— Слу-ушайте, а как так получилось, что настоящий вор, криминальный авторитет, и вдруг — потенциальный Светлый? Давно вы вообще его разглядели? Давно инициировали?
Степанов усмехнулся.
— Ну да, условия на зоне еще те. Состояние угнетенное, положительным эмоциям проявиться шансов практически нет. — Надзорный один в один проговаривал то, о чем минутами ранее думал сам Евгений. — У нас своя специфика, свои хитрости в работе с потенциальными. Тут важен целый комплекс, стечение обстоятельств. Например, письмо хорошее арестант из дома получил, фильм смешной в кинозале крутили, сигареты в тюремный лабаз завезли не отсыревшие, чифир удалось заварить знатный… Пытаемся играть вот на таких мелких радостях. А Горин, ко всему прочему, на момент инициации был «смотрящим» — ну, вроде как воры на сходняке его старшим в бараке назначили. Следил за порядком, разъяснял понятия, решал спорные вопросы. Мужиком-то он был рассудительным, с каким-то таким… обостренным, что ли, чувством справедливости. И тут как раз ему пришлось сложную ситуацию разруливать. В общем, чтобы совсем уж в дебри не лезть: рассудил он спорщиков по понятиям, все правильно сделал, ну и по такому поводу испытывал гордость…
— Вот тут-то вы и подоспели!
— Ну да, подоспел… — Степанов, переживая, помолчал. — Это год назад было. Из «смотрящих» его тут же убрали. Мы-то свое общение с ним не афишировали, понятное дело, но здешние Темные не дремлют. Почуяли, что Горин стал Светлым Иным, — добились его перевода в другой барак, где в основном «мужики» живут. Подальше от блатных, короче.
— А обычные заключенные как к Светлым относятся? — заинтересовался Угорь. — Ведь Иным здесь пользоваться магией нельзя, значит, симпатии с антипатиями внушить братве получится только самым традиционным способом!
— Верно, — согласился Степанов и пожал плечами, — только вы же знаете, что все Иные сами по себе обладают определенным шармом, тут никакого дополнительного воздействия не требуется. Горина и до инициации уважали, и после отношение к нему мало изменилось. А вообще — вы бы лучше Саньку на этот счет расспросили.
— Санька, я так понимаю, это тот самый единственный Светлый Иной, который сейчас остался на зоне?
— Ну да, сосед… — Степанов на мгновение нахмурился и тут же поправился: — Бывший сосед Горина по нарам. Хороший парнишка, сюда совершенно напрасно попал…
Не в первый раз уже за время разговора чудилась Угрю в голосе надзорного тоска. Вот и сейчас — сказал «совершенно напрасно», а у самого интонация сказанному не соответствует. Переживал Степанов, томился, накручивал себя постоянно — дескать, а все ли я сделал, что мог? И речь тут, наверное, шла не только о страшном позавчерашнем инциденте, но и о работе тюремного Надзора вообще. Вот вверена тебе колония на полторы тысячи человек, и находятся в ней семеро потенциальных Иных, и от твоих действий в большой степени зависит то, Светлыми они станут или Темными, выйдут они отсюда действительно перевоспитавшимися, достойными членами общества, или их преступная сущность вопреки твоим стараниям окажется подкреплена и усилена недоступными обычным людям возможностями. Может, ты плохо старался? Может, если бы вовремя нашел правильный подход, Светлых в колонии было бы еще больше? И ведь невдомек этому интеллигентному перфекционисту, что соотношение два к пяти — это уже настоящее достижение, потому что обычно количественная разница между Светлыми и Темными куда больше. Угорь подозревал, что существуют тюрьмы и колонии, где Светлых нет вообще.
Нужно было как-то разболтать Степанова, не дать ему окончательно закрыться в скорлупе из самобичевания.
— Слу-ушайте, а ведь вон там — это же место преступления, верно?
— Да, это клуб.
— Мы можем сейчас туда зайти? — оживился Угорь. — Пустят?
— Пустят, конечно, — вежливо улыбнулся Степанов. — Там сейчас никого. Собственно, с тех самых пор клуб закрыт. До окончания расследования.
— Ну, пойдемте, пойдемте! — поторопил Евгений. — Я осмотрюсь, а вы мне пока расскажете о Темных. Что, действительно они всей зоной заправляют?
— Я разве так сказал? — смутился надзорный. — Нет, вы меня, видимо, неправильно поняли. Просто, во-первых, Темных традиционно больше, чем Светлых Иных. Везде, в любом коллективе. Мы тут не исключение. Иные, пусть даже неинициированные, — они всегда чуть фартовее обычных людей. На уровне чуйки предугадывают опасность и легкую добычу, оттого и авторитет на воле зарабатывают быстрее преступников-людей. Ну и в местах лишения свободы заключенные к таким тянутся, поэтому… Короче, у Темных всегда много добровольных помощников — «шестерок» и шнырей. Но свой шнырь был и у Горыныча, к примеру. Даже когда я его уже инициировал. У него и десяток помощников был бы, если бы он захотел.
— А во-вторых? Вы сказали: во-первых, Темных всегда больше. А что во-вторых?
— Ну, у них тоже своя специфика в воспитании и обучении. Вы же помните — наша зона черной масти. Сотрудник Темного Надзора… как и сотни его коллег по всей стране… они, конечно, справляются с обязанностями по мере возможностей, но я вам уже говорил, как в зонах относятся к вертухаям. А раз надзорный лишает тебя свободы, не дает пользоваться Силой, не способствует тому, чтобы твое дело исчезло, а о тебе самом «мусора» и думать забыли, — значит, он вертухай и есть. Даже уже инициированный Темный предпочтет не знать простейших заклинаний, чем научиться им от надзорного. И вот чтобы в зоне все было нормально, сюда обычно подсаживается бывалый, авторитетный Темный с воли.
— Что значит — подсаживается? — удивился Угорь. Они уже стояли на ступеньках бокового, служебного входа в клуб, но Евгений не спешил зайти внутрь, предпочтя не отвлекаться и дослушать Степанова.
— Ну, по поручению воровской сходки один из членов банды, Иной, совершает мелкое преступление или берет на себя вину кореша — специально для того, чтобы получить срок и стать «смотрящим» для Темных в колонии. Во-первых, если «смотрящий» даст зэку задание посещать занятия в тюремном Надзоре, то общение с вертухаем уже не западло. Во-вторых, он и сам учит их потихоньку. Темный Надзор готовит Иных для Дневного Дозора, а «смотрящий» — для фартовой жизни на воле.
— Конкуренты, стало быть… И что? Цапаются между собой?
— Не замечал. Скорее терпят. Понимают, что друг без друга у них все будет… сложнее.
Евгения не совсем кстати осенило: давным-давно до него доходили слухи о том, что Аесарон, нынешний глава Дневного Дозора Томской и еще двух сопредельных областей, когда-то отбывал наказание в местах лишения свободы. Угорь терялся в догадках — как это Темный умудрился попасться в руки органов правопорядка, обычных людей? Почему не воспользовался возможностями Иного, дабы избежать ареста и наказания, почему не улизнул из следственного изолятора или из тюрьмы сквозь Сумрак? Теперь же дозорный со всеми основаниями подозревал, что Аесарону двадцать пять лет назад было поручено стать «смотрящим» на зоне — чтобы приглядывать за инициированными Темными и обучать их. Ведь в то время он не только не был главой Дневного Дозора, но и вообще в Дозоре, кажется, не состоял. Неплохая такая карьера — от уголовника до руководителя областного масштаба!
