— Потому что никто, кроме нас с тобой… ну, и еще одного человека, не верит в его существование!
В волнении я сорвался со стула и кругами заметался по кабинету:
— Но это же… Это бред какой-то! Сколько еще должно погибнуть женщин, чтобы твое начальство увидело в этом закономерность, а не случайность? Десять, пятьдесят, сто?
— Да хоть тысяча! — участковый тоже встал и прислонился лбом к дверце шкафа. — Нет признаков убийства — нет убийства! Точка. Никто не будет сам раскручивать заведомый «висяк»! Да еще такой! У них же статистика, понимаешь… А если вдруг обнаружится, что и в самом деле проморгали серию убийств… Ты представляешь, что начнется? Головы полетят на всех уровнях, включая область! Все ж это понимают, вот и отмахиваются от очевидного!
— А ты?
— А что я?
— Ты же понимаешь, что это — убийства, верно?! Да у тебя же у первого голова покатится, когда найдутся-таки доказательства! А они ведь обязательно найдутся, так?
— Найдутся! — Михалыч боднул шкаф. — Если только мы с тобой не ошибаемся.
— Да не ошибаемся мы! Сам понимаешь — не ошибаемся! Ты же — участковый, у тебя ведь есть какие-то свои возможности, связи, полномочия. Ты тут всех знаешь, тебя все знают… и уважают, как я успел заметить! Что мешает провести свое собственное расследование? Найдешь улики, доказательства… может, даже убийцу сможешь вычислить. А тогда уж и райотдел свой подключишь. С областью.
— Да я уже…
— Что «уже»?
— Уже начал. Расследование, — лейтенант еще раз боднул шкаф, потер лоб и вернулся за стол.
Я перестал бегать по кабинету и оторопело уставился на него:
— Да? Ну… молодец.
— Только, Палыч, я тебя попросить хотел… Понимаешь, один в поле — не воин. Мне нужен кто-то головастый, кто может посмотреть на проблему как бы со стороны. Ну, не наш, не местный. Словом, мне твоя помощь нужна! — участковый озадаченно повертел в руках пустую чашку. — Чаю дашь еще?
— Клавдия Петровна, принесите чайник, пожалуйста! — крикнул я в дверь и уселся напротив лейтенанта. — Михалыч, я тебе, конечно, всегда помогу… только вот не знаю, чем именно?
— Да я и сам не знаю пока… будешь доктором Ватсоном!
Мы расхохотались.
Дверь отворилась, и в кабинет вошла Клавдия Петровна, неся огромный чайник:
— Желаете чаю со сливками? — церемонно осведомилась она.
Мы переглянулись с участковым и расхохотались еще громче: чем не миссис Хадсон!
Клавдия Петровна с легкой жалостью посмотрела на нас, поставила чайник и выплыла из кабинета.
Отсмеявшись и заправившись свежим чаем, я вспомнил:
— Семен, а что с Алей-то? Ты с ней поговорил?
— Поговорил. — Лейтенант разом стал серьезным. — Девушка и в самом деле ничего о себе не помнит. Кроме имени.
— Да и имя-то какое-то странное. Аля — это Алевтина? Или Алла? Алина?
— Она говорит, просто — Аля. Это полное имя.
— Чуднó. Ну ладно, я тебя перебил, извини, — спохватился я. — И что ты думаешь? Надо, наверное, как-то организовать поиск ее близких?
Участковый покачал головой.
— Понимаешь, какая штука… Естественно, я запущу процедуру поиска ее родственников, друзей, знакомых. Проверю по базе пропавших без вести… Словом, все, что необходимо в таких случаях, сделаю. Но есть одна странность… — он опять надолго замолчал, уткнувшись носом в чашку.
«Если бы только одна!» — подумал я, вспоминая наш ночной разговор с невесть откуда взявшейся незнакомкой.
— Я хотел взять у нее отпечатки пальцев. Ну, это обычная процедура в таких случаях… — Михалыч опять умолк.
— Ну взял, и что? — поторопил его я, поняв, что очередная пауза вновь может затянуться.
Участковый хмыкнул:
— Да в том-то и дело, что не взял!
— Почему?
— Не смог!
Я озадаченно уставился на новоявленного Холмса.
— Не смог? Это что, так трудно?!
— Абсолютно не трудно. Когда они есть!
— Кто «они»? — не понял я.
— Отпечатки! — вздохнул Михалыч и сделал шумный глоток из чашки.
— В смысле? — я и в самом деле сейчас ощущал себя доктором Ватсоном — таким же тугодумом и недотепой.
— В прямом смысле: у нашей Али нет отпечатков пальцев! То есть ее пальчики, разумеется, оставляют отпечатки краски на бумаге, но кожного рисунка, который, собственно, меня интересовал, у нее нет!
Я, как идиот, отвесил челюсть. Через минуту с трудом вернул ее на место, сглотнул и уточнил:
— Совсем-совсем нет?
— Совсем-совсем! — грустно подтвердил Михалыч и виновато развел руками.
— Так не бывает! — авторитетно заявил я.
— Не бывает! — подтвердил участковый.
— Но у Али отпечатков нет?
— А у нее — нет! — на лейтенанта жалко было смотреть.
— Аля!!! — взревел я.
В коридоре послышались легкие приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, и в кабинет впорхнула она.
Меня опять пронзило теплом. Как и ночью, в момент касания ее пальцев. На какое-то время я вновь выпал из реальности, полностью захваченный прекрасным явлением, возникшим на пороге.
На этот раз девушка была в белом халате. Рыжие волосы, упрямо выбивающиеся из-под белого же колпачка, струились на больничном сквозняке, создавая полную иллюзию живого пламени. А странные глаза ее вновь были зелеными. И улыбались.
— Да, доктор?
Крепко зажмурившись на миг, я ухитрился-таки вернуть себя в здесь и сейчас.
— Аля… Мы тут говорили с лейтенантом о вас, и он рассказал о некоторой странности, — начал я.
Не дослушав, она подошла ко мне вплотную и протянула руки. Ладошками вверх.
— Наверное, об этой?
Осторожно я взял ее руки в свои. Меня вновь накрыло тепловой волной, но на этот раз я сдержался. И внимательно посмотрел на маленькие ладони.
Они были гладкими.
8 сентября 1987 года,
11.58, Кобельки
— Господи, как хорошо-то, что больница близко! — с облегчением выдохнула Ирина прямо в полосатую морду Трофима.
Кот скептически мяукнул и спрыгнул с калитки. Подождал, пока хозяйка закроет ее за собой и неторопливо прошествовал к дому, изредка оглядываясь. Ирина — за ним.
Несмотря на откровенный скепсис кота, женщину и в самом деле радовало то, что на регулярные осмотры к акушерке ходить надо недалеко. На последнем месяце беременности Ирина здорово прибавила в весе, за что и получила сегодня нешуточный нагоняй от Марии Глебовны. Да и новый доктор заметно озаботился, выслушивая ее сердце. Все допытывался, не находили ли у нее порок, не болят ли суставы, не было ли ангин… Она, конечно, успокоила Пал Палыча: шумы в сердце у нее врачи выслушивали с детства, но никогда ничего серьезного не находили. И все-таки…
