не возвращался без добычи. Большая Байдара, видя все это, сказал, чтобы я остерегался оставаться в жилище, когда молодые женщины расчесывают себе волосы. Я не должен был есть сердце оленя.

Я решил стать Заклинателем и обошел многие племена, принося дары их Великим Заклинателям, прося научить меня говорить с духами, но ничего не получалось. Тогда я начал уходить от стойбища и по многу дней без еды бродить по долинам и сопкам. Думы мои были тяжелыми, а к горлу подступали слезы. Я плакал. Но чем горше был плач, тем радостнее мне становилось. Однажды, когда слезы полились из моих глаз особенно сильно, я ненадолго умер. И я стал Заклинателем, сам не зная как. Я научился видеть и слышать совсем по-иному, не так, как остальные люди. Огненный луч прошел через мое сердце и осветил разум. Я стал угадывать, о чем думают мужчины и женщины, и видеть с закрытыми глазами. Болезни, поселившиеся в людях, стали уходить, как только я прикасался к больным. Я мог предсказывать удачную охоту и отыскивать пропавшие души в Стране Мертвых. Духи приходили ко мне по первому зову, и я узнал все, что делается под землей и на небе. Песней я призывал духов, и песня моя понятна всем и всякому.

Особенно охотно приходят ко мне духи, когда я поем веселящего гриба — мухомора. Тогда я вижу их так же ясно, как вас. Духи похожи на человечков, только они маленькие и черные, а вместо голов у них веселящие грибы. Они танцуют и поют мою песню. Голоса наши сплетаются и становятся громкими. Люди говорят, что они тогда тоже слышат песню духов. Так я стал Заклинателем.

— У тебя есть дух-покровитель? — спросил Мизинец.

— Нет, — старик покачал головой. — Мне помогают все. Все духи дружны со мной.

Так проговорили они всю ночь. Утром, когда солнце вновь начало взбираться на синюю гору неба и тени от камней и деревьев сделались короткими, Укушенный Морозом сказал молодым охотникам:

— Идите в стойбище. Пусть вместо вас придут другие.

— Я останусь, — возразил Мизинец.

— Хорошо. Тогда пойди в долину и убей двух гусей. Юноша схватил лук со стрелами и проворно побежал вниз по склону.

Стаи серых гусей паслись у крошечных озер, выщипывая молодые побеги черноголовой травы. Мизинцу не надо было даже подкрадываться. Непуганые птицы подпускали на расстояние полета стрелы. Опустившись на колено, юноша натянул лук. Костяная стрела попала большому гусаку в голову. Он забил по земле распластанными крыльями. Остальные птицы тревожно загоготали, не понимая, что случилось. Мизинец неторопливо положил на тетиву другую стрелу — и вторая птица ткнулась головой в траву.

Стая с шумом поднялась. Гусей было так много, и кричали они так громко, что юноша зажмурился и присел. Большой ветер поднялся от крыльев птиц.

Следя за стаей глазами, Мизинец невольно подумал, что птицы совсем как люди. Они могут легко заклевать его: так их было много, и он никогда больше не убил бы ни одной птицы, но гуси только кричали и растерянно кружили над долиной.

Мизинец подобрал добычу, прикрикнул на облезлого песца, что кружился рядом, ожидая, что и ему достанется доля, и зашагал в сторону, где сидел Укушенный Морозом.

— Хорошо стреляешь, — сказал старик. — Я видел — ты попал птицам в головы и выбрал самых жирных.

— Они глупые. Совсем как люди. Они не помогают друг другу. Их можно убить всех.

— Нет, — возразил Укушенный Морозом. — Ты говоришь, не зная жизни. Люди умные. Разве их можно сравнить с гусями?

— Можно. И те и другие думают только о том, чтобы быть сытыми. Так случилось с моим родом. Но пришли Плосколицые и всех убили.

— Это совсем другое. — Старик задумался. — Когда я был таким, как ты, я ходил в Долгий поход. Мы были в пути три зимы и три лета и доходили до Тихой воды, которую стерегут высокие скалы, и она удивительно прозрачна: на самом глубоком месте видны на дне даже мелкие камешки. В той стране бывает так жарко, что наша меховая одежда за одно лето сгнила от пота. Мы видели животных, шкура которых была цветом, как грязный снег. Длинные жесткие волосы росли у них на шеях. Животные бродили по равнине стадами. Бег их был быстр, как полет птицы.

Мы прошли через земли разных племен. Плосколицые живут в трех днях пути от Тихой воды. Это свирепый народ. Их дети вырастают в тяжелых походах и потому не знают пощады. Плосколицые враждуют со всеми и не понимают Языка Мира.

Много зим назад они приходили к нам. Но тогда мы соединились с племенем людей Закатной реки, что течет в Холодное море, и заставили их уйти из нашей земли. Те, кого нам удалось поймать живыми, сказали, что племя их многочисленно и что им тесно в своих лесах, поэтому они часто дерутся друг с другом, а походы их делаются все более далекими.

— Я хочу сходить в землю Плосколицых.

— Не спеши. Ты еще молод и не знаешь, как опасны долгие походы. Если захотят духи, ты побываешь и у Тихой воды, и в стороне, куда уходит спать солнце…

Старик достал из рукава кухлянки нож и вспорол гусю брюхо. Вытащив двумя пальцами сердце и печень, он с наслаждением съел их. Мизинец сделал так же.

Закончив еду, они по очереди сходили в долину и напились студеной воды из луж между кочками.

— Ты знаешь, когда придут олени? — спросил юноша.

— Знаю.

— Тогда зачем мы ждем их появления здесь? Старик лукаво улыбнулся.

— Разве плохо лежать, греться на солнышке и слушать, как просыпается лес, и растет трава, и кричат птицы? Я не только Заклинатель, я еще и охотник. Мне хочется, чтобы сердце радовалось, когда мои глаза увидят первого оленя, а нос почует запах стада, идущего к реке.

— Так когда же придут олени? — нетерпеливо спросил Мизинец.

— Ты хочешь проверить, действительно ли я вижу дальше обычных людей и могу сказать, что делается за горами? Я скажу тебе. Стадо стельных важенок уже идет через перевал, и раньше, чем солнце успеет пробежать свой путь по небу, олени спустятся в долину.

— Не знаю… — с сомнением сказал Мизинец.

— И еще скажу. Когда придут олени, придет непогода.

— Небо чистое, сурки греются на солнце, кричат евражки…

— Я вижу тучи за краем земли. Я вижу, что слишком много птиц опустилось на озера и они не спешат продолжать свой путь к Холодному морю. Я слышу голос гаги. Он сделался простуженным и хриплым, словно птица надышалась морозного ветра.

За спиной, в лесу, послышался шорох, и скоро Мизинец увидел: на опушку вышли двое мужчин. Это были охотники, пришедшие из стойбища на смену ушедшим.

Как только они легли рядом, юноша и старик тотчас же уснули.

В точно предсказанный Укушенным Морозом срок с гор мелкими камешками скатились в долину первые олени. Скатились, остановились у подножия хребта и разбрелись по тундре. Это действительно были стельные важенки, а за ними, чуть поодаль, держались молодые телки.