Стоит заметить, что романтические деревенские женихи были не рады хитрому конкуренту, из-за чего Яцик не раз бывал бит. Стихоплету рекомендовали не докучать какой-нибудь очередной паненке глупыми куплетиками, а затем переходили к физической расправе. Пан Ковалевский залечивал раны, и, пока отцветали синяки, из-под его лирического пера выскакивали бойкие мстительные эпиграммы на обидчиков вперемешку с одами, посвященными новой музе.
Во времена поэтического вдохновения Яцик не спал целыми сутками. Он творил, творил и еще раз творил. Вот и этим прохладным ранним утром, когда Михайло набрел на Лисену с Петером, пан Ковалевский сидел на деревянном мосту, болтал ногами и строчил в специальную тетрадку шедевр за шедевром:
Агнесса, верю я: ты – поэтесса!
Стихи слагаю, сидя на мосту.
К тебе я не скрываю интереса,
Мою любовь заметно за версту.
Течет река в ночи. Ей снятся рыбы,
Пока свет звезд на небе не потух.
Мне до тебя добраться помогли бы…
– Что же помогло бы мне добраться? – в отчаянье прошептал Яцик, беспомощно озираясь, словно зарифмованный ответ спрятан где-то рядом. – …Пока свет звезд на небе не потух. Мне до тебя добраться помогли бы… Медведь, лиса и гамбургский петух!
Поэт принялся записывать гениальное завершение стихотворения и вдруг замер.
– Медведь?.. Лиса?.. Гамбургский петух?..
Яцек поглядел в сторону берега. На мост ступили Михайло, Василиса и Петер.
– Боже мой! – сдавленно крикнул Ковалевский. – Нечистая сила!
Он выронил тетрадь, и раньше, чем раздался тихий всплеск, засверкали в предрассветной мгле босые пятки деревенского лирика, а ужасно оригинальный крик «А-а-а!!!» разнесся над рекой, пугая редких рыбаков да сонных уток-нырков.
– Наверное, Петер, у тебя слишком свирепое выражение лица, – предположил Ломоносыч.
Троица «нечистых» рассмеялась. Вот уж действительно, они, сами того не желая, помогли поэту добраться до деревни.
Перейдя мост, через несколько сот шагов Лисена почуяла земляка.
– Серега впереди, за вот этими кустами, – доложила она косолапому.
– Отлично, дуй к нему. Только осторожненько.
Через минуту обрадованные земляки обнимались, хлопая друг друга по спинам. Волк сильно морщился, но терпел боль в поврежденных ребрах.
– Ты, чего, Серега? – озаботился Михайло.
– Приземлился неудачно, – небрежно бросил волк. – Здорово, Петер! Что, не слопала тебя Лисенка?
– Как ты мог такое ляпнуть, серый?! – В голосе лисы странным образом смешались возмущение и елей.
Михайло и Серега усмехнулись.
– Гутен морген, Серьога! – чинно поприветствовал волка гамбургский петух. – Я испытывать радость видеть тебя живой! Василисья есть хороший спутниц.
– Как ты тут сам-то? – спросил Ломоносыч.
– Замечательно, – улыбнулся серый, кивая на корзину воздушного шара. – Ночлег с комфортом. И потом, это страна непуганых травоядных! Вчера я произвел краткую санитарную инспекцию и выявил козленка на привязи. Он явно был тяжело болен, наверняка для того и привязали, чтобы других не заражал.
Косолапый нахмурился, но ничего не сказал. Личный состав должен быть сыт и здоров. А хутора тут богатые, люди вырастят еще козленка. Михайло вздохнул, сравнивая здешние людские поселения с тамбовскими. В последние годы российские деревни были беднее некуда, никакой охоты. «Ничего, будет и в нашем лесу праздник», – встряхнулся Ломоносыч.
– Хватит прений, – постановил он. – Почти рассвело, нам лучше перебраться обратно на тот берег.
– Не лучше ли дождаться всех тут? – предложил волк.
– Во-первых, они тоже по мосту пойдут. Стало быть, их можно подождать с той стороны. Во-вторых, сдается мне, что все наши друзья, по идее, должны были добраться до корзины. Следовательно, с Ман-Кеем, Гуру Кеном, Колючим и Парфюмером что-то случилось, – объяснил свое решение Михайло. – Все, шагом марш отсюдова!
В этот раз на мосту никого не было.
Расположившись в кустах так, чтобы проглядывался берег и пространство перед мостом, воссоединившаяся четверка стала держать совет.
– Я согласна с Михайло Ломоносычем, – сказала Лисена. – Остальных что-то задержало. Получается, надо их искать, а не отсиживаться здесь.
– Может, все-таки передохнем денек? – спросил Серега, глядя на косолапого.
– И я о том же подумал, – согласился тамбовский губернатор.
Полдня почти ничего не происходило. Явился давешний поэт со старой дедовой берданкой и, конечно же, никого не нашел. Звери умеют прятаться так, что не каждый другой зверь заметит, не то что человек.
Птицы, посланные бобром-воеводой, также не заметили волка, лису и медведя с гамбургским петухом, зато не могли не обнаружить Эм Си Ман-Кея, зависшего с бурундукиборгами.
Священный танцпол, на который туземцы пригласили шимпанзе, представлял собой обширную низину с каменистым дном. Вокруг высился лес, склоны, покрытые травой, были идеальным местом для зрителей. Любители движения могли отплясывать перед возвышением, приспособленным под сцену. Шершавый гордо демонстрировал, «как тут все нафаршировано». Здесь были невообразимые ударные установки, собранные из старых железяк и пластиковых бутылок. Бурундукиборги нашли их в окрестностях местных деревень. Имелась у них и пара патефонных труб, играющих роль усилителей.
В жестяные банки из-под газировки поклонники хип-хопа насыпали камешков. Шершавый потряс одну. Шум получился преотличный.
– Йо, это руль, это нормуль, вопросов нуль! – восклицал Эм Си, разглядывая раздолбанную радиолу с покоящейся на ней пластинкой. – А как дела со светом?
– Цветомузыка – полный улет, – похвастался Шершавый. – Здесь каждую ночь тусуются тысячи светляков. Кроме того, сюда слетаются несколько сов. Ты видел когда-нибудь, как горят совьи глаза во тьме? Реальная кислота! Через часок сам все увидишь.
Солнце почти зашло. К сцене слетелись несколько клестов. Бурундуки вынесли кадку с водой.
– Это еще зачем, йо?! – спросил Ман-Кей.
– Для древесных лягушек. Знаешь, какой они звук дают, когда хором трещат? Цикады тоже будут. У нас адский шумовой замес, аж с елок хвоя сыплется.
– А дятлы есть?
– Неа, они отдельно. Была тут пролетом группа «Дятлз», но они играют попсу какую-то.
По мере наступления темноты постепенно собирались бурундукиборги. Музыканты-ударники потихоньку начали отстукивать затейливый ненавязчивый ритм. Птицы тихо пели, лягушки приглушенно извлекали почти космические звуки из воздушных мешков.
Когда сгустились сумерки, Шершавый подмигнул Эм Си и заявил:
– Вечеринка начинается.
Главный бурундукиборг вышел на сцену, поймал ритм, стал хлопать в ладоши.
Публика подхватила: хлоп… хлоп… хлоп-хлоп… хлоп… хлоп… хлоп-хлоп…
– Добрейшей вечеринки всем! – выкрикнул Шершавый.
Собравшиеся ответили дружным радостным криком. Ударники заколотили погромче. Темные тени фигурок танцоров качались в такт.
– Да будет свет! – скомандовал главный.
Сразу в нескольких местах взвились в воздух мириады огоньков. Светлячки начали ночные воздушные игры. Ман-Кей восхищенно выдохнул, потом глянул на лес и словно под холодный душ попал. С деревьев на него таращились десятки огромных желтых глаз.
«Совы, – догадался Эм Си, – а как напугали, я не умер едва. Лишним не будет впредь так никогда-никогда не робеть!» Шимпанзе запоздало понял, что ночные птицы смотрят не на него.
– Пускай начнется расколбас!!! – зычно проорал Шершавый.
Вот теперь все инструменты жахнули на полную громкость. Клесты и лягушки не отставали. На танцполе началась дискотека.
Эм Си и не заметил, как стал топтаться, подергивая плечами, прихлопывать в ладоши, вертеться на месте. Шершавый выкрикивал что-то бессмысленное и оттого заводное, потом подскочил к Ман-Кею, вытолкнул его на сцену.
– С нами неподражаемый, всеми уважаемый посланник далекого рэпа! – провозгласил главный бурундукиборг. – Давай, парень, покажи им всем! Читай в рупор, пусть все услышат.
Два раза шимпанзе-рэпера просить не нужно. Он подскочил к патефонной трубе и завел речитатив:
Come on everybody
Ради танца, танца ради!
Бурундукиборги, эй!
Я – Эм Си Ман-Кей,
У меня все о’кей!
Я слов, я слов не нахожу,
Я словно дома.
Я сов, я сов вижу, гляжу,
И совсем знакомо
Чувство, что я дома!..
Афро-англичанин нес привычную околесицу, публика ревела в восторге, незаметные малиновки-наблюдательницы, посланные Войцехом, сидели в ветвях и недоумевали, как можно так ужасно проводить время?
Колючего и Парфюмера Сэма, путешествовавших верхом на Иржи, было невероятно легко обнаружить. Они вообще не прятались. Еж и скунс по беспечности, а лошак искренне полагал, что ему скрываться не от кого.
Пернатые разведчики бобра-воеводы следили за чужаками, регулярно докладывая Войцеху, куда те движутся. Доклады не отличались разнообразием, иноземцы следовали вдоль реки, вниз по течению. Бобра озадачила информация о лошаке. «Гуру Кен не упоминал об Иржи, – размышлял воевода. – Забыл? Ну, о крупном копытном трудно не вспомнить. Неужели чужаки что-то скрывают? Вдруг у них такие же грабительские намерения, как у людей? Зачем обезьяна отправилась к этим отщепенцам, как их там?.. Бурундукиборги. Стыд и срам нашего леса. Неспроста это все, ой, неспроста…»
