Цыпленкова Юлия
Маг по соседству
— Да что б тебя!
Елочный шарик, нежно любимый еще в пору детства, вывалился из руки и с тонким звоном разлетелся на осколки. Я ощутила, как кровь начинает пульсировать в ушах, наверное, и глаза налились кровью, а еще спустя пару секунд захлопала «крышечка чайника». Был бы у меня свисток, я бы непременно засвистела под напором пара, рванувшего наружу.
— С меня довольно, — сообщила я пластмассовому Деду Морозу, глазевшему на меня из-под елки, на которой уже мигала огоньками гирлянда. — Я его убью.
Дед Мороз смотрел на меня, и мне чудился в его взгляде призыв: «Сделай это, детка!». Шумно выдохнув, я круто развернулась на пятках тапок-оленей с большими красными носами и, сжав кулаки, устремилась к двери. Причина моей лютой ненависти и жажды убийства жил в соседней квартире, потому долго бежать не пришлось.
Выскочив на лестницу, я метнулась к соседней двери под забойную мелодию, первые звуки которой перепугали меня и вынудили вздрогнуть, следствием чего стала невосполнимая потеря елочного шарика. Нет, я не неврастеничка, даже не истеричка, но он меня достал. Нет, не так. Он. Меня. Достал.
Новый сосед поселился в нашем доме не так давно, но успел измотать мне нервы. А ведь с первого взгляда казался приличным человеком! Да я даже поглядывала на него из окошка и думала, какая лапочка! Этакий образец мужественности без всякой примеси этой нынешней лощености. Опрятный ухоженный мужик, не лишенный привлекательности.
У него был большой мотоцикл, который бабульки в нашем дворе называли зверюгой. Наш новый сосед имел густые волосы длиной немного ниже плеч и аккуратную бородку, от которой млела соседка, жившая этажом выше. Ходил, гордо вздернув подбородок, и походка у него была такая вальяжная, живо напоминая сытого хищника. Голос низкий и глубокий, глаза ярко-голубые и ясные. Руки… О-о, его руки… Сильные, с развитой мускулатурой, впрочем, она у него вообще была развита (не только на руках).
Но что меня завораживало, так это его кисти. Было в них что-то аристократичное. Длинные пальцы, аккуратные ногти, будто сосед был частым гостем в маникюрном салоне. И когда он разговаривал, жестикулируя со скрытым благородством, я не могла оторвать взгляда от его рук. Прибавить к этому завораживающий голос, брутальный образ, весьма внушительный рост и роскошную атлетическую фигуру… Ну разве же не конфетка?! Да мы все пустили на него слюни! Кто-то и сейчас продолжал пускать, а я если только ядовитую. Ту самую, которая капает с клыков. Потому что… ДОСТАЛ!
Нет-нет, он не хамил. Вот уж чего не было в лексиконе соседа, так это брани. Наш Алекс, так его звали, оказался вежливым и галантным. Рыцарь! Чтоб ему было пусто. А еще не было наглости в известном смысле этого слова. Но она проявлялась иначе. Да! Вот и червоточина в этом зрелом плоде сладостных грез, а куда ж без нее? Не могла же я возненавидеть этот образчик мужественности просто так.
Так вот, он слушал музыку. И что вроде бы такого? Все мы ее слушаем. Кто в наушниках, кто-то через динамик, кто-то громко, а кто-то был Алекс. Когда он включал музыку, казалось, что за стеной бушует огромный стадион. Мне чудилось, что у него нет стен, одни сплошные динамики. Каким чудом не взрывались стекла, я не знаю, но факт оставался фактом — они дребезжали, но упорно держались в рамах. Как и посуда, будто вцепившись невидимыми ручками в полки, несчастные чашки и тарелки позвякивали, но оставались на своих местах. А вот мои нервы нет. Они давно объявили о нашем разрыве и покинули меня, оставив психом-одиночкой.
Я пыталась поговорить с Алексом. Убеждала, увещевала, угрожала, и он каждый раз заверял, что подобного не повториться, однако врубалась музыка, и все обещания разлетались под забойный ритм очередной рок-команды. И самое смешное, что больше никому он не мешал. Я не понимала, как такое возможно, даже начала подозревать заговор. Ну а кто знает, вдруг это я безумная соседка, от которой весь дом желает избавиться, и теперь они выживают меня при помощи Алекса? Однако верить в это отказалось самолюбие, и потому я продолжила ненавидеть соседа. До сегодняшнего дня я еще крепилась, но шарик стал последней каплей. Вот и представьте, в каком взвинченном состоянии я примчалась к его двери.
Не рассчитывая, что через рев музыки меня быстро услышат, я утопила кнопку дверного звонка и застыла, решив не сходить с места, пока не прорвусь в квартиру и не уничтожу всю его стереосистему. Но чем же я буду ее уничтожать? Эта мысль оторвала меня от звонка и ненадолго вернула в родную квартиру, откуда я вскоре вышла вооруженная… топором. Вот теперь я чувствовала себя богиней войны и разрушений.
Взвалив топор на плечо, я вновь нажала на кнопку. Меня не услышали. Устав сжигать дверной звонок, я ударила по двери ногой. Один раз. А больше и не потребовалось — дверь взяла и открылась. Я опешила. Нет, правда. Столько пыталась прорваться, а когда оказалась на пороге павшей в один момент крепости, растерялась от скорости исполнения мечты. Выдохнув и перекинув топор с плеча, я сжала его двумя руками и шагнула в квартиру.
— Алекс… — позвала я неуверенно, но рассердилась на себя и рявкнула: — Леха!
Мне никто не ответил, и не удивительно при таком звуковом фоне. Хотя странно, в квартире такого грохота, как у меня за стеной, слышно не было. Озадаченная, я прошла по коридору, затем остановилась, чтобы прислушаться и понять, что делает хозяин. Решила, что он в комнате, потому что музыка доносилась оттуда, а иных звуков слышно не было.
Решительно толкнув дверь, я открыла рот, чтобы высказаться по всем наболевшим вопросам, да и топор вдруг придал мне веса в собственных глазах, но так и не смогла выдавить из себя ни слова, потому что… комнаты не было. Был тоннель. Такой, знаете ли, темный и мрачный, подсвеченный где-то вдалеке бликами факелов. Средневековье в нашей многоэтажке? В квартире?!
— Что за… — вопросила я саму себя.
Обернувшись, я воззрилась на желтые в полоску обои, хорошо приметные в приоткрытую дверь, шкаф-купе и трубку домофона, расположенную недалеко от входной двери. Это было нормально, это было так, как и должно быть. Затем опять поглядела на тоннель, скользнула взглядом в сторону и увидела слева от себя диван, чуть дальше комод и на нем музыкальный центр, из динамиков которого продолжала играть музыка. Громко, но не оглушая. А потом я опять посмотрела направо и шагнула к тоннелю, уверенная, что это какие-то обои с эффектом 3D, ну не могло же тут и вправду быть ни тоннеля, ни прохода, ни чего-то еще в этом роде!
— Алекс… — опять позвала я, когда приблизилась к тоннелю. Ответа не последовало, и я сделала еще один шаг. — Алекс.
Я и вправду стояла в каком-то проходе. И тут все мое существо возмутилось. Ну, ерунда же! Ну, не может же такого быть!
— Это просто какой-то эффект, — уверила я себя и решила вернуться к дивану, усесться на него и дождаться возвращения соседа.
И пусть думает, что хочет! Никуда не уйду, пока не разберусь, если уж не со всей этой чертовщиной, то хотя бы с музыкой. Почему у меня она играет громче, чем у него? Вернув себе боевой дух, я развернулась и…
— Мама, — гулко сглотнула я. За моей спиной была каменная стена. — Как это?
Протянув руку, я осторожно потрогала стену. Она была прохладной и шершавой, и мне вдруг подумалось о подземелье. Зябко поведя плечами, я снова развернулась в сторону хода, зажмурилась, потрясла головой, однако ничего не изменилось. А в следующую минуту я представила себе огромного паука, который сидит на потолке и готовится вонзить в меня в жало. Вскинув голову, я и вправду сумела разглядеть ошметки паутины, но ничего чудовищного и живого там не было. Но мне хватило и паутины.
— Господи, — выдохнула я и поспешила по коридору, подгоняемая зарождающейся паникой. И чем быстрей я бежала, тем чаще повторяла: — Господи… господи, господи-господи… Господи! — взвизгнула я и остановилась, поняв, что началась более освещенная часть тоннеля.
