— На вокзал? Зачем?
— Мы едем в Стейн.
— Стейн? Вы хотите сказать Нейв-Стеенборк? В столицу. О, боже… Ох, то есть я хотела сказать, а зачем?
— Вы же хотели найти работу?
— Но… в столице? В самой столице?!
— Думаете, там нет работы?
— Но… но я даже… это же… Хотя не знаю. Возможно мне всё же стоит подумать.
— Смотрите сами, Лана. У вас есть выбор — вернуться домой или попытаться найти свой собственный путь. А на этом пути разве стоит останавливаться на малом, а не пытаться сорвать настоящий куш? Стеенборк не самое плохое место в этом мире. Ну, разве, малость холодное…
Она задумалась. Посерьёзнела. Проклятье, у неё действительно красивое лицо. Правильное и чуть строгое. И она по-детски покусывает губу, когда думает. Юл внимательно относился к лицам и мимике собеседников. Это было частью его работы.
— Я… я даже… Я готова.
Решительная девушка. Наивная, но с характером…
— Я всё равно здесь никого не знаю. Так какая разница, где я буду никого не знать — в Лонче или в столице?
И рассудительная.
— Сначала допейте чай. Ехать нам не близко, а первого класса с салоном-рестораном я вам обещать не могу.
— «Интересно, это первый вокзал, который она видит? Судя по лицу — да. Как ещё много ей предстоит узнать об этом мире. Если, конечно… Чёрт, у меня что, совесть проснулась? Только не это.»
— Вы когда-нибудь раньше бывали на вокзалах, Лана?
— Нет. Я видела только станцию в Таржицах.
Тогда понятно. Лончский вокзал способен впечатлить. Последнее слово архитектуры и техники. Воплощение гигантомании и гения. Довольно таки сумрачного, но определённо гения.
— А этот вокзал. Он такой. Такой. Огромный. А купол? Это ведь стекло? Правда? А если будет сильный ветер или пойдёт град? Оно же всё разобьётся.
— Это очень прочное стекло. Ну как говорят. Там вроде даже внутри проволочная сетка вварена.
— Всё равно. Вот у нас прошлой осенью был шквал, а жена молочника забыла ставни закрыть. Так у неё осколками всю перину посекло. И опять же птицы. Это же всё как-то мыть надо? А там высоко.
— Мыть надо… Вон наш поезд. Экспресс. Уже ночью будем в столице. Я достал билеты в плацкарт четвёртого класса. Не самое лучшее, но всё же не шестой.
Вагон удачный. Сиденья мягкие, окно чистое, попутчики… Ну в общем тоже ничего. Грузный и пожилой с пышными усами, судя по всему, провинциальный чиновник средней руки, и чахоточного вида студент явно из бедных, пробивающихся наверх. Младшекурсник, фукс, — не носит ещё знаков товарищества. Значит, в настоящие бурши его пока не приняли. Так себе публика. Не особо денежная, но для поддержания формы сойдёт.
Поезд мягко набирает ход. Раньше вагоны трясло больше. Или просто раньше он редко ездил четвёртым классом?
Девушка прямо-таки прилипла к окну. Ей всё в новинку. Хоть и смотреть там особо не на что. Холмы, деревни, телеграфные столбы, вышки аэропочты. Ничего интересного. Сельский край — овощи и коровы. А ей любопытно.
Юл поймал на себя на мысли, что слишком уж много думает о ней. Она словно молодая наивная лань, вырвавшаяся из родного гнезда и теперь упоённо резвящаяся на поле, не замечая, что как раз на неё охотники гонят стаю волков. Проклятье, он, кажется, становится сентиментальным.
— «Меньше об этом думай. Это только работа. Бизнес. Обычный бизнес и ничего больше. Ты просто деловой человек, выполняющий взятые на себя обязательства. И ничего личного. Просто деньги»
Усатый, пыхтя, развернул газету и недовольно зафыркал.
— Нет, ну каков наглец! Вы читали? Этот прохиндей Флориан собирается приехать ещё до свадьбы. У него совесть есть или нет? Бедная, бедная принцесса-наследница… Нет, что бы кто не говорил, но я против нового закона. Надо было оставить всё по-старому. Никаких женщин на троне. А вы как думаете?
— Я? — Юл отвлёкся от своих неуместных размышлений и профессионально улыбнулся; контакт с попутчиками — основа успешной работы.
— Именно.
— Ну как по мне, то принцу Клементу вроде как три года?
— Три с половиной. Но это не суть. При Клементе будет править регентский совет. Лучшие люди страны. А при Донове… Вы хотя бы знаете кто такой Флориан? Я читаю газеты и знаю. Этот мерзавец, говорят, тайно посещает любовницу! Уверен, он моментально заморочит голову несчастной принцессе. Вот попомните моё слово, не пройдёт и пары лет, как нами будут править Флориан и его эстерлихцы. А то и вовсе эти их соседи с непроизносимыми именами Секеш-Пекеш-Дзодзе всякие. Тьху, прости создатель…
Усач отвёл газету в сторону и чуть наклонился к Юлу.
— Я вот даже думаю, — он подозрительно огляделся, — а вдруг это заговор?
— Да что вы, какой заговор. Вы преувеличиваете…
— Ничуть, милостивый государь, ни капли. Флориан — известный честолюбец. Что ему бедная наивная принцесса? Он трона хочет. Да если и нет, то ясное дело, что политику нашу он точно станет гнуть в сторону своей родни. И это сейчас, когда так всё обстоит с колониями. Вы читали про гунтамский инцидент? Эти желтолицые обезьяны с бабскими причёсками осмелились выставить нашего посланника! Посланника! Тоже мне сыны неба. Мы должны были сразу показать им, что с Бореей не шутят. Уверен, им это сошло с рук только из-за айремских и элларских происков. Эти лицемеры сами хотят там укрепиться. А у нас на троне вот-вот будет юная девица. И это когда стране нужна твёрдая рука! Нет, говорите, что хотите, но старый закон был лучше…
— Говорят, юный Клемент весьма слаб здоровьем…
— Но-но. Не повторяйте всяких бредней. Он ещё мал, вот подрастёт и посмотрим.
— Это принципиальный изъян любой монархии, — вмешался чахоточный студент, — трон может достаться и женщине, и болезненному младенцу. Такая практика ущербна и противна всем законам природы.
Усатый бросил на него подозрительный взгляд.
— А вы, молодой человек, часом не из общественников будете?
— А если и из общественников, то что?
— А то, что по вам, смутьянам, плаха и топор плачут. Распустили народ эти свободолюбцы из старого правительства. Вот и докатились. Но ничего, новые власти вам ещё покажут.
— Эти самовлюблённые недалёкие тираны? Что они могут показать. Свободу не задушишь! Вам не остановить прогресса.
— Ты это, агитацию кончай, а то живо с жандармами познакомишься!
— Спокойнее, господа, спокойнее, — вмешался Юл, — не будем ссориться. Лучше займёмся чем-нибудь мирным. Кстати, а вы в карты играете?
Он ошибся. На южный вокзал Стеенборка поезд въехал только утром. Ну, по крайней мере, для людей простых это было утро. Публика более респектабельная ещё досматривала последние сны, а уж совсем шикарная — скорее первые.
Лана, не стесняясь, зевает и слегка покачивается. Плацкарт — не купе. Особо не выспишься. Но держится молодцом. Не жалуется.
— Вам очень везёт в карты, Юл.
— Просто у меня был удачный день. Точнее ночь.
— Но всё же вам не стоило брать у того студента фуражку.
— Его никто не заставлял ставить её на кон…
— Я понимаю, но теперь ему нечего надеть, а вам она всё равно не нужна.
— Её можно продать…
— Это как-то… жестоко.
— Это жизнь. Кто-то теряет, кто-то находит. Я же не приставлял ему нож к горлу? Мало того я его честно предупредил, что раз у него кончились деньги, ему стоит остановиться. Ну а коли он решил продолжить, то кто ему судья?
— Вы могли бы отказаться.
— Полагаете, я ему нянька? Нет. Человек всегда должен нести ответственность за свои действия. И далеко не всегда их результат будет ему по нраву. Он сам решил играть дальше, и теперь будет мёрзнуть. Может быть, это даже научит его быть умнее в будущем.
— Может быть. Но всё таки это как-то очень… очень сурово.
— Жизнь вообще очень суровая штука, Лана. Очень суровая…
— «Чёрт, ну это просто ни в какие ворота не лезет, я окончательно теряю квалификацию. Нельзя быть таким сентиментальным».
— Что случилось? Вы как-то странно на меня смотрите. У меня причёска не в порядке?
— Чуть-чуть сбоку выбилось. Да-да. Вот здесь.
— Спасибо. А куда нам дальше?
— Пока мы можем немного прогуляться. В такую рань все ещё спят. А ближе к обеду я отведу вас к хорошим людям. Они вам помогут.
— Так же как мадам хотела помочь?
И не поймёшь, она действительно так наивна, или не без намёка интересуется. Осторожнее, Юл. Девчонка неопытна, но она далеко не дура.
— Н-нет. Не совсем. Они действительно помогут… обязательно… Они добрые люди. И честные. Да.
— А где мы будем гулять? Я много читала про дворцовый квартал.
— Нет. Это слишком далеко. Сейчас мы, пожалуй, махнём на Клеверец.
— А что это?
— Это одна из улиц и площадь. В округе Священного Скромника. Недалеко от старого канатного двора.
— А там есть дворцы?
