Последовав его примеру, я продолжил завтрак. Туман рассеивался на глазах, блеснуло солнце и я наконец смог увидеть место нашей посадки. Вокруг цвела зелёная трава, такая яркая, что резало глаза, а то, что я принял за валуны, оказалось развалинами какого-то древнего сооружения. Ровным каскадом они опускались почти до края обрыва, где-то далеко внизу виднелась речка. Вид был шикарный и я пожалел, что не взял фотоаппарат, хотя, скорее всего, он был встроен в мой костюм, но спрашивать об этом Хата было стыдно.
— На левой руке есть панель включения видеокамеры, — шепнул он.
Вздрогнув, я дал парню пинка под зад.
— Больше этого не делай! Моя голова и мозги принадлежат мне, — зашипел я.
— Какие мозги?! — ответил Морелли. — Я вас уже вижу, подхожу с юго-запада, контрольное время три минуты.
— Это я не тебе, — сказал я. — Ждём.
— Извини, Теди, больше не буду, — пообещал Хат, сидя на земле, он собирал какие-то камушки.
Вяло махнув рукой, я пошёл навстречу полковнику. Да, похоже, Хат не так прост, как кажется… А на Гавайях был такой душкой, трескал рыбу, лупил людей по яйцам... Мне стоило начать подозревать его с того момента как он за месяц выучил все языки, но я был занят отдыхом и девушками. Когда мы доберёмся до города, надо будет спровадить Морелли и серьёзно допросить Хата.
— Ну что, какие планы, шеф? — спросил полковник, добравшись до меня.
— Пока ты непонятно где шлялся, мы всё выяснили. Теперь нам надо двигать к самому большому городу этой страны, расположенному у моря.
— Речь идёт о Лиме, столице Перу. Да уж, пешком до неё далековато. Надо придумать, как туда добраться.
Солнце стояло в зените когда три человека в чёрных футуристических костюмах добрались до дороги. Мы были покрыты слоем пыли, а Хат, несмотря на то, что был телепатом, умудрился по колено провалиться в кучу вонючего коровьего дерьма. И теперь мы с Морелли старались держаться от него подальше. Машин на дороге к которой мы подошли не было, зато повсюду ходили коровы. Перуанские коровы оказались на редкость наглыми сволочами, одна из них попыталась откусить мне ухо, но, получив кулаком в глаз, жалобно замычала и отошла в сторонку. Остальные рогатые просто ходили вокруг нас и очень скоро к пыли, покрывавшей наши тела, добавились исполинские мухи, переместившиеся с коров на нас. Больше всего их привлекала измазанная дерьмом нога Хата, где они решили устроить свой полевой лагерь с аэродромом.
Та к прошло два часа. Устав слоняться, от безделья мы устроили с коровами корриду — благо наши костюмы оказались сверхкрепкими, а то травмы могли бы быть серьёзными.
Коров спас появившийся из ниоткуда раздолбанный пикап грязно-оранжевого цвета, покрытый пылью не меньше нас. Морелли перегородил машине дорогу, а я пошёл к кабине вести переговоры. Хат объяснил мне, что чудо-костюм оснащён встроенным переводчиком, и поэтому языкового барьера я не боялся.
За рулём тачки сидел преклонных лет перуанец в драной соломенной шляпе и синем пончо. На его сморщенном от старости загорелом лице был неподдельный испуг.
— Привет, старик, — сказал я, нагибаясь к открытому окну.
— Вы пришельцы из космоса или боги? — спросил старик, рассматривая мой костюм.
— И то и другое. Мы американцы! Нам нужно в Лиму, отвезёшь нас?
— Великие американские боги, Лима далеко, поездка будет стоить много денег. Огромное количество денег!
— Как тебе не стыдно брать с богов деньги?! — обиделся я. — Сколько ты хочешь?
— Много денег, 20 солей!
— У меня нет соли, старик. Мы с тобой не на кухне.
Есть доллары, даю тебе сотню, хватит?
Увидев у меня в руках сотенную купюру, старик впал в ступор. Пощёлкав у него под носом пальцами, я вернул бедолагу в наш мир.
— Ну что, везёшь?
— Вы сделали старика Умберто богачом, великие американские боги, за такие деньги я отвезу вас хоть в Боливию, хоть в Эквадор!
— Отвези нас в Лиму, старик. И я дам тебе ещё столько же.
Глаза перуанца загорелись огнём. Он помог нам забраться в багажник и даже вымыл Хату ногу. Оказалось, что старик был портным и ехал в столицу продавать одежду, так что ещё за сотню — купюр меньшего достоинства у меня просто не было — я купил у него три пончо, три пары брюк и три шляпы. По дороге мы переоделись, в свёрнутом виде наши костюмы превращались в обычные рюкзаки, что было крайне удобно.
К вечеру старый рыдван въехал в столицу Перу — огромный шумный город Лиму. Попрощавшись со стариком, мы поймали такси и потребовали, чтобы нас отвезли в лучший отель в городе. Таксист, увидев сотню, округлил глаза и дал честное слово, что мы будем жить в лучшем номере самого шикарного отеля Лимы.
— Господин может не сомневаться, все самые важные наркоторговцы останавливаются только там.
Только теперь я вспомнил, что мы находимся в Южной Америке, родине коки, Пабло Эскабара и самой свирепой в мире наркомафии.
— Морелли, пистолет при тебе? — спросил я.
— Он всегда со мной.
Такси въехало в центральную часть города, дома вокруг представляли собой яркий пример колониального стиля. Всё-таки испанцы, помимо языка и истребления коренного населения, привезли сюда кое-что ещё. Однажды я был на Кубе и, надо заметить, архитектура на острове Свободы походила на перуанскую.
Когда наша машина, объезжая допотопные автобусы, выбралась на большую площадь, таксист, обернулся к нам и с гордостью сказал:
— Пласа де Армас, центральная площадь Лимы, а эта шикарная церковь — знаменитый Кафедральный собор, там похоронен великий Франциско Писарро, основатель нашего города.
— Мы не туристы, амиго, — оборвал его я, — незачем хвалится своим Писарро, по мне, так он — первый фашист в истории.
— Си, синьор, — обиженно пробубнил таксист.
— Зря ты его прервал, — сказал Морелли, — впервые на боевой операции чувствую себя туристом.
— Между прочим, за всё пока плачу я, — демонстративно показал я свой кошелёк. — По приезду в гостиницу, позвонишь в штаб Хаджету и потребуешь перевода денег. Тысяч двадцать нам хватит. Хат, а ты о чём задумался?
— Красиво, — просто ответил юноша.
— А по мне: та же Гавана, или Каракас. Пыль, грязь и нищета. У нас, Оултер, это называется странами третьего мира.
— Откуда вы знаете о третьем мире? — встрепенулся Хат.
— Из телевизора… — сказал я и осекся, — подожди-ка, а что ты подразумеваешь под третьим миром?
Ничего не ответив, Хат скосил глаза на таращащегося в окно Морелли. Ясно: расскажет, но позже. Не парень, а ходячий сундук с секретами и тайнами. И всё же ловко он обвёл меня вокруг пальца, я даже немного позавидовал. Обманул обманщика. Талантливый юноша. Хотя жизненный опыт у него, конечно, внушительный. Телепат, легко изучающий всё новое, считывает любую информацию как компьютер... Интересно, за какое время он научится водить самолёт? За день или за час? Мне бы его таланты! Всю жизнь мечтал. Ведь на самом деле, все мы в мечтах — герои и супермены…
Вскоре такси выехало на набережную и остановилось у помпезного белоснежного отеля.
— Полковник, звони в штаб. Хат, за мной, — коротко распорядился я, направляясь к ресепшену.
Портье был необычайно любезен, увидев у меня в руках веер из сотенных купюр, он тут же предложил мне лучшие апартаменты.
— Давным-давно, на заре развития бизнеса в них останавливался сам мистер Очоа! — восхищенно сообщил он, выдавая ключи.
Кто такой мистер Очоа я уточнять не стал: либо босс наркомафии, либо торговец оружием — другие здесь популярностью не пользовались. Удивившись отсутствию у нас багажа — свои суперкостюмы мы несли сами, — портье выдал нам в провожатые мальчика лет двенадцати, одетого в форму лакея. Поднявшись в лифте на последний этаж, мы зашли в свой номер. Что не говори, а апартаменты у нас были великолепные: на полу персидские ковры, на стенах картины, возле широкой балконной двери бронзовая статуя — мужчина на коне, видимо мистер Писарро собственной персоной. На огромном балконе располагался небольшой, но чистый бассейн, окружённый кадками, в которых росли пальмы.
— Неплохо, — сказал я, трогая пальцем воду в бассейне, — надо будет искупаться с дороги.
— Здесь убивали людей, — брезгливо сказал Хат, рассматривая номер.
— Опять ясновидение и телепатия? — ухмыльнулся я.
— Нет, здесь на полу пулевые отверстия и плохо смытая кровь, — сообщил Оултер, выходя на балкон. — Нам нужно поговорить, Теди!
— Позже, друг мой, — снимая с себя пончо, сказал я, — вначале отдых и обед, а потом — разговоры. Кроме того, не забывай, что нам нужно избавиться на время от полковника, ты ведь не хочешь чтобы наш разговор кто-то услышал? Тем более, лаптог…
— Хватит, Тед, — оборвал меня Хат, — ты прекрасно знаешь, что Морелли не лаптог. Я не глуп, поверь мне.
— Да уж верю, — тяжело вздохнул я и прыгнул в прохладные воды бассейна.
