Глава 16
Желтая листва опадала на землю, покрывая газоны и дорожки старой городской больницы. Оставив свою машину, Берестов неторопливо шел по тротуару, прижимая к груди пакет с апельсинами. Он любил это время года, в особенности прозрачные солнечные дни, считал, что таким образом некая вселенская грусть заполняет залитые солнцем улицы, пытаясь замаскировать увядание природы. До головокружения высокое, особенно синее в эту пору, небо будило неведомые ему в иной ситуации, по-детски возвышенные мысли и мечты. Дурачась, как ребенок, загребая листья ногами, майор радовался предстоящей встрече с другом, тому, что здоровье «мента поганого» вне опасности и врачи разрешили Павлу почти самостоятельно передвигаться, хоть и на инвалидном кресле. «Что бы там ни было, «Феникс», не «Феникс» или еще какой черт, — решил он для себя, — это все потом. Сегодня отдыхать. Здорово, что Пашка так быстро пошел на поправку. После реанимации это…».
Как зачастую бывает, лирический настрой был грубо нарушен неожиданным телефонным звонком.
— Да, слушаю! — неприязненно буркнул Берестов, не глядя на высветившийся номер.
— Ой, сейчас убегу! — раздался в трубке голос Апраксина. — Чего злой такой, или не рад любимого шефа слышать?
— Да задумался над государевыми делами, а вы отвлекли, — смеясь, сказал Александр, — вот и рявкнул, не глядя на номер…
— Ладно, отпускничок, не буду отвлекать. Ты мне только одно скажи, идешь в Москву, или нет? А то с меня с самого требуют определенности.
— Иду, Андрей Викентьевич. Конечно, иду. Хорошего шефа ценить надо…
— Подхалимаж! — весело сказал Апраксин и прервал связь.
«Во, блин, поговорили!» — подумал Берестов, и, прибавив шагу, прошел через проходную больницы.
Неожиданный звонок шефа к удивлению самого Александра прибавил мажорных нот в его лирический настрой и он, напевая под нос простенький мотив, решительно направился к беседке, где его должен был ждать Павел.
Пройдя по дорожке, он свернул за угол здания хирургического отделения и внезапно столкнулся с дядькой Славки. Ему показалось, что встреча эта не случайна. Поздоровавшись, он хотел пройти мимо, но вдруг остановился и спросил:
— Странно. Мне показалось, что вы меня ждали.
— Не буду отрицать очевидного. — Просто сказал Владимир Святославович. Жестом предложив продолжить движение в направлении беседки, где были Павел с супругой и еще кто-то, неразличимый Александру из-за колонны, он, извиняющимся тоном произнес:
— Я не задержу надолго. Хотел лишь поздравить с успехом. Говорят, вас представили к награде?
— Это не меня, Славку надо поздравлять и награждать. Но он как партизан уперся: не был, не знаю, про меня не надо никому говорить. Удивительная скромность. — Пытаясь свести тему к шутке, ответил Александр.
На самом деле ему было немного неловко принимать поздравления вообще, а уж от родственника подростка, который нашел боевиков, и подавно. Пусть Славка нашел их случайно, но все равно, это его заслуга. Ни он, старший опер по особо важным делам, никто другой из десятков сотрудников многих правоохранительных структур, не подозревали о том, что в дачном поселке нагло, практически в открытую обосновалась банда террористов. За это, по глубокому убеждению Берестова, не награждать, а драть как сидоровых коз надо. Или из органов гнать. Ведь если бы не их случайное знакомство, то Славка мог никому и не сказать об увиденных им подозрительных людях, а это значит, что липа с подставными базами сработала, и сейчас даже страшно подумать, что было бы. Бандиты не дали бы время на эвакуацию города.
Видимо его мысли отразились на лице, потому что Владимир Святославович улыбнулся и спросил:
— Считаете, что нет в том вашей заслуги? А я думаю есть. Хотя бы в том, что Славка вам доверяет, а это один из краеугольных камней работы опера, что бы люди доверяли и шли к нему за советом и с информацией. Плюс вы смогли поверить ему, мальчонке, и, на основании его рассказа, убедили руководителей, а это иногда сложнее, чем просто увидеть или услышать. Мне знаком такой риск!
— Все равно как-то… — пожав плечами, раздумчиво проговорил Александр себе под нос.
Владимир Святославович услышал, вновь усмехнулся каким-то своим мыслям и предложил:
— Тогда заходите по простому. Я практически постоянно дома. Ходок из меня, знаете ли… Да и Славка рад будет. Отметим удачное окончание дела… Или оно еще не закончено? — вдруг спросил он с хитрым прищуром, внимательно посмотрев в глаза Берестову.
Александру показалось, что на мгновение с пожилым мужчиной произошла разительная перемена. Словно помолодел лет на двадцать, да и взгляд поразил. Захотелось, под этим взглядом, сжаться и исчезнуть, но через долю секунды наваждение схлынуло, и на майора вновь смотрел в меру ироничный, в меру внимательный, но все же пожилой, уставший от жизни человек, тяжело опирающийся на трость.
— Кто его знает, — несколько опешив от такой перемены, удивленно пробормотал Александр, лишь бы не молчать, — у нас дела никогда совсем не заканчиваются…
— Вот и ладушки. А то по себе помню. Выполнишь боевую задачу, и, кажется, сам черт не брат. Просто всемогущество в концентрированном виде. Иногда такие ошибки дорого стоят, — сказал Владимир Святославович, похлопав тростью по раненой, когда-то, ноге. — Ладно, не буду задерживать… Так что заходите, по поводу и без. Поболтаем… И обещайте не расслабляться. Чревато…
Развернувшись, он медленно пошел по засыпанной листвой дорожке к выходу из парковой зоны больницы.
— Н-да, только расслабишься, тут тебе и… — вспомнил майор фразу из анекдота.
Проводив взглядом уходящего мужчину, Берестов, досадуя на себя за то, что так серьезно, до ухудшения настроения, воспринял его слова, поспешил к беседке.
Увидев друга, Павел призывно махнул рукой. Поприветствовав присутствующих, майор опустился на скамейку и, посмотрев на сидящих вокруг него людей, неожиданно для всех спросил:
— Ну, а где шашлык и все остальное? В кои-то веки на природу выбрались.
— Ну вот, кому что, а плешивому расческу. — Весело сказал Владимир, которого в этой компании никто иначе как Академиком не называл.
Ольга, жена Павла, и их бывшая одноклассница, шутливо ткнув Александра кулаком в бок, преувеличенно сердито воскликнула:
— Алкаши. Едва пули повытащили, а уже где бы бухнуть соображают.
Однако не выдержала серьезного тона и, улыбаясь, примирительно сказала:
— И где же ты здесь природу нашел?
— Да вот, — Берестов ткнул пальцем в окружающий беседку чахлый стриженый кустарник, уже потерявший часть листвы, — чем не лес?.. Слышь, Академик, ты у нас естествознатец… Поясни глупой ба… э-э… женщине, чем отличается этот куст, от, скажем, лесного?
— Естество… кто?.. Что-то как-то на нецензурщину смахивает, — лениво проговорил Владимир. — Плюс я не академик, а Владимир Игоревич, к вашему сведению, молодой человек. К тому же я всего лишь доктор наук. И не естество… этот, а экзофизик.
— Экзо… Это что? Наука о сравнительных характеристиках реактивной струи ступы бабы Яги и пламени Змея Горыныча?
— Наука о процессах, протекающих в условиях, альтернативных классическим законам бытия.
— И ты хочешь сказать, что такие бывают? — продолжал дурачиться Александр.
— Конечно, — Владимир Игоревич, их Володька, которого майор знал так, как второклассник, добросовестно выполнивший задание на лето, таблицу умножения, постепенно заводился, как Берестов и рассчитывал, — если до изобретения радио люди не знали о существовании радиоволн, то это не значит, что их не было в природе. Или электричество… Молнии видели, и орали, что божества друг другу в глаз или промеж садят со свирепой силой, то есть считали процессом высшего порядка, мистическим, не мирским, не укладывающимся в классические представления о мире. Так, как сейчас телекинез, лозоходство, левитацию…
— Один черт — профессор. Куда там нам с Пашкой, неучам, — примирительно произнес Александр, демонстративно отодвигаясь от грозящей ему кулаком Ольги. — Только морды бить, да из пушек стрелять…
