Переводчик, сбиваясь с такта, добросовестно бубнит директору:
— Ах мой милый Августин… все прошло.
Генрих-Иоганн Раппе пляшет вместе со всеми. Кружится голова от шампанского, тоскливо ему и радостно. Пряничные зайцы и лошади улыбаются ему с елки, за спиной у него арбалет, он в коротеньких брючках, а держат его за руку, справа и слева, дети, такие же, как и он, умные, добрые и воспитанные. И кто-то добрый, невидимый, играет на фисгармонии, и маленький Генрих-Иоганн поет вместе со всеми:
— Ach, du lieber Augustin, Augustin, Augustin…
— Ты что, петь сюда пришел? — шипит ему генеральный директор.
Он послушно умолкает, и теперь все танцуют молча, а шарманка все играет, все вертится, и крестьянин все бежит по кругу, за медведем и от медведя.
Ах мой милый Генрих-Иоганн, как же так получилось, что ты пляшешь у елки в полдень, за месяц до Рождества, и на елке вместо конфет и золоченых орехов — канцелярские бланки?
Не знаю, как получилось, не знаю… alles ist hin…
А этажом выше, за обитой железом дверью, склонилась к наушникам лисья мордочка с седыми бровями. На поджатых губах что-то вроде улыбки, а глаза мутные, злобные. Поет:
— Ай, ай, шалунишки! Кхе, кхе! Ай, как мальчики расшалились! Кхе-кхе-кхе!
Приписывает в открытой папке: на немецком языке исполняли песни.
Наушники затихают.
— Кхе-кхе. На сегодня довольно, — марширует по комнате, — кхе! Что-то мы сегодня раскашлялись! Кхе-кхе-кхе! Примем вечером горячую ванну!
А наушники вдруг начинают бормотать снова.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР. Ну-с, прорицатель, что ты еще нагадал?
ТИХИЙ ГОЛОС (СРОЧНО ВЫЯСНИТЬ КТО ТАКОЙ) Ничего… то есть, может быть, это был сбой… нет, не повторялось больше… да, только две фамилии… извините, ваша… и начальника первого — отдела…
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР. Тсс! Хватит молоть чепуху! Я тебе деньги не для того плачу, чтобы ты ерундой занимался (НЕОЖИДАННО ЛАСКОВО ЗНАЧИТ ДЕЛО ВЕСЬМА ВАЖНОЕ). Я тебя, собственно, вызвал-то поругать за излишнюю мнительность. Специалист по технической кибернетике, и вдруг такое суеверие — да это мракобесие просто! Стыдно! Только ради Нового года прощаю… да, прощаю. И даже даю почетное поручение. Повезешь отчет в министерство. Думал сам, да сердце пошаливает. Так что не оплошай. Все, желаю успеха.
ТИХИЙ ГОЛОС. Я… да, то есть… (ТРЕСК В НАУШНИКАХ И ЕЩЕ ШЕПЕЛЯВИТ СВОЛОЧЬ КТО ЖЕ ЭТО ТАКОЙ ЕЛЕ МЯМЛИТ А ЖДАТЬ ЕГО НЕКОГДА).
Да, ждать некогда, это он сразу почуял. Нюх-то у старой лисы пока не притупился. Быстро, но торжественно набирает на диске номер, и с каждой цифры, порциями, на лицо выползает умильность и преданность. Голос — мед с патокой:
— Здравствуйте, здравствуйте, добрый день… это опять я, такой противный, вас беспокою… да, да, материальчики… на кого? Да на всех, везде безобразие, прямо еле справляюсь… Вот, поверите ли, простыл, кашляю, так горячую ванну принять некогда… а МОЙ меня в Москву угоняет, очень я ему тут мешаю… слушаюсь… ясно, спасибо… слушаюсь… доброго вам здоровья…
Не усидеть на стуле, радостно марширует по кабинету:
— Вот идет мудрец! Кхе-кхе!
Вот идет Сократ! Кхе-кхе!
Вот идет философ! Кхе-кхе-кхе!
Останавливается, скребется ногтем в директорский телефон без диска.
— Ну-ну-ну, — скребется и напевает, — ну-ну-ну… ну-ну-ну…
Наконец телефон звонит.
— Добрый день, здравствуйте, — голос преданный, но уже без восторга, плаксивый, — кхе-кхе-кхе… да, простыл… так поверите ли, столько работы, что горячую ванну принять некогда… а тут шефы еще вызывают… так что уж позвольте мне с отчетом не ехать, один раз полентяйничать… слушаюсь… второго охранника… слушаюсь…
БЕГИН ВОРОНЕ ГДЕ-ТО БОГ ПОСЛАЛ КУСОЧЕК СЫРА БЕГИН НА ТУ БЕДУ ЛИСА БЛИЗЕХОНЬКО БЕЖАЛА БЕГИН СЫР ВЫПАЛ С НИМ БЫЛА ПЛУТОВКА ТАКОВА ЕНД ЕНД ЕНД
Сидит у окна, нахохлившись, больная старая птица. Хищный клюв опустился, на глазах мутная пленка. Сыр… где он, сыр… давно не падает с неба… был сыр, да весь вышел…
А под ребрами что-то жесткое давит и давит сердце… ноющая глухая боль…
За окном тормозит машина. Что же они копаются… ага, вот это чучело Раппе с портфелем… два охранника с карабинами… втискиваются все трое назад… на директорское место никто не решился… может, это и есть сыр?.. Ноющая боль повторяется.
И лисичка глядит из окошка на улицу. Нюхай, нюхай, лисичка… где-то должен быть сыр… ну что же, что нет в клюве… значит, спрятал куда-нибудь…
Вот внизу тормозит машина. Ну и штука… сам не поехал, а машину вызвал свою, личную… как много интересного в мире…
Верно, верно, лисичка, это верная ниточка… нюхай дальше, лисичка.
— Ту-ру-ру! Кхе-кхе-кхе! Пора и нам собираться! Кхе-кхе-кхе! Пора в путь-дорогу!
Поднимает, кряхтя, чемоданчик. Не простой чемодан: снаружи вроде как портфель «дипломат», а на самом деле железный несгораемый сейф. Пухлая папка, тетради, записки на мятых бумажках и кассеты магнитофона складываются аккуратно и плотно, запираются хитрым ключиком.
А у телефона горит лампочка. Ай, ай, зазевалась лисичка! Схватил наушники, да поздно — поймал лишь последнюю фразу: «…нет, машину не надо…» Проиграла очко лисичка!
БЕГИН ПОДПРОГРАММА ГУСИ ГУСИ ГА ГА ГА БЕГИН НУ ЛЕТИТЕ ЕНД ЕНД ЕНД
Нюхай, нюхай, лисичка! Десяток машин в гараже, шоферы играют в домино и пьют водку, а генеральный директор бредет пешком, зябко кутаясь в шубу, скользит по заледеневшему снегу. Ах, как много непонятного в мире!
Скользко, холодно, ветер в лицо. Дрянь погода, почти нет прохожих. И никто не смотрит на старичка в дорогой шубе, что отчаянно спешит куда-то. А заглянул бы ему в лицо кто-нибудь, так надолго запомнил бы эту встречу.
Проснулась хищная птица. Напряглись мышцы лица, у рта желваки ходят, клюв слегка приоткрыт и дрожит, готовый терзать добычу, ртуть в глазах закипает.
Да, несчастное чучело, ты еще пожалеешь, что остался сегодня жив… прорицатель… сказки можешь другим рассказывать… уж паду в ноги хозяину, чтобы служба охраны правительства… КГБ, коты сытые, мышей ловить не хотят… а уж эти из тебя вытянут что угодно.
Белый пар клубится над улицей, и его не может разогнать ветер. Суетятся люди: милиция и рабочие в ватниках. И лежит на боку исковерканная черная «Волга». Он подходит уже не спеша. На лице безразличие, сухость, взгляд тяжелый, тусклый и цепкий.
Кивает полковнику: «Здравствуйте», и полковник ему козыряет, сразу понял, кто перед ним. Это, может быть, сыр?.. Пожалуй… Протягивает полковнику руку, тот умильно ее пожимает. Еще бы: депутат, член обкома, глава фирмы, десять тысяч человек под рукой, и, главное — личный друг самого Хозяина, а этим не шутят.
