— Он же грязный! Нож! — прошипел под руку Семен.
— Не до жиру! Времени нет! — огрызнулся я и сделал разрез.
Где-то сзади заскулила Оксана. Уже не обращая внимания на посторонние шумы, я углубил разрез, рассекая теперь хрящевые кольца трахеи. В глубине раны кровь запузырилась: Антон как раз выдохнул.
— Трубку! — не глядя, я протянул свободную руку.
— Есть, — прошептал лейтенант и ткнул мне в ладонь бывшую ручку.
Я аккуратно вставил трубку в разрез. С очередным выдохом Антона из нее фонтанчиком вылетели кровавые брызги. И тут же надсадный хрип прекратился.
Антон Иваныч теперь дышал спокойно и почти неслышно. С облегчением выдохнул и я. До сего времени трахеостомию я делал только на несчастных собачках в студенческом хирургическом обществе.
— Тошка, ты живой?! Доктор, почему он не дышит?! — сзади на меня навалилась Оксана.
— Да дышит он, дышит! Просто не хрипит больше. Все в порядке! — успокоил ее я.
— Ну, Палыч, ты даешь! Сапожным ножом — по горлу! Да про тебя у нас легенды слагать будут! — восторженно шепнул мне на ухо Семен.
— Да ладно тебе! — смутился я. — Иди лучше костер разжигай. Только теперь тебе одному придется: Оксану я здесь задействую. Трубку-то зафиксировать нечем. Будет держать.
— Буду, буду! — улыбнувшись сквозь слезы, всхлипнула женщина.
29 сентября, 21.58, Кобельки
На несколько мгновений Он даже потерял сознание: такая боль пронзила его тело. Трижды: два раза в груди и один раз в животе. Как раз там, куда попали пули проклятого милиционера.
Пули поразили его временное тело, вылепленное на этот раз из воздуха. Странно, до этого времени Он считал, что его фантомы неуязвимы. Собственно, так оно и было — его новое тело не получило никаких повреждений. И не почувствовало ничего.
Вся боль досталась телу постоянному. Застонав, Он приподнял майку и внимательно осмотрел живот и грудь. Ничего. Никаких следов от пуль. Только боль, невероятная, затмевающая сознание, чудовищная боль!
Это было очень неприятным открытием: оказывается, его тело чувствует боль, причиняемую фантому. И не просто чувствует, а еще и реагирует на нее так, как реагировало бы на реальные ранения. Это надо учесть и впредь быть осторожнее!
Но какова дрянь! Второй раз Он пытается добраться до нее — и второй раз она ускользает из-под самого носа!
— Что, опять не вышло? — Она вошла в комнату и строго посмотрела на него сквозь очки.
Он сжался, не от боли, нет. Слишком хорошо Он знал этот взгляд. И то, что за ним обычно следует.
— Меня ранили! Этот лейтенант в меня стрелял! — попробовал Он пожаловаться.
Она нехорошо усмехнулась:
— Да ну? Стрелял, говоришь? И что, попал?
— Попал. Больно мне! Очень больно! — заныл Он.
Она подошла ближе:
— Покажи!
Он послушно задрал майку:
— Вот сюда и сюда. Только… он попал в другое тело. А я — почувствовал!
— Семен тебя видел? Да что я спрашиваю, конечно видел, раз стрелял и попал! Он тебя узнал? — Она склонилась к самому его лицу и говорила теперь почти шепотом.
Он прямо перед глазами видел шевелящиеся тонкие губы, время от времени приоткрывающие зубы. В глаза брызнула слюна. Он зажмурился:
— Не знаю. Нет, кажется. Там темно было. Очень темно!
— Как же он в тебя попал, если было темно, а? Ты хоть представляешь, что будет, если участковый тебя узнал? Он один там был? — Она была в бешенстве.
Он втянул голову в плечи:
— Не один. Там еще доктор был. И эта дрянь.
— И все они тебя видели?!
— Да… — прошептал Он.
— Где они сейчас? Ты можешь дотянуться?
— Не знаю… попробую.
Он закрыл глаза и другим своим взглядом потянулся сквозь ночь.
Вот они! Все здесь.
— Вижу! — доложил Он, не открывая глаз.
— Что они делают? — ее голос прозвучал где-то далеко.
— Доктор и эта… дрянь рядом с Антоном. Лейтенант костер разжигает.
— Так там еще и Антон был?! Он тоже тебя видел? — изумился голос.
— Нет. Он разбился. Сразу сознание потерял.
— Тебе придется их убить. Всех. Прямо сейчас. Начни с Семена — у него оружие. Потом — остальных. Никто не должен знать, кто ты. Мы не можем рисковать. Особенно — сейчас, когда осталось совсем немного, — ее голос бросал отрывистые команды прямо в сознание.
— Я постараюсь, — прошептал Он.
— Не постараешься, а сделаешь! — прикрикнула Она.
— Да… сделаю!
Он затаил дыхание и принялся лепить новое тело. Прямо за спиной сидящего на корточках у разгорающегося костра лейтенанта.
Торопясь, пока тот не разогнулся, Он собирал воздух. Сгущая, уплотняя его до состояния видимости. Вот уже готов полупрозрачный, мягкий пока фантом. Теперь — насытить, утрамбовать воздух внутри него до плотности тела. Его тела. И свернуть новыми, сильными руками шею врагу. Тому, кто в него стрелял.
Новое тело уже почти готово. Он приготовился перебросить в него сознание. Пора…
29 сентября, 22.20,
Ноябрьский район
Я поднялся на ноги и с наслаждением потянулся, от долгого стояния на коленях ноги затекли совершенно. Кровь, возвращаясь в освобожденные конечности, принялась колоть их сотнями маленьких иголок. Я поморщился и посмотрел на часы.
Когда же прилетит вертолет? Пока мне удалось худо-бедно стабилизировать состояние Антона Иваныча, по крайней мере, асфиксия ему не угрожает. Но что случится через пять минут, через десять — неведомо. И что я смогу сделать тут, посреди степи, да с голыми руками? Пусть даже вооруженными сапожным ножом.
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я посмотрел на лейтенанта. Тот сидел поодаль от дороги на корточках над разгоревшимся костром. Огонь весело плясал, озаряя оранжевыми сполохами Семена и кусок ночи вокруг него.
Темнота позади участкового вдруг зашевелилась и стала меняться. Я протер глаза и всмотрелся: за спиной лейтенанта прямо из воздуха проявлялся невнятный, полупрозрачный силуэт. Будто изображение на фотобумаге, помещенной в ванночку с проявителем. И с каждой секундой фантом приобретал все более четкие очертания!
Прозрачные руки потянулись к голове лейтенанта…
— Семен! Семен, сзади! — не помня себя от ужаса, заорал я. И рванул к нему.
