Смотрю в его небесно-голубые глаза.
Слава Богу! Похоже, Пит окончательно пришёл в себя.
- Привет!
Сладко потягиваюсь.
- По-моему, нам пора возвращаться в реальную жизнь, - смеюсь я. – Сальная Сэй вчера, когда принесла нам ужин, сказала, что дистрикт уже готов взбунтоваться. Народу не нравится привозной капиталийский хлеб. Требует твой. Сэй не знает, что отвечать односельчанам на их вопрос: чем все эти дни занимается их любимый пекарь?
Пит наклоняется и целует меня.
- Не вижу проблемы? Сказала бы правду: пекарь занимается исключительно своей любимой женой.
Хихикаю. Целую мужа в ответ. Пит, как следует отоспавшийся за последние сутки, уже не прочь снова «позаниматься» мною, но тут мы слышим шаги на лестнице. Раздаётся стук. На пороге наша маленькая Прим. Хватает одного взгляда, чтобы понять: дочка чем-то очень расстроена, ещё немного и расплачется.
- Доченька, что случилось?! – ну вот, теперь и на Пите лица нет.
- Мам! Пап! Он сказал, что меня не существует! – выдаёт дочка и бросается к отцу, который уже раскрыл для неё свои объятья.
Пит обнимает шмыгающую дочку, растерянно смотрит на меня. Я глажу Прим по её тёмным кудряшкам. Мы с Питом непонимающе переглядываемся.
- То есть, как не существует? – переспрашиваю я.
Ничего не понимаю! Что за бред?!
Примроуз, ещё немного пошмыгав носом, поудобнее устраивается между нами, прислоняется ко мне.
- У нас в школе появился новый мальчик. Он старше меня на три года, - рассказывает дочка, - раньше он жил в Капитолии, но его папу перевели на службу сюда. Сегодня на перемене этого мальчика его одноклассники привели к нам в класс. Он хотел познакомиться со мной.
Пит недовольно хмуриться.
- А почему он хотел познакомиться именно с тобой?
Прим пожимает плечиками.
- Я не знаю. Другие мальчишки из его класса сказали, что меня зовут Примроуз Мелларк. И что я дочка Пита и Китнисс Мелларк. Но он им не поверил. Сказал, что этого просто не может быть, потому что вы никогда не были женаты. А ещё потому что мама никогда не любила моего папу.
Расстроенная дочка хлюпает носом.
- Но это же не так, мамочка? - моя маленькая Прим с надеждой заглядывает мне в глаза. – Ты же любишь моего папу?
Я притягиваю дочку к себе, обнимаю, целую в макушку.
- Родная моя, ну конечно я люблю твоего папу. Я его просто обожаю.
В доказательство своих слов целую довольного Пита. Дочка расцветает. Ей нравится смотреть, как мы целуемся.
- Значит, я была права, когда назвала этого мальчишку дураком?!
- «Дурак» - это, конечно, плохое слово, - нравоучительно начинает Пит, и тут же заговорщически добавляет, - но, думаю, иногда его можно использовать.
- Пит Мелларк! – я укоризненно смотрю на мужа. - Вот чему ты учишь ребёнка?
- А что сразу Пит? – как ни в чём не бывало, интересуется улыбающийся муж. – Я вообще бы с этим мальчишкой отдельно поговорил. Нечего мою любимую доченьку обижать!
Примроуз хихикает, беззаботно отмахивается.
- Ой, пап! Уже не надо. Мальчишки с ним разобрались.
- Это как? – мы с Питом снова удивлённо переглядываемся.
- Они его слегка помутузили, чтобы меня не обижал, - довольно улыбается Прим, торопливо добавляя. – Только я их об этом не просила. Они это сами сделали!
Ну и что нам делать с этим ребёнком, у которого уже сейчас личный штат маленьких телохранителей имеется?! То ли ещё будет…
Повалявшись с нами в кровати ещё полчаса, Прим убегает. Подружки зовут её поиграть во дворе.
- Хорошая картина, пап, - напоследок бросает дочка, показывая на рисунок, где я запечатлена, в чём мать родила.
Чувствую, что краснею. Поворачиваюсь к Питу, который пытается принять самое невинное выражение лица.
- Кстати, о картине, дорогой! Ты ничего не хочешь мне объяснить?
- Хочу, - смеётся Пит и подминает меня под себя. – Пришлось изобразить тебя со спины, поскольку я не смог как следует вспомнить некоторые детали. С твоего позволения...
Не успеваю я охнуть, как мой нахал в наглую заглядывает под простыню, которой я прикрываюсь. С видом художника любуется моими грудями при свете дня.
- Пит Мелларк, ты неисправим!
- Я знаю!
Однако заняться любовью у нас не получается, потому что меня одолевают тревожные мысли.
- Пит. Подожди. Почему тот мальчишка так сказал о нашей Прим?
Пит возвращает простыню на место, обнимает меня, притягивает к себе.
- Думаю, потому что в Капитолии все давно уверены, что история про «несчастных влюблённых» из Дистрикта-12 была всего лишь пиар-ходом. – Пит усмехается. – Есть много новомодных историков, которые рассматривают события революции с разных точек зрения. А поскольку у меня договор с президентом Пэйлор и Хевенсби насчёт того, что СМИ не лезут в нашу жизнь, никто толком и не знает правды о нас. Большинство считает, что мы с тобой после революции разъехались по разным дистриктам и больше никогда не встречались, так как исчезла необходимость изображать «несчастных влюблённых».
- Даже так? - я искренне удивлена.
- Мг, - Пит целует меня в шею.
Но я всё ещё не могу сосредоточится по поцелуях мужа.
- Пит.
- М?
- Когда мы расскажем обо всём Прим?
Пит отрывается от меня. Становится серьёзным.
- Я думаю, это надо сделать сегодня вечером. Не хочу, чтобы она узнала эту историю от других.
Поворачиваюсь к мужу, утыкаюсь лицом в его грудь. Меня одолевают совсем невесёлые мысли. Чувствую, как со всех сторон ко мне начинает подползать страх.
- Пит. Мне страшно. Наша дочка ещё такая маленькая. Как она это всё воспримет? Как рассказать ей обо всём, что с нами произошло, и не напугать при этом до смерти?
Крепкие руки мужа сильнее прижимают меня к себе.
- Вот увидишь. Всё будет хорошо, - в голосе Пита звучит непоколебимая уверенность. – Мы объясним нашим детям всё так, что они станут от этого только сильнее.
- Я всё равно боюсь, Пит.
- Не надо. Не бойся, - муж целует меня. – Я же с тобой. Вместе мы со всем справимся. Китнисс, у нас семья. Дети. Хэймитч, - с улыбкой добавляет он.
