— Конкуренты, стало быть… И что? Цапаются между собой?
— Не замечал. Скорее терпят. Понимают, что друг без друга у них все будет… сложнее.
Евгения не совсем кстати осенило: давным-давно до него доходили слухи о том, что Аесарон, нынешний глава Дневного Дозора Томской и еще двух сопредельных областей, когда-то отбывал наказание в местах лишения свободы. Угорь терялся в догадках — как это Темный умудрился попасться в руки органов правопорядка, обычных людей? Почему не воспользовался возможностями Иного, дабы избежать ареста и наказания, почему не улизнул из следственного изолятора или из тюрьмы сквозь Сумрак? Теперь же дозорный со всеми основаниями подозревал, что Аесарону двадцать пять лет назад было поручено стать «смотрящим» на зоне — чтобы приглядывать за инициированными Темными и обучать их. Ведь в то время он не только не был главой Дневного Дозора, но и вообще в Дозоре, кажется, не состоял. Неплохая такая карьера — от уголовника до руководителя областного масштаба!
Они наконец вошли внутрь и сразу поднялись на второй этаж. Степанов мимоходом пояснил, что внизу остались спортзал и художественные мастерские. Там, к счастью, во время инцидента никого не было. По коридору второго этажа они последовательно прошли мимо маленького кинозала и «ленинской комнаты». Самым дальним помещением здесь была библиотека.
— Вот, — выдохнул Степанов, и Угрю показалось, что он непроизвольно поежился.
В реальном мире коридор был как коридор, светильники как светильники, двери как двери — все неказистое, чистенькое, недорогое, казенное. Никаких тебе надписей на стенах, пол недавно покрашен, металлическая дверная ручка на входе в библиотеку отполирована до блеска тысячами прикосновений.
В Сумраке все было иначе. Здесь коридор напоминал деревенскую избу после пожара: самые толстые бревна уцелели, а остальное выгорело напрочь. Волна чудовищного жара пронеслась отсюда, от библиотеки, до лестницы, спустилась вниз и промчалась по первому этажу, уперлась изнутри в торцовую стену и… развеялась без остатка. Заклятье «протуберанец», оно же — «кара небесная», воздействие третьего уровня.
Из характеристик, подколотых в дело, Угорь знал, что третьим рангом здесь, в зоне, не обладает никто, включая обоих надзорных. Степанов и его Темный коллега тянули на четвертый-пятый уровень, что надежно компенсировалось служебными амулетами: да, в их арсенале были мощные артефакты, заряженные непосредственным руководством, да только были они защитного действия. Скажем, обуздать толпу, если вдруг вся зона взбунтуется, подобным артефактом можно, а вот развеять в Сумраке пусть даже не толпу, а всего лишь четверых, — не получится.
С их подопечными все еще очевиднее: сдерживающие заклинания не давали набрать им должной Силы. Но даже не будь сдерживающего фактора… скажем, самый перспективный из всех, заключенный Горин, смог бы, наверное, лет через десять-пятнадцать выдать на пике четвертый уровень. Темный «смотрящий» Фагот (а теперь Угорь уже понимал, что инициирован он был не в зоне, что попал сюда по решению воровской сходки — присматривать за потенциальными кадрами) мог бы, наверное, показать на воле аналогичный результат, хоть и записан он был пятым рангом. Вот только и Горыныч, и Фагот — оба погибли здесь, в коридоре, ведущем в библиотеку.
Про Светлого Саньку и остальных Темных и говорить нечего — им подобный уровень мог быть доступен лет через пятьдесят-сто.
«Кара небесная» — заклятье универсальное, сотворить его мог и Темный маг, и Светлый, различия только в оттенке Силы, использованной в процессе. Судя по тому, что синий мох на десяток метров вокруг здания клуба не выжжен, а выморожен, Сила была Темной. Что же получается — все-таки Фагот? Рискнул, не совладал — и поплатился? А чего ради рискнул? В материалах фигурировал какой-то «подогрев»[5] с воли — не то перепутанный, не то украденный. В своем рапорте в Ночной Дозор Степанов в качестве рабочей гипотезы выдвигал предположение, что именно «подогрев» мог стать причиной раздора между Темными и Светлым заключенными. Если Горыныч действительно присвоил себе незаконную передачу с воли, адресованную Темным, Фагот со товарищи могли бы попытаться его наказать. Попытались — и сами погибли, не сумев обуздать поток выплеснувшейся Силы?
Угорь заглянул на второй слой Сумрака и тут же отшатнулся обратно. Нет, конечно же, там не было обгорелых трупов, оторванных конечностей, не было никаких таких ужасов реального мира, нехорошо воздействующих на психику неподготовленного человека. И все же едва уловимые, не успевшие окончательно развеяться следы там были: неосязаемые, неощутимые в физическом плане, пространство на втором слое пронизывали разорванные в клочья, испепеленные, микроскопические частички аур погибших. Будто останки растерзанных не тел, но душ Иных. Еще живая, но уже безвозвратно умирающая пыль.
Информативный слепок с таких аур не снять. Временное ревоплощение хотя бы одной из жертв для дачи показаний… даже если и возможно, то слишком хлопотно: решение о краткосрочном «воскрешении» погибшего или упокоенного в Сумраке Иного принимает Инквизиция, энергозатраты при этом такие, что мама не горюй, и основания для подачи заявки на ревоплощение должны быть чрезвычайно серьезными. А тут, похоже, не тот случай. Всего лишь разборка заключенных на зоне.
Или нет?
В деле упоминалось и еще одно убийство, совершенное накануне применения «кары небесной»: один заключенный (обычный человек) жестоко расправился с другим заключенным (обычным человеком). Связано ли то убийство с предполагаемой разборкой между Горынычем и Фаготом?
Угорь помотал головой и вынырнул в реальный мир.
— Похоже, мне все-таки придется побеседовать с уцелевшими участниками всех последних событий.
Степанов в ответ уныло кивнул и осведомился:
— С кого хотите начать?
— Я так понимаю, что хронологически все началось с инцидента в промзоне, с людей?
— Н-нет, — с сомнением выдавил надзорный. — Скорее всего, сначала исчез «подогрев».
* * *
Санька не успел даже обдумать как следует, отчего это Темный интересуется его ужином, а Фагот озадачил пуще прежнего.
— Вкусно было? — совсем ласково осведомился «смотрящий».
Странный вопрос. «Положняк» — нехитрый рацион питания — одинаков на зоне для всех, независимо от масти и статуса. Только всяким диетикам-диабетикам выдают еще более пресную, недосоленую или совсем несладкую жратву. Как тут можно говорить о вкусе?
Правильно поняв удивленное молчание Саньки, Фагот театрально вздернул брови.
