— Все мужики — сволочи, — сварливо оповестила Ирина, набрасываясь на Нюсину порцию тушеной картошки с курочкой. — И салат мне положи. Да не этот. Тот — с помидорами.
Кото беспрекословно положил салат и покорно отправился за новой тарелкой. Волкодав на всякий пожарный свалил под стол. Откуда выглядывал нервным сверкающим глазом.
— Что стряслось на этот раз?
— Облом. Полный постыдный облом. А еще секс-символ. Манекен. Хотя такой красавец.
— Ты про кого?
Давясь от голодной ненасытности, Ирина поведала про снотворное и про Шона О’ Коннери. Который даже во сне отверг ее нежные притязания. Категорично и бессовестно.
— Ты что, его заказала? — искренне веселилась Нюся. — Тебе здорово повезло, что он в это же время спал. Почему именно его? Ведь всем известно, что он однолюб и в восторге от своей жены.
— Блин. А я не знала. Так значит, моя внешность тут ни при чем? Нет. Так не бывает. Мужик во сне себя не может контролировать. Наверное, он импотент.
— Сама ты импотентка. Просто классный семьянин. Порядочный человек. Примерный муж. Не то, что твой директор банка. Ирка, рассказывай сейчас же, а какой он?
— Потертый немного, в пижаме, а так — не хуже, чем в кино. Такая лапочка! Даже послал и то вежливо, сволочь! Я всю жизнь о нем мечтала. Хорошо свидание — минуту ровно! Может, он колдун? Как можно меня выпереть из постели? Прикинь, просто дал пенделя!
Проглотив последний кусочек помидора, сдобренного сметаной, Ирина прошлась хлебушком по тарелке, отполировав ее до сверкающего блеска.
— Вкусно. А ты куда смотрел? Нет, чтоб заранее предупредить про подводные камни.
— Я про камни ничего не знаю, — растерялся Кото.
— Проехали. Теперь я стреляный воробей. У меня в списке получше претенденты имеются. Возьмусь, так сказать, за дело с другого конца, — двусмысленно ухмыльнулась Ирина.
— Скажешь тоже. Половина — голубые. Часть — наркоты. Часть — садисты. Кто-то перед сном натрахался до изжоги. Ну, и будь готова — кому-то ты просто не нужна.
Губы Ирины задрожали от незаслуженной обиды. Она нашарила под столом свои идиотские тапочки и только сейчас обнаружила, что это вовсе не туфли.
— Блин. Второпях к вам собиралась. Надеюсь, меня никто не видел? Ну и видок у меня, — развеселилась она. — Ты мой список не трожь. Я лучших отбирала. Самый сок. Самец к самцу!
Она выудила из заднего кармана джинсов сложенную вчетверо тетрадку и ткнула пальцем в потертый перечень вожделений.
— Ирка, ты что, вообще кроме себя никого не слушаешь? Ты не человек. Ты — дрессированная гадюка. Тебе дудишь, а ты сидишь в своей корзинке и ухом не ведешь!
— У гадюк нет ушей. Это раз. А во-вторых, это про кобру. Короче, смотри, кого я выбрала! Слушай сюда — чур, вот этого на сегодня не приглашать.
Нюся прочитала указываемую фамилию.
— Этого?! Не в жисть. Я лысых не очень люблю. Ты всерьез надеешься получить удовольствие? Лучше тогда задумай вибромассажер.
— Что опять не слава богу? Наш отечественный мужик. В кино он любовник хоть куда.
— Мне кажется, только в кино. Попомни мое слово, такие только себя любят. Будешь всю ночь пыхтеть, а он благосклонно тебе это позволит. У него комплексов, как у собаки блох.
— Положим, про комплексы ты загнула. Зато не пошлет, как некоторые, — обрадовалась Ирина. — А кофе где?
— Ты же спать собралась?
— Ничего, потом снотворное снова выпью. А ты кого себе выбрала? Колись.
Кото прервал легкомысленную болтовню строгим замечанием: «Ни в коем случае нельзя снотворное».
— Почему?
— От этих лекарств голова станет совсем плохая. Разобьешься на машине. Думаю, в четверг. Да. После шести пополудни. Всмятку. Бах. Такой большой яркий костер. И ты — как обугленная головешка. Вонь до небес. Лицо спекшееся, зубы торчат, кишки лопнули. Брр.
Настроение Ирины охладилось до температуры мегатонного айсберга. Она ни за что не желала упускать мгновенное свидание с самим… Но, с другой стороны, помирать тоже не входило в ее планы на ближайшее будущее. Если честно, то и на дальнейшее — тоже. Кроме того, она планировала в гробу выглядеть симпатичной благообразной древней старушкой. При виде которой даже самое черствое сердце растает от умиления и зависти к долголетию.
Нюся сочувственно предложила подождать природной усталости и засыпания естественным путем.
— Здоровый труд на свежем воздухе — вот что тебе поможет. У меня в цветнике работы завались. Или — у себя дома порядок наведи. Небось, снова в холодильнике шаром покати, а полы с прошлой недели немытые.
— А окна с прошлого года, — машинально прибавила Ирина. — Где твой велотренажер? Пойду, педали покручу часик-другой. Заодно пару килограмм сброшу.
— А как же цветочки?
— Сама насажала, сама и ройся.
Радостное создание выхлебало кофе, после чего рвануло в полуподвал крутить педали. Кото, судя по его сосредоточенному лицу, что-то добавил в свою записную книжку памяти. Нюся раздраженно хмыкнула. Волкодав весело тявкнул. В общем — все были довольны.
* * *
— Поехали. Прокатимся в Город. Я покажу тебе, какой он красивый. Соглашайся, понравится. Я полагаю, мне на сегодня ничего опасного не грозит?
Кото согласно кивнул.
Полчаса — и они вклинились в бесконечный поток машин, стекающихся в нутро мегаполиса, как косяк лосося в период гона. Кто-то кого-то подрезал, матюгал, кому-то сигналил, но поток, презирая частности, неумолимо внес их в сердцевину старых улиц и скучающих достопримечательностей. Нюся, как заправский гид, рекламировала мелькающие памятники.
Ее всегда мучили противоречивые ощущения от Города. Нравится или нет? Красиво — бесспорно. Вон сколько забугорных туристов восхищаются каждой архитектурной диковиной. Денег уйму потратили, чтоб приехать со всех окраин света поглазеть на такие чудеса. А Нюсе уже хочется домой. В чистый воздух, в почти тишину, в обилие сочной зелени. В неспешность.
Кото вяло кивал в ответ на прокламации Нюси «посмотри туда…», «обрати внимание на это…».
— Стоять, — внезапно пробасил он.
Нюся растерялась. Путной стоянки поблизости не было. В том смысле, что припарковать машину именно здесь не представлялось возможным. Разве только воткнуть ее стоймя.
— Останови колымагу, — почти сердито окрикнул Кото.
С трудом юркнув в свежеобразовавшуюся нору, Нюся рассерженно спросила о причинах такой спешки.
— Проехали. Там музей шоколада был, — разочарованно проскулил Кото.
Поначалу Нюся даже не поняла, в чем трагизм ситуации, но потом весело расхохоталась.
— Кариес тебя посетит неминуемо.
— Он тоже шоколад любит?
Из вопроса Нюся справедливо заключила, что дырявые зубы и Кото — вещи несовместимые.
— Кариес он такой. Так любит сладкое, что буквально им бредит.
— И ему купим. Нам ведь не жалко, правда?
— Мне тебя, дурака, жалко. Пошли, пешком пройдемся, страдалец.
Поначалу Кото обиделся за «дурака», но вовремя смекнул, что угощение не отменяется, и размашистым шагом направился в направлении музея, не дождавшись Нюсю, которая сначала долго закрывала машину, а потом еще дольше проверяла, хорошо ли она вписалась в стойбище себе подобных.
Когда же Нюся успокоилась в отношении стоянки, Кото словно сквозь землю провалился. Неспешный поток толпы бесследно впитал безалаберного пришельца. Нюся всплеснула руками и тревожно бросилась вдогонку. Напрасно. Любитель шоколада сгинул бесследно. Нюся, толкаясь, сокрушаясь, поминутно прилипая к чьим-то неприятно оголенным телам, устремилась в сторону музея. Но вопреки ожиданиям, таинственного Кото там не оказалось.
Затравленно озираясь по сторонам, Нюся, прижимая руки к груди, вглядывалась в череду мелькающих лиц. Оптимисты принимали ее отчаянный взгляд на свой счет, в ответ лучезарно улыбались, но толпа сносила их в неизвестном направлении.
«Что делают умные люди в подобных ситуациях?» — судорожно думала Нюся, подпрыгивая на месте.
Она надеялась таким гимнастическим способом расширить сектор обзора. Грудь энергично подпрыгивала вместе с ней, привлекая еще большее внимание со стороны оптимистов. Минут через двадцать, утомленная непривычными упражнениями, Нюся замерла и начала впадать в черное отчаяние.
— Автобусные экскурсии по городу! Не проходите мимо!;
Услышав громогласный призыв, Нюся робко подошла к источнику вопля.
— Потерялся мальчик! Нашедшему — вознаграждение! Одет в светлую рубашку и синие джинсы. Рост — примерно два метра. Волосы белые, длинные. Возраст — примерно — двадцать пять. Мамочка ожидает его у входа в музей.
Тетка-зазывала отчаянно проорала этот несусветный бред в матюгальник и испуганно вытаращилась на Нюсю.
— Дамочка, вы что — дура? Меня же уволят за эту бредятину. Идиотка, Вера, ты слышала? Баба мужика своего посеяла! Цирк!
