сейчас у всех на усах.
– Вы хотели сказать «на устах», – улыбнувшись поправил иностранца Роман.
– Да-да, на устах. Извините. Такой трудный язык, – сокрушённо сказал американец. – Я имею в виду, что вы потрясли весь мир и особенно женщин. Я обязательно напишу об этом в своём журнале.
– А давайте сядем за стол, – предложила Людмила Викторовна. – Асенька, помоги, пожалуйста, накрывать. Ставь фужеры, рюмки и тарелки. Ты знаешь где. А я на кухню.
Грамотеев сказал покидающей комнату Людмиле Викторовне:
– Я вас очень прошу, позвоните сейчас же из кухни дяде Грише, чтобы он приезжал скорей.
Ася открыла сервант, в стёклах которого ярко отражались лучи утреннего солнца, проникавшего в комнату через широкое окно, и стала передавать посуду подоспевшей на помощь Алине, достала из бара бутылку коньяка и бутылку красного вина.
Мужчины, чтобы не мешать женщинам хозяйничать, уселись на диван. Мак Алистер, сразу узнавший по лицам не только Романа, но и Грамотеева, которого он сфотографировал с телеэкрана в компании с Заглядовым (оба тогда были в милицейской форме), не подавая виду, что знает его настоящий статус, спросил:
– Вы, Александр, тоже, наверное, учёный, как и Роман?
Грамотеев не привык задумываться над ответом. Легенду о себе, то есть то, чем у профессионалов называли выдуманную биографию, он всегда имел наготове и потому, сразу, ответил:
– Нет, я спортивный тренер. Видите мои мускулы? – и он согнул руку в локте, показывая вздувшиеся мышцы. – Тренирую любителей самбо. Сейчас в основном помогаю милиции. У меня даже есть милицейское звание и форма, хотя на самом деле я от их работы далёк.
Грамотеев считал, что легенда должна быть максимально близкой от правды, но всё же уводить в сторону, не раскрывая главной сути.
– А сами не участвуете в соревнованиях? – с любопытством поинтересовался американец, облегчённо вздохнув внутренне, решив, что потому, наверное, и видел этого лейтенанта с полковником рядом, что это был их тренер. – Может, я вас где-нибудь видел?
– Нет, не могли. Я блистал в юности, но получил травму, после которой не мог уже быть профессионалом и перешёл на тренерскую работу.
Предваряя следующий вопрос о том, как они с Романом оказались вместе в Крыму, Грамотеев, словно прочитав мысли американца, сказал:
– Мы с Романом старые друзья ещё по школе. Вместе играли в футбол и были в одной баскетбольной команде. А сюда приехали отдыхать к моим родственникам. Дядя Вася брат мужа моей тёти.
– Как это сложно сразу понять, кто кем кому является. У русских такие сложные названия в семьях. В английском гораздо проще. Мы говорим «отец по закону», «сестра по закону», и сразу всё понятно. А у вас, как это, не дверь, а… деверь, отчим, сваха.
– Сваха – это не всегда родственница, – смеясь, вмешалась в разговор Алина. – Хотя в деревнях, где ещё существует традиция сватать жениха и невесту, она бывает роднее родных. – Она обычно ищет жениха для девушки или невесту для парня.
– Да, я всегда путаю эти названия, – согласился американец.
– И не только ты, Джон. – Проявил, наконец, и свой голос, Михальский. – Мы русские сами часто ошибаемся в родственных связях. Вот представим себе такую ситуацию. Алина замужем за Романом. А у неё, скажем, есть сестра…
– У меня нет сестры, – почти обиженным тоном сказала Алина. У Романа есть.
– Ну, пусть у Романа, – легко согласился Михальский. – Не в этом дело. Я говорю о предполагаемой ситуации. Так вот сестра Романа, допустим, влюбляется в брата отца Романа и выходит за него замуж. У них рождается мальчик. Кем он будет Роману? По линии дяди – двоюродным братом, а по линии сестры – племянником.
– Это уже другая сторона вопроса, не имеющая отношения к именам родственных связей, – заметил Роман. – И важно не то, кто кому кем является, а то, кто к кому как относится. Важно чтобы все любили друг друга. Ведь порой и сын убивает свою мать вопреки всем законам природы.
В комнату вошла Людмила Викторовна, неся на подносе салаты, отдельно овощи и фрукты. Услышав только последнюю фразу Романа, она возгласила:
– Мужчины, а ну, за стол. А то уже об убийствах заговорили.
Поставив принесенные кушанья на расстеленную белую скатерть, свободно размещая салатницу и блюда со свежими помидорами и яблоками среди бокалов и маленьких тарелочек, она стала рассаживать гостей, предложив Мак Алистеру сесть между хозяйкой дома и Асей, по правую руку от себя посадила Михальского, а молодых людей Алёксандра и Романа попросила ухаживать за Алиной, усадив их напротив.
Прежде чем занять своё место, Мак Алистер вспомнил о фотокамере, висящей у него на груди, и высказал идею сфотографироваться всей компанией на память. Мысль понравилась, а роль фотографа вызвался исполнить Грамотеев, сказав, что из всех присутствующих он самый незначительный человек. Тут произошла небольшая заминка, так как и Михальский предложил свои услуги для нажатия на кнопку, но Людмила Викторовна крепко ухватила его и американца под руки, позвав остальных стать рядом, а Грамотеев поспешил забрать у американца его аппарат и подошёл к окну так, чтобы свет из него падал на объект съёмки, а не в объектив камеры.
Мак Алистер обнял за плечи Романа и негромко шепнул ему на ухо:
– Вы гений, Роман. Такие люди Америке нужны. Я могу помочь. Подумайте, пока я здесь.
Роман ничего не ответил, притягивая к себе Алину.
Пока женщины наскоро прихорашивались, Александр неожиданно достал из кармана брюк маленький цифровой фотоаппарат и сделал снимок, говоря:
– Это пробный кадр любительского характера, чтобы вы смогли посмотреть, устраивает ли вас такой ракурс.
Поднося каждому аппаратик, показывая на экране получившееся изображение, он спрашивал:
– Так нормально?
Все соглашались, что ракурс хорош, но никто не был готов. В кадре кто-то занимался причёской, кто-то смеялся, Михальский вообще отвернулся в сторону.
– А я люблю живые моменты, – объяснял Грамотеев, – когда никто не напряжён и не смотрит в объектив.
– Вот и получилось, что моего лица не видно, – будто недовольным тоном сказал Михальский. – Надо предупреждать о том, что снимаете.
Он не знал, что Грамотеев успел сделать три снимка, на первом из которых Михальский не успел отвернуться, а показал всем только последний.
– Ну, ничего, – умиротворяющее произнёс Грамотеев. – Профессиональной камерой сниму с предупреждением. Своей я для пробы щёлкнул.
Вернувшись к окну, он нацелился на группу теперь камерой «Никон». Рассматривая новый снимок на большем уже экране, все отметили, что этот гораздо интереснее, но лица Михальского опять не видно, так как в самый момент съёмки после команды «Снимаю!», он поднял руку, поправить упавший на лоб чуб и перекрыл лицо.
