Детеныша подземных псов не пришлось просить дважды. Он уже кружил рядом с деревом, под которым Тимофей не так давно оставил подругу. Розовый нос елозил по примятой траве. Бармалей чихал и вилял хвостом, чуя запах хозяйки.
– Взял след! – обрадовался Федя, когда Бармалей припустил прочь с поляны.
Очередной забег по лесу длился всего ничего. Троица во главе с вардаком очутилась на узкой тропинке, ведущей вдоль обрыва, обогнула вставшую на пути кривую елочку и выскочила на другую поляну, гораздо меньше первой.
– Это случилось тут, – сообразил Тимофей, увидев, как вардак беспокойно вертится в траве.
– Может, его сбили кроты? Или белки? – осторожно предположил Федор.
Но Бармалей уже стоял у края ущелья. Щенок на мгновение замер, задрал курносую морду к прозрачному небу и завыл. Тоскливо, протяжно – прямо как тогда, расставаясь с Женькой в пещере синегрибов.
В ушах у Тима знакомо загудело, заклокотало, затылок начал наливаться тупой болью. Стараясь не обращать на нее внимания, Тимофей следом за Бармалеем приблизился к краю пропасти. Опустился на колени, уперся ладонями в нагретые солнцем камни, судорожно вздохнул и посмотрел вниз.
Он увидел белесую ленту реки, серо-голубую гальку на берегу, пару черных птах, деловито выискивающих что-то между камней… Сомнений не осталось – вардак привел их к тому месту, где столкнули Женьку. Вот только самой Женьки здесь не было. Ни живой, ни мертвой.
* * *
Чухонь слушал Марата, вцепившись побелевшими пальцами в деревянные перила. Они отделяли трибуны от импровизированной арены. Рядом недовольно сопел Ус. Сопел, но молчал. Морок тоже молчал, уставившись в облачный экран над головой. Казалось, происходящее снаружи волновало начальника СКК куда сильнее чем то, что творилось внутри пространственного кармана. И немудрено. Наверное, он не мог прийти в себя после просмотра записи падения дочери.
– Предложенный мною план может показаться кому-то чудовищным, – тем временем вещал глава фратрии крыланов. – По нашим расчетам, он унесет от трех до пяти тысяч человеческих жизней. Но поймите, это всего лишь люди. Обычные бездари. Бесполезные черви. Стоит ли их жалеть? Нужно думать о цели этой акции. Она оправдает любые потери…
– Неправда… – начал было Чухонь.
– Тихо! – одернул его Ус.
Конклав больше не перечил крылану. Одни главы фратрий, те, что с самого начала были на стороне Марата и Эдды, согласно кивали. Другие, вроде Марты, сидели с застывшими лицами.
Почему же они все молчат? Чухонь принялся ерзать на месте. Почему не пытаются спорить? Почему ничего не говорят про Женьку? Таращатся, точно мыши на удава, и ждут чего-то. Понимание навалилось внезапно, как грохот несущейся на полном ходу вагонетки. Они же согласны с Маратом! Да, большинству не хочется пачкать руки в человеческой крови, но пачкать и не придется. Глава крыланов вместе итальянской кошкой и депфершами берут ответственность на себя. А вот выгоды от победы над человечеством вроде как достанутся всем.
– Сейчас мы, точно приживалы, ютимся по углам в чужом доме, – продолжал Марат, усиливая давление на слушателей. – Прячемся на заброшенных турбазах, крадемся ночными крышами, таимся в канализации. А завтра, когда мир изменится, станем в нем хозяевами.
Эх, если бы Чухонь умел говорить хоть на половину, хоть на четверть так же здорово, как Ус. Или пусть бы его уважали не меньше Марты. Или, на худой конец, боялись, как Морока. Да будь он на месте любого из них уж точно не стал бы молчать в тряпочку… Стоп! А чем его место отличается от места Уса или Марты?
– … Всё зависит от вас. От вашей веры в силу Края, – крылан мягко улыбался пшеничными усами. Наверное, чувствовал, что не так уж далек от победы. – Я жду лишь понимания…
– Нет! – слава Крысоматери, голос не дал петуха. Короткое слово, брошенное Чухонем, прозвучало уверенно. Даже нахально. Он медленно поднялся со своего места.
– Сядь! – Ус потянул его за рукав, но Чухонь тут же стряхнул руку главы Большого Совета и перемахнул через ограждение.
Теперь весь Конклав смотрел на него – самого младшего руководителя фратрии Края. Каждый из собравшихся отлично понимал, что пятнадцатилетний пацан не может сам управлять Норным Братством. Чухонь тоже это понимал и не пытался прыгать выше головы. До последнего времени его вполне устраивала роль тряпичной куклы на ниточках. Впервые он решился на самостоятельный шаг. И чихать на Уса с его политикой! Пусть потом орет, сколько влезет. А сейчас Чухонь поступит так, как считает нужным. Как поступила бы Женька. Он так и не разрешал себе поверить в ее смерть.
– Ты что-то сказал, мальчик? – Марат поднял одну бровь и теперь разглядывал юного крысюка, словно выползшую на свет мокрицу – с недоумением и легкой брезгливостью.
– Я сказал «нет»! – медленно повторил Чухонь. – Вы всё врете!
По трибунам побежал удивленный шепоток.
– Конклав не место, чтобы демонстрировать свою невоспитанность! – только слабоумный мог не услышать за мягким тоном Марата угрозы. – Уважаемый Ус, я бы попросил…
Медлить было нельзя. Чухонь понял: еще немного, и ему не дадут открыть рта.
– Вы врете! – во весь голос повторил он. – Вам плевать и на Край, и на ребят в «Синих камнях»! Просто вы надеетесь захапать побольше власти. Мечтаете управлять не только своими крыланами, но и остальными расами. Или даже всем человечеством. Так ведь? – Чухонь сделал короткую паузу, вытер рукавом вспотевший лоб и продолжил: – Вы ничуть не лучше Глухого. Даже хуже! Тот хотя бы честно говорил, что ему нужно, а вы пытаетесь всех обмануть! Хотите выдать убийство кучи народа за подвиг. Не получится. Убийство, оно и есть убийство, чем его не оправдывай.
– Мальчик, ты, кажется, плохо понимаешь, где находишься! – привстал со своего места Лион, ближайший соратник Марата.
– Всё я понимаю! Получше вашего! – Чухонь заметил одобрительные икорки в глазах старика Герберта и совсем осмелел. – Зачем нам становиться главными на планете? – спросил юный крысюк, обводя взглядом трибуны. – Чтобы кошки перестали гулять по крышам по ночам и стали делать это днем? Или чтобы депферы бросили путешествовать и засунули свои задницы в кожаные кресла? Или, может, чтобы крысюки выползли из-под земли и занялись… этим, как его, шоппингом? Эй, Ус, – Чухонь глянул на ошарашенного главу Большого Совета, – не хочешь переселиться на поверхность? Тебе пойдет загар!
– Ну-ка вернись! – зашипел Ус, а потом обратился к Герберту: – Я приношу извинения на дерзость моего подопечного.
