— А чем ты будешь срезать стебли? — с уважением глядя на старика, спросил Лоок.
Но тот задумался и не слышал вопроса. Он гладил желтую щетину колосков. Юноша повторил вопрос. Одинокий Рогач снял с небольшого деревца кривой сучок, внутри которого были вставлены тонкие и острые кремневые пластины.
Пришло время уходить.
— Что сказать Оэлу? Взгляд Лоока говорил о том, что слова Одинокого Оленя нужны не только вождю, но и всему племени.
Рогач засопел, он не забыл старую обиду, но ответил, что думал.
— Скажи ему, что он слеп, как червь. Урсов ожидают большие беды. Долина приглянулась чужакам, как ребенку сладкий корень. Они сильнее вас — они владеют солнечным камнем. Пусть урсы покинут долину.
— А ты?
— Я умру здесь. Меня скоро позовет Уола. Он уже давал знак — я несколько дней не просыпался. Меня пес своим лаем вернул на эту землю.
Когда Лоок немного отошел, Рогач прокричал вслед:
— Скажи людоеду Оэлу, что, если ветер дует от зверя, иди на него, он тебя не слышит.
Слово «людоед» тоже считалось у урсов страшным оскорблением, оно означало: глупый, дикий человек.
Старик стоял чуть понурившись, его лицо жалко морщилось, ветерок шевелил редкий пушок на голове. Как никогда он казался слабым и одиноким.
Молодому урсу в этот день много раз виделся иссохший беззубый старик с печальным лицом и потухшими глазами, готовый по зову светила идти в далекую страну к предкам. Неужели и он, Лоок, будет таким?
Был когда-то Рогач сильным, быстрым,
и тогда его урсы любили.
А теперь никому он не нужен —
плохо быть одиноким и старым!
Схватка с гривастым мурром
Лоок подробно передал вождю слова Рогача. Однако умолчал, что старик по-прежнему считает его не только слепым, но и диким, глупым человеком.
Оэл, хмуря кустистые брови, внимательно выслушал молодого охотника и приказал затушить костры. Затем послал дозорных на возвышенные места наблюдать, нет ли поблизости чужаков.
Стоянку охватила тревога.
Лоок отправился к высокой скале, с которой хорошо просматривалась долина до излучины реки.
Большой Огонь ушел на отдых, но еще не совсем стемнело. Было тихо, лишь в высокой траве тревожно кричала какая-то птица да назойливо звенели комары. Внезапно послышался плач ребенка. Юноша остановился, но сразу же понял, что это кричит трусливый шакал.
До скалы оставалось несколько шагов, когда Лоок увидел горящие глаза гривастого мурра. Обычно урсы не охотились на пещерного льва: охота на него была очень опасной, а его мясо — очень жестким, невкусным. И лев тоже редко нападал на людей. Но этот постаревший лев уже несколько дней голодал. В прошедшую ночь он попытался пробраться в стоянку урсов, чтобы утащить хотя бы собаку, но его остановили жарко пылавшие костры и широкая изгородь из колючего кустарника. И он ушел ни с чем. А перед закатом солнца, выйдя из зарослей, где лежал в голодной дреме целый день, он увидел громадного мохнатогрудого зубра. Залег, приготовился к прыжку. Но зубр, заметив врага, вместо того, чтобы обратиться в бегство, злобно захрапел, наставил рога и забил копытами. Лев понял, что с этим великаном ему не справиться, и убрался восвояси. Самая лакомая добыча оказалась не по зубам, а тут появился человек…
Урсы многих хищников называли муррами. Больших и малых, подметив между ними сходство. Лев носил имя гривастого мурра, тигр — полосатого, а леопард — пятнистого. Лоок не любил ни больших, ни малых мурров за их коварство, неслышную поступь. Однажды во время сбора ягоды ему встретился короткохвостый серо-желтый мурр, ростом с небольшого щенка. Не успел Лоок его рассмотреть, как камышовый кот бросился на человека. С трудом одолел юноша ловкого зверя, но следы от его когтей остались на груди навсегда. Из всех мурров молодой урс все же выделял гривастого: он не был так злобен, как другие, и морда его не казалась такой свирепой, как у других. Однако сейчас Лоок понял, что схватки не миновать. Лоок попытался словами облагоразумить зверя, что иногда удавалось. Не слишком громко, однако твердо, чтобы мурр не подумал, что его боятся, юноша сказал:
— Добрый мурр, племя Оленя с тобой не враждует. У нас разные дороги — ты иди своей, и я пойду своей. У Лоока есть чудесный топор, он разгрызет любого врага, но Лоок не поднимет его на тебя, Лоок хочет быть твоим братом.
В ответ раздалось грозное рычание, зверь потряс черной всклокоченной гривой, попятился, что делают львы перед нападением, и последовал огромный прыжок. Лоок успел поднять топор. Гривастый мурр был еще в воздухе, когда на его череп обрушился сокрушительный удар. Хищник пал бездыханный, подмяв под себя урса.
Очнувшись, Лоок почувствовал, что лев еще теплый, а сам он весь залит кровью. Юноша с трудом выбрался из-под гривастого, всхлипнул от пережитого и, взяв спасительный топор, стал взбираться на скалу. Мысль о том, что он убил могучего мурра, придавала ему силы. Еще никто из урсов не побеждал в одиночку владыку зарослей и скал. Видела бы Илла, как он, Лоок, уложил гривастого!
С вершины скалы разведчик оглядел окрест. Выше скал чернел лес. Внизу темнела долина без единого огонька. Стоянка урсов казалась вымершей. Только освещенная Большим Холодным Огнем, блестела река. Где они, чужаки?
Лоок спустился со скалы и подошел к поверженному льву, отогнав уже подступивших шакалов. Выпотрошив зверя, чтобы легче было нести, но оставив его сердце, юноша с трудом взвалил добычу на плечи и направился к стоянке.
Урсы ждали молодого охотника. Другие разведчики, тоже не обнаружив ничего подозрительного, уже вернулись. Увидев, с какой редкой и страшной добычей возвратился Лоок, люди обрадовались. Наконец-то убит тот, кто в последнее время неуемно кружил вокруг стоянки и до того запугал собак, что они по ночам перестали лаять, а лишь жалобно скулили.
Лоок сбросил с плеч тяжелую ношу и с облегчением выпрямился. Болела шея, все тело, залитое кровью льва, ныло, ноги дрожали, а глаза от едкого пота слезились. Но он довольно улыбался.
Мужчины, побаиваясь Острого Носа и Мохнача, приветствовали победителя со сдержанной радостью. Зато подростки со своим вожаком Олли стали приплясывать вокруг туши льва, громко восхваляя Лоока. Илла подошла к нему, ласково улыбнулась и молча погладила топор юноши…
Узнав от последнего разведчика, что чужаков не видно, вождь велел разжечь костры. Охотники взяли куски сухого дерева и стали тереть их друг о друга. Скоро запылало несколько костров. Тревога покидала людей, и стоянка снова ожила.
Лоок в сопровождении Олли пошел к реке, отмыл с себя кровь, а мальчик с горделивой старательностью помыл и начистил песком топор. Посвежевший Лоок вернулся в стоянку, подошел к весело потрескивающему костру, вокруг которого сидели мужчины. Юноша сразу почувствовал, что там говорили о нем. Но почему теперь умолкли? Разве он сделал что-то не так?
Но вот поднялся Острый Нос и, не глядя на Лоока, сказал:
— Мурр был стар, это шакалы загрызли его, а ты отнял падаль у рыжих трусов.
Лоок рванулся к топору, Острый Нос схватился за копье, Мохнач изогнулся как для прыжка, подняв дубину. Остальные охотники по-прежнему сидели на корточках и молчали, ожидая, разрешит ли вождь поединок или нет.
Оэл поднял жезл, знак власти, и сказал:
— Когда гривастый издает свой клич, рогатые не бьются между собой, а выясняют — велика ли опасность. Урсы тоже должны знать, кто эти люди в повязках с бахромой, много ли их, идут ли они на нас или устраиваются на зимнюю стоянку.
Вождь запрещал поединок. Он приказал самым выносливым охотникам утром в поисках врагов углубиться в лес, а Лооку идти вниз по реке. Мужчины поддержали решение вождя…
Пока охотники сидели у костра, женщины разделали льва и зажарили его жесткое мясо. Сердце оставили сырым. Вождь разрезал его острым кремневым ножом на мелкие кусочки и роздал мужчинам — отведав львиного сердца, они должны стать сильнее. Шкуру могучего хищника, испорченную в нескольких местах шакалами, взяла Эрри. Черные когти забрал вождь и повесил себе на шею. Теперь у него был амулет, предохранявший от самого сильного зверя.
Лоока не интересовал этот дележ. Он прилег у крайнего костра и, глядя в звездное небо, молча переживал обиду. Почему многие поверили Острому Носу, что мурр почти издох от старости? Разве у людей нет глаз? Разве они не знают Лоока? Он все готов сделать для племени, не жалеет себя, участвуя в загонах, а некоторые ведут себя на охоте трусливо и первыми спешат урвать лучшие куски после охоты. Почему вождь разрешил Острому Носу ворочать грязным языком, но не разрешил ему, Лооку, отплатить обидчику?
Да потому, что он его сын!
Постепенно гвалт в стоянке затих, лишь потрескивали сучья, которые подбрасывали сторожевые в костер.
