Раздался отчаянный крик. Глаза Есении были полны ярости, когда она схватила кухонный нож и бросилась на Филиппа. Мечник отступил в сторону и небрежным движением нанёс удар. Протянув за собой кровавый шлейф, к потолку взлетела рука хозяйки. Есения с криком упала на пол, схватившись за обрубок.
Враг вновь взглянул на Бардо. Прицелился для укола…
— Стой, — Мари подняла руку, увидев краем глаза, как перезаряжается Руп. — Ты не понимаешь, что…
— Отдай, — спокойно произнёс Филипп, указывая на свёрток, который Бардо по-прежнему сжимала под мышкой. — Ты читала её? По глазам вижу, что нет. В ней есть фрагменты из Хроники Роланда, и один из них тебя бы очень заинтересовал. А теперь отдай.
Мари наклонилась, положила книгу на пол и толкнула к Сваринно. Мечник поднял свёрток и развернулся. Раздался выстрел! Руп попал в плечо. Филипп дёрнулся и выронил летопись. Выронил прямо в огонь.
Щёлкнуло ружьё, Руперт вскинул оружие. Сваринно бросился к двери и опрокинул бочку, что стояла у входа. Порох высыпался, пламя вспыхнуло ярче, ослепило и моментально разгорелось ещё сильнее. Бочка взорвалась, сбив Мари с ног. Она ударилась спиной о лестницу. Воздух покинул её лёгкие. Сваринно исчез. Сквозь звон в ушах Бардо слышала треск горящей древесины. И крики… Есении и её ребёнка.
— Мари, помоги мне! — Руп поднял Германа, закинув его руку на своё плечо.
Бардо поднялась на ноги и, взяв ближайший ковёр, бросила в проход, образуя прореху в огне. Мари подскочила с другой стороны, и вместе с Рупом они отнесли дворецкого к машине. Свивер усадил его спиной к колесу и побежал в дом. Раздался второй взрыв. Языки пламени выскочили из окна.
«Керосин!».
Руперт остановился. Пламя вновь перегородило дверь. Где-то кричал ребёнок. Свивер огляделся, схватил ведро у крыльца и рванул к колодцу. Есения уже молчала.
Откуда-то появились люди и принялись набирать воду в свои вёдра, бросали землю и снег в окно, пытались залезть с другой стороны.
Бородатый старик подбежал к машине, взглянул на Бардо и всё понял.
— Я врач, — бросил седой.
— Присмотрите за ним! — Мари помчалась за ведром.
Пожар тушили не меньше двух часов. Местные решили, что огонь разгорелся из-за пороховой бочки Уильяма и стоявшей рядом канистры. За выстрелы приняли взрывы горящих патронов. Они и так взрывались во время тушения, не подпуская людей к окнам.
Когда Мари и Руперт добрались до Есении, они сразу завернули её в простынь. Её и её руку. Местным подробности знать не полагалось. Деревенские вынесли Уильяма и нашли ребёнка. Малыш задохнулся у себя в кроватке. Его щёчки и пелёнки почернели от сажи.
Опустошённые и уставшие, Мари с Рупом, с трудом волоча ноги, вышли из обгоревшего дома.
— Его в больницу нужно! — крикнул деревенский доктор. — Немедля!
Вместе с Рупом старик усадил Германа на заднее сиденье. Мари прыгнула в машину как раз когда зарычал двигатель. Разбрасывая комки грязи, Свивер развернул автомобиль и помчался к дороге. Мари глянула в зеркало. Над полями забрезжил рассвет, местные уже хоронили семью под одиноким грушевым деревцем на краю участка.
Глава 19. Инструмент
Альгрид. Двор городской больницы. Полдень.
Руп опустил пару монет в телефонный автомат и поднёс трубку к уху. Пошли гудки.
— Особняк Валентайнов, — раздался юношеский голос.
— Эрик, это вы? — уточнил Руп. — Это Руперт Свивер, мы виделись пару раз. Мне бы хотелось навестить вашу госпожу, она сегодня не занята?
— Прошу прощения, но сейчас не самый подходящий момент для визита, — голос прислуги звучал напряжённо.
— Что-то случилось?
— Боюсь, я не могу обсуждать это по телефону. Мы вам перезвоним.
Эрик повесил трубку. Руперт вышел из телефонной будки, глянул на Мари и, пожав плечами, направился обратно к крыльцу.
Примчавшись из Дерновки, они тут же рванули в больницу. В неотложке Герману сразу же оказали всю возможную помощь, но в сознание он так и не приходил. Руп оставил Мари в больнице, а сам съездил за кое-какими вещами дворецкого. Когда он вернулся, Бардо предложила связаться с Гердой.
— Поехали тогда к тебе домой, — поднимаясь по лестнице, произнесла Мари.
— А смысл? — отмахнулся Руп. — Герман там лежит в тяжёлом состоянии, а я должен чай попивать, сидя дома?
— Госпожа Валентайн позвонит именно в твой особняк, ты ведь не сказал им, что мы здесь, — развела руками Мари. — И ты всё равно ничего сейчас сделать не можешь.
Руперт отмахнулся и направился к палатам. Вокруг пахло лекарствами и хлоркой, медсёстры сновали туда-сюда в то время как пациенты бесцельно бродили по коридорам. Нет, они скорее дрейфовали. Плыли по течению, словно призраки моряков внутри затонувшего корабля.
Свивер увидел в проходе высокого лысеющего мужчину с проседью на висках и поспешил к нему.
— Доктор Льюис, какие прогнозы?
— Его состояние стабильно, — медик снял очки и сунул в нагрудный карман. — Но трудно сказать, когда он придёт в себя.
— А когда очнётся, что тогда?
— В его возрасте… Скажем так, ему потребуется уход.
— Ясно, — опустил голову Руп.
— Поезжайте домой. Волнением сейчас ему не поможете, лучше будьте полны сил к моменту его выписки. Они пригодятся.
Покрывшийся тонким слоем снега участок Свиверов выглядел бледным и даже мёртвым. Последние листья опали с деревьев, а клумбы стали похожими на курганы. Занавешенные перед отъездом окна походили на закрытые глаза покойника, дорожку и мраморные скамейки занесло пусть и тонким, но очень ровным слоем снега. Никто словно не посещал это поникшее место уже тысячу лет.
Внутри дом был холодным. Не протопленный всего сутки, он успел остыть. Мари первым делом подошла к камину и разожгла огонь. Откуда-то сверху донеслось краткое жалобное «мяу». Руперт поднялся по лестнице и обнаружил Фелицию перед дверью в комнату дворецкого.
— Только не говори мне, что уже всё съела, там ведь с запасом…
Кошка снова мяукнула, глядя на Рупа, и принялась скрестись в дверь. Свивер потянул ручку на себя, ожидая, что Фелиция посмотрит на него и, как обычно, уйдёт в противоположном направлении. Но нет. Кошка медленно вошла в комнату, так же не спеша подошла к кровати и грациозно запрыгнула на неё. Фелиция уселась по центру постели и свернулась клубком.
Руперт оставил дверь открытой. Он спустился в малую гостиную, где небрежно повесил пальто и шляпу, после чего направился к винному погребу. Когда он задумался перед немногочисленными оставшимися бутылками, в проходе показалась Мари.
— И что это ты собираешься делать?
— Напиться, — Руп потянулся к белому полусладкому.
— Ну уж нет, — Бардо преградила бутылки своим футляром от виолончели. — Отвлекаться будем с пользой.
— Не сегодня, Мари, — Руперт сдвинул футляр. — Я не хочу.
— Филипп не спросит, когда ты хочешь. Ему плевать, в форме ты или нет. Возьмёт и явится, когда ему вздумается! Это из-за него Герман в больнице…
— Я устал после Дерновки, не лезь.
— Филипп наверное тоже устал. Как, по-твоему, он сейчас отдыхает?
Руки Свивера сжались. Брови сошлись.
— Открывай свой футляр.
Они вооружились деревянными клинками, оделись и вышли во двор. Мари сразу же заняла свою привычную стойку, Руперт поднял клинок над головой и посмотрел в глаза оппоненту… Рубанул. Мари отскочила, ловко отвлекла парой ложных выпадов. Свивер наступал, бил под разными углами, не сбавляя напора. Пятясь, Бардо запнулась о скамейку. Чтобы не упасть, она оттолкнулась от неё же и нырнула под клинок Рупа. Свивер крутанулся для размашистого удара… Клинок Мари уже упирался в его рёбра.
Руперт одобрительно кивнул. Они вновь набрали дистанцию и приняли стойки. Свивер скакнул вперёд, ударив справа налево. Мари парировала. И следующий удар. Руп вновь наступал, не прерываясь. Он рубил на полной скорости, прямо как в той пещере. Свивер наконец-то начал понимать, как Филипп в одиночку одолевал их и почему он оставался сильнее. На его стороне был не опыт, не размеры меча и даже не скорость. Он верил. Верил, что его размеры, как и один вид клинка, заставят противника инстинктивно осторожничать. Заставят отступать, обороняться и проиграть. Убеждённый в своей абсолютной мощи, он смотрел на врагов свысока.
