Она резко развернулась к окну, и ей показалось, все фонари города погасли на секунду и снова загорелись. Как будто Петербург подмигнул ей.
— Какая ещё война? — спросила она чуть хрипло.
— С магами. Мы так называем мигрантов, чтобы проще было. Может, стоит как-то получше всё объяснить, но мне ничего не приходит в голову, извини.
Всё это походило на продолжения сна. Среди ночи к ней ворвался сумасшедший следователь и принялся рассказывать о какой-то войне. А улицы города пустовали, только тихий ветер шуршал листьями. Днём припекало солнце, и улыбались прохожие. Дети валялись в опавших листьях. Какая ещё война?
— Ладно, — сказал Антон, замучившись ждать. — Ты подумай. Нужно подумать. Если что… ну, ты знаешь.
Не оборачиваясь, Вета кивнула.
Возможно, думала она, он и правда не в себе. Врываться в дом к человеку и предлагать ему уйти с работы — ненормально. У неё просто слишком расшалились дети, а не маньяк держит нож у горла.
Антон по-хозяйски прошёл в комнату, стянул на пол ненужное покрывало, лишнюю подушку и устроился спать. Вете ничего не оставалось, как только погасить свет. Но даже при погашенной лампе тени лежали на потолке. Она пожалела, что не обзавелась шторами. Город за окном сиял так ярко, что бледные тени шевелились.
Глава 8. Скажи, что не сможешь
Седьмое сентября — день горького дыма.
Она красилась перед зеркалом в ванной, сначала ресницы, веки, потом губы — тёмной помадой. Антон, замерший в дверном проёме, уже открыл рот, чтобы сказать Вете, что эта помада её делает лет на пять старше. Но вовремя понял, что именно этого она и добивается.
Тёмная помада, слой туши, слой тёмно-бежевых теней — именно так и должна выглядеть потрёпанная жизнью учительница. Лет тридцати, не больше, но на лбу уже залегли бы хмурые складки, плечи поникли под грузом проблем, юбка обвился грустными полами. Антон не имел ничего против учительниц, но…
Вета обернулась.
— Тебе действительно так нужно всё это? — спросил он, застёгивая пуговицы на манжетах, просто чтобы чем-то занять глаза. Рубашка, оказывается, сильно измялась за ночь. Надо было бы заехать домой.
— Что? — искренне не поняла она. — У меня уроки с пятыми классами, а во вторую смену — с восьмыми. Ты следующую ночь опять собираешься здесь провести?
— Надо бы домой съездить, — усмехнулся он.
На завтрак не было ничего, кроме заваренного вчера чая. В холодильнике скучала банка консервированной фасоли и огрызок от капустного кочана.
— Но могу встретить тебя после школы.
— Боишься, что я сама не найду дорогу? — усмехнулась Вета, роясь в сумочке. — Нет уж, спасибо.
Она и подумать не могла, что когда солнце начнёт заваливаться за высотку университета, сама позвонит Антону, чтобы он её встретил.
— Что за проблемы с журналом?! — Лилия не сдерживалась. Она кричала, как будто отчитывала нерадивого ученика, а он то и дело огрызался в ответ. И по другому не понимал. Вот только Вета молчала, но каждый раз на полшажка отступала к двери. — Что это, я спрашиваю? Почему перепутаны страницы, почему здесь помарка? Это официальный документ, как вы не понимаете!
— Я делала всё по инструкции, но там оказалось меньше страниц…
— По инструкции? — вопрошала Лилия, ударяя многострадальным журналом по краю стола. — А голова ваша была где? Это что, по-вашему, тетрадь двоечника?
Ещё один шажок назад. Скоро дверь упрётся в лопатки.
— Забирайте свой журнал, — вздохнула Лилия, выдохшись от крика. — И чтобы к вечеру у меня на столе лежали ваши тематические планы.
Вета подхватила журнал — тяжёлую книгу в синей обложке — и выскользнула в учительскую. Там все разом сделали вид, что ничего не слышали, такие уж тут были порядки. Все ходили на цыпочках и друг друга называли по имени-отчеству, вот только ненависти никто не отменял.
Всё правильно, нужно только расправить плечи, нацепить на лицо безразличное выражение и не улыбаться. Не улыбаться никогда.
Она молча проскочила мимо учителей и оказалась в коридоре, где на паркетном полу лежали полотна солнечного света. У дверей кабинета её ждали пятиклассники, радостно-серьёзные, с неприподъёмными ранцами.
Солнце пекло спину, и пахло сырым паркетом: уборщица только что прошлась мимо со своей широченной шваброй, злобно покрикивая, чтобы они подвинулись. Запах мокрого паркета стал запахом школы. Мимо носились младшеклассники, как саранча.
— Ну вас, она не виновата, что попала сюда, — сказала Лис. Края её воротничка, как всегда, торчал вверх. Вера отвернулась.
— Откуда ты знаешь? — протянула она, глядя в угол.
Руслана подошла к ним и бросила сумку на подоконник, хмурая, и вся как будто выцветшая от солнца, только волосы по-прежнему — иссиня чёрные.
— О чём беседа?
— О том же, о чём и всегда, — дёрнула плечом Вера.
Волосок защекотал кожу в выемке между ключицами. Блузка, как всегда с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, притягивала взгляд Арта. Он подпирал противоположную стену, держа школьную сумку за длинную ручку так, что сумка тащилась по полу. И делал вид, что совершенно не интересуется болтовнёй девчонок.
— Вот откажется она от нас, что тогда будет? — ядовито сузила глаза Лис. — К Лилии пойдём под руководство, как миленькие. Она сама предупреждала.
Вера криво усмехнулась.
— Молчи уж. Это из-за тебя Жаннетта ушла. Если бы не ты, не было бы никаких проблем.
— Ш-ш-ш, идёт! — притихшая слева Алейд толкнула Веру локтем в бок.
Все замолкли. По коридору, прижимая к себе журнал, как священный Грааль, шла Елизавета Николаевна, и поджатые губы не дёрнулись в улыбке, когда её взгляд скользнул по девушкам.
— Здравствуйте, — пропела Вера, и ей вторили остальные.
— Здравствуйте, — кивнула учительница. Не замедлив шага, прошла мимо.
Вера приподняла брови, оборачиваясь к Лис. Мол, вот видишь.
— И что будем делать? — негромко произнесла Алейд. Она повторяла это не в первый раз, но остальные предпочитали её не замечать. Вера обернулась.
— Я знаю. Если эта уйдёт, Жаннетта вернётся, и поможет нам. Она одна была на нашей стороне.
Вера поймала взгляд Арта и поманила его пальцем.
Вета вошла на урок в свой класс, когда за окном уже назревали сумерки, и остатки дождя висели на клёновых ветках. То и дело капли срывались и падали, звонко ударяясь о жестяной подоконник. В окно ветер дышал горьковатым запахом дыма.
Все одиннадцать её учеников сидели за партами, примерно сложив руки перед собой. У каждого на столе — учебник, тетрадка. Дневник. Цветные пеналы с карандашами и ручками. Рония вытряхнула очки из яркого чехла и водрузила их на нос.
