— Наверное, уже нет, — честно призналась Эмьюз.
— У всякого Танцора должна быть форма, тут ты получишь свою, — слова повисли в густом воздухе. — Подойди ко мне.
— Это такая шутка? — рассердилась мисс Варлоу. — Говорю же, я ничего не вижу!
— Человек не видит, а Тень очень даже, — возразила мадам Нидлз.
— Я уже довольно давно… Тень, но не замечала за собой подобного, — девочка выставила руки вперед и попробовала шагнуть на звук.
Что-то с грохотом перевернулось и рассыпалось.
— Мои любимые пуговицы! — воскликнула чокнутая портниха. — Осторожнее, ты рискуешь удариться головой.
— Флагра! — не выдержала Эмьюз.
— Не выйдет, — Марта, совершенно точно, улыбалась. — Где угодно, только не здесь. Следующий ход? Тут еще люк в полу есть. Не помню, заперла я его или нет.
— Прекратите издеваться! — зарычала девочка.
— Прекрати вести себя, как слепой котенок.
Ответ окончательно разозлил. Не разбирая дороги, девочка двинулась вперед, не обращая внимания на кидающиеся под ноги палки, свисающие с потолка занавеси и паутину. Под конец бедняжка угодила в невесть откуда взявшиеся колючие кусты! Вдруг руки уперлись в холодную гладкую стену.
— Упрямство впечатляет, — рассмеялась сумасшедшая. — Только я совсем не там.
Желание придушить портниху росло и крепло.
— Прежде чем начнешь осыпать меня проклятьями, когда провалишься в люк (а ты в него непременно провалишься), остановись и послушай, — попросила Марта. — Привычка — ужасная вещь. Ты привыкла не видеть сквозь тьму. Посмотри на свои руки. Ты же знаешь, где они.
Эмьюз шумно выдохнула и поднесла ладони к самому лицу.
— Ничего! — объявила она.
— Не так близко, — терпеливо поправила женщина. — Привычное всегда мешает новому. Тьма послушнее, чем ты думаешь. Она подчинится, стоит только пожелать. Достаточно верить, что можешь.
Раздражение схлынуло. «Как же глупо я, должно быть, выгляжу», — пронеслось в голове. Девочка пошевелила пальцами. — «Почему ты не подчиняешься, тьма? Я же Тень!». Воображение нарисовало ладони и руки, а в следующее мгновение девочке почудилось, что они и в самом деле проступают из черноты. Стараясь не упускать это ощущение, Эмьюз сосредоточилась. Глаза не лгали. Очертания становились все яснее, пока она не увидела себя целиком, но как-то странно. Серо-голубые тона, утрированно четкие линии — картина напоминала карандашный набросок.
Густая темнота точно отступила на шаг, оставив девочку стоять в зыбком коконе. Эмьюз немедленно протянула руку за его пределы, но чернота увернулась.
— Я вижу себя, но больше ничего не выходит, — неуверенность холодком пробежала по спине, и кокон лопнул.
— Уже не важно, — неожиданно ласково отозвалась портниха. — Теперь ты знаешь, что можешь это. Открой глаза и смотри. Не сомневайся. У тебя есть знание, и научилась ты этому сама. С моей крошечной помощью.
— Поняла, — девочка обернулась. — Простите мою несдержанность.
Темнота послушно расступалась, открывая взгляду полупустую квадратную комнату. Марта Нидлз стояла, прислонившись к коренастому столу.
— Что теперь? — прямо спросила Эмьюз.
— Ничего, — улыбнулась женщина. — Через три недели я пришлю твою форму.
— А как же мерки? — ляпнула прежде, чем подумала. — У вас же есть старые…
— Мерки не нужны, — призналась портниха. — Форменная одежда Танцоров не просто вещи. Эта комната запомнила тебя. Твои движения, дыхание, характер. Абсолютно все. Твоя тень стала частью моей темноты. Из нее-то я и буду шить.
— Здесь же светло! — удивилась девочка.
— Ой, ли. — Марта взяла со стола масляную лампу, осторожно открутила стеклянный плафон и достала спички.
Стоило только крошечному золотому огоньку заняться на тоненькой палочке, как прежняя тьма обрушилась тяжелым покрывалом.
— Вот он — свет. — Она зажгла фитиль. — Остальное зависит лишь от твоего умения.
— Спасибо, — Эмьюз легко поклонилась.
— Не за что, — отмахнулась портниха. — Маленькая просьба. Не рассказывай своей паре о том, что здесь ждет. Ей назначено на конец сентября. Не желаю, чтобы бедняжка не справилась. Каждый должен все пройти сам.
— Сюда есть «запись»? — не поверила девочка.
— Конечно! — Марта подняла брови. — Форма, как и тень, у каждого своя.
Женщина направилась к двери, но вдруг оглянулась.
— Что это ты держишь в руках? — спросила она.
— Ваше платье, — Эмьюз потупилась. — Оно великолепно, но я… пришла его вернуть.
— Отчего? — на лице Марты отпечаталась настоящая грусть.
— Со мной произошло то, о чем больно вспоминать, — слова давались неожиданно просто. — Погибли два хороших человека. Достаточно той памяти, которую я храню в себе. Не могу оставить ваш подарок. Не сердитесь.
— Не сержусь, — она приняла сверток и вскрыла.
Платье и накидка выскользнули, но не упали на пол, а повисли в воздухе!
— Они были сшиты здесь, — глаза портнихи стремительно наполнялись слезами. — Ты действительно никогда не наденешь это?
— Да, — голос дрогнул.
Женщина бережно подхватила свое творение и вернулась к столу.
— Вы Тень? — зачем-то спросила Эмьюз.
— Больше, чем все остальные, — грустно пошутила та. — Я одна из первых Древних. Но Реконструкторы ошиблись, создавая меня.
Марта потянула неприметный рычажок, торчащий из крышки стола, и комната отозвалась тихими щелчками. Звук набирал силу и приближался, пока в потолке не открылась прямоугольная задвижка. Плотный луч света ударил в пол.
— Кто такие «Древние»? — Девочка уже никуда отсюда не хотела.
— Сначала были Первые Рыцари, — портниха извлекла из кармашка носовой платок и расстегнула рукав блузки. — А за ними пришли мы. Последними Древними стали Джулиус Коллоу и Корникс Воденбран. Смысл в том, что мы… больше Тени, чем люди.
Вместо того чтобы утереть слезы, Марта накрыла платком ладонь и закатила рукав по локоть.
— Смотри, — отрешенно произнесла она.
Женщина шагнула к сияющему столбу. Поколебавшись несколько секунд, мадам Нидлз протянула руку в струи света. Стоило лучу коснуться кожи, и кисть точно растворилась! Эмьюз как завороженная таращилась на упавший на пол платок.
— Ошибки одних — исковерканные жизни других. — Марта отдернула руку. — И так во всем. Ошибся балбес-учитель — вышел недоучка-неудачник. Ошибся художник-бездарь — картина получилась мазня мазней. Ошиблись Реконструкторы, и вот вам я.
— Вам больно? — наверное, девочка побелела от ужаса.
— Нет, просто страшно.
