– Не помешал бы нам чичас кто-нибудь из Высших, ох, не помешал бы, Евгений Юрьич!
– А если Сибиряк и есть Каскет?
Денисов сосредоточенно кивнул.
Лед на реке в декабре – что бетонная магистраль. Тяжелые трактора по нему ходят, груженые лесовозы с прицепами-роспусками – что такому льду маленький «бобик»?
– Ежели начать разбираться, – глухо сказал пожилой милиционер, и Угорь весь обратился в слух: ему нравилось, когда Денисов пускался в пространные рассуждения, после которых картина становилась куда нагляднее и четче, – то у нас любой из Высших и подходит на роль Хозяина, и не подходит. К примеру сказать, Лиля. Я Марусю Бухарову особо-то и не знал. Видел до войны пару раз во Вьюшке – она же младше, а в ту пору – девчонка совсем, тоись контингентом для меня была малоинтересным. Потом слышал, что ушла с табором, энто у нас в округе до-олго обсуждалось. Тоись, получается, Маруся вроде как не может быть Каскетом, раз на глазах у всех родилась и выросла. А Лиля, которая по весне вернулась в наши края, вполне может. До войны-то я и сам инициирован не был, оттого и не знаю, числилась ли Маруся среди потенциальных Иных или обычной девочкой росла. Стало быть, кто-то запросто мог воспользоваться ее обликом. Ить нет же никаких доказательств, что Лиля – энто и есть Маруся! С Аесароном другая петрушка: ну, встречался я с ним двадцать лет назад на судебном процессе, ну, числился он тогда третьим рангом. Так ить для Высшего запудрить мозги – проще некуда! Он же тогда себя никак не проявлял, сидел в сторонке в качестве наблюдателя от Темных и молчал в тряпочку. Вряд ли к нему кто-нибудь всерьез приглядывался. Химригон – совсем темная личность, ты уж прости за каламбур. Сидит в тайге, с медведями общается. А сколько лет сидит? Точно ли двести? А может, все пятьсот, м-м? Ему сумеречным именем позволили пользоваться, по нашим меркам, относительно недавно. А как его до той поры звали? Не было ли другого сумеречного имени, от которого он вовремя избавился, а следы замел, чтобы сопоставить было невозможно? – Денисов посопел, поерзал на водительском сиденье. – Ежели разобраться, все они были в лагере, когда готовился штурм общины. Однако заметь: никто из них непосредственного участия в разгроме не принимал! Мы их с самого начала считали союзниками – и руководителей Дозоров, и Лилю с Химригоном, которые по доброй воле в лагерь пришли. А против кого им на самом деле довелось сражаться? Разве против Каскета? Нет! Против Ворожея, который Хозяину общины был заглавным врагом и вапче – непредвиденным фактором! Сибиряк с Аесароном страдали из-за лишенных Силы и разбежавшихся сотрудников, но отчего-то медлили с атакой. Химригон и Лиля, так замечательно и вовремя вступившие в противостояние, в итоге «выдернули» Ворожея из межслойного пространства Сумрака, помяли его маленько – и энтим ограничились. К Загарино они даже близко не подошли, вломиться внутрь не пытались! Стало быть, каждый из четверых под подозрением.
Угорь ревниво следил за ходом мысли Денисова, но пока получалось, что, за исключением деталей, участковый проговаривал то, что Евгений и сам уже обмозговал, прежде чем в Светлый Клин звонить. И пока от рассуждений деревенского мага картина яснее не становилась.
– Про меня не забывайте, Федор Кузьмич! – вставил он. – С моим прошлым тоже сплошной гопак с кадрилью вытанцовывается. Чего вы улыбаетесь? Каскет в ИКЭМе обычным человеком прикинулся, молоденькой медсестрой! Сколько там дееспособных Иных было – ни один ничего не заподозрил! Ну, кроме столичных… Может, я намеренно себе до поры до времени память заблокировал, чтобы никто не докопался? А как обнаружим Бохоли-Хару… Да что вы все смеетесь-то?
– Смеюсь-то? Н-да… Ты, стало быть, в ИКЭМе сам у себя книжку похитил, чтобы потом другую такую же искать и про себя самого там вычитывать? Экая многоходовка знатная! Всех вокруг пальца обвел!
– Издевайтесь, издевайтесь… – хмуро буркнул Евгений.
Собственно, они уже были на месте. Та возвышенность, на которой стоял в свое время гигантский, словно Московский университет, терем с башенками и лесенками, сейчас напоминала взорванный склад стройматериалов, надежно упакованный метровым слоем снега. После того как Ворожей-Неваляшка разрушил циклопическое сооружение, наверняка отсюда много бревен вывезли – и на бумфабрику в райцентр, и на пилорамы, и в лесные заготконторы, а многое, наверное, и к местным жителям на участки перекочевало. Но слишком уж большой объем был, не успели с ним управиться до снегопадов – так и валялись тонны кирпича и сотни кубометров строевого леса под открытым небом. Вернее, под метровой толщины белоснежным пуховым одеялом.
– Тут, что ли? – кивнув на гору обломков, задал Денисов риторический вопрос.
Угорь посмотрел через Сумрак и, честно говоря, не поверил собственному зрению: никаких следов сильных заклятий, никакого буйства магической энергии!
– Как же так? – озадаченно прошептал он.
Неужели ошибка? А ведь как складно все вырисовывалось! Некто возводит колоссальное сооружение, накачивает магией, поверх устанавливает защитный купол – и все ради того, чтобы в этом водовороте изначальных Сил скрыть место своего давнего преступления! Разве не логично? Еще как логично! Вот только никаких признаков того, от чего Каскет пытался отвлечь внимание, не наблюдалось.
– Федор Кузьмич, вы что-нибудь видите?
Участковый обернулся:
– Э-э, Евгений Юрьич, тут я тебе не помощник.
Угорь уставился на него – уже не сквозь Сумрак, а самым обычным зрением. Что он имеет в виду? Почему всегда помогал, а тут, когда они у цели, – не помощник?!
И тут дурацкая мысль, словно случайная искра от костра, ужалила Евгения: а что, если это – Денисов? Что, если за всем этим стоит скромный деревенский маг? Он тоже постоянно находился поблизости, он тоже был в курсе всех планов…
– Ну, чего ты вытаращился, Евгений Юрьич? – недовольно повысил голос милиционер. – Не ходок я в Сумрак. Ежели что-то серьезное, ежели опасность какая – рискну, конечно. А рассматривать место и улики искать – энто тебе одному придется.
– Почему не ходок? – тупо переспросил Угорь.
– А вот такая вещь со мной после сумеречных похождений случается! – Раздраженный участковый изобразил руками трясучку. – Так что извини, друг мой ситный.
Евгений еще больше вытаращил глаза и потрясенно открыл рот.
– Федор Кузьмич… – выдохнул он, от неожиданной догадки перейдя на шепот. – Федор Кузьмич, а вы что же – не вылечились?!
– Ну, так-то я лечусь помаленьку… Матрена травками кой-какими отпаивала, пока жива была, а ишшо лучше репетиции Павки Галагуры помогают. Приду к нему под окна или в пионерскую комнату, послушаю барабанные дроби полчасика – и отпускает потихоньку…
