— Заели? — с издевкой осведомился Сарь Сысоич.— То-то! Это еще самый слабый вид гипноза, а то запросто превратил бы тебя в рыбу, и ты или задохнулся бы, или наглотался в ванной воды и, наоборот, захлебнулся. Так-то, Витя, марципан несчастный, будешь знать, как издеваться над честными пришельцами.
Я снова гавкнул, хотя хотел сказать много обидных и нецензурных слов. С потолка донесся слабый шелест Севиного голоса:
— Кто-нибудь, сним-мите меня отсюда!
Подняв голову, я увидел, что Сева успел добраться до люстры и сидел, сгорбившись, обхватив ее тощими руками.
— А у него сейчас произойдет прилив крови к голове,— радостно сообщил мне Сарь Сысо- ич,— и он умрет в страшных судорогах.
Севино лицо и правда стало наливаться багрецом. Я забеспокоился, что выразилось в ча- стом-частом вилянии хвоста.
— Итак, марципаны, никто ничего не хочет сказать? — самодовольно спросил Сарь Сысо- ич.
— Снимите,— ответил Сева, похоже, мало понимающий суть происходящего.
— Для начала обсудим несколько условий. Я для вас — господин Сарь или, в крайнем случае, Сарь Сысоевич, но никак не Сысоич или сарделька, сосиска, сыч и так далее. Ясно?
Сева не ответил, а я был занят тем, что чесал себе задней лапой за ухом.
— Ага. Второе — беспрекословно выполнять все мои требования. Даже такие, как, например, покричать петухом под столом или прикурить мне сигарету, но не спрашивать, куда уходит дым, почему я не кашляю и все такое прочее. Ясно? Третье, и самое важное, покупать мне свежее мясо, килограмма два в день. Не меньше! А то у меня может развиться дистрофия. Надеюсь, господа, все понятно?!
— Снимите меня отсюда! — жалостно попросил Сева.
— А что надобно сказать? Ай, ладно, на этот раз обойдемся без лишних церемоний.
Что-то вновь произошло, и я обнаружил, что сижу на холодном линолеуме и отчаянно выдергиваю из-под мышки волосы зубами. Смутившись, я прекратил это занятие. В этот момент на стол с большим шумом упал Сева. Кратко, в прощальном стоне дзинькнули разбитые тарелки и стаканы. Опрокинулась непочатая бутылка пива...
— А теперь, марципаны, поднимите меня! — сказал из-под таза Сарь Сысоич.— И живее, так вас да растак.
2
Сева все еще оставался лиловым, когда мы снова уселись за стол и Сарь Сысоич принялся поглощать очередной кусок мяса.
На полу медленно расплывалась лужа крови, но никто, кроме меня, на нее внимания не обращал. Сарь говорил:
— Значит, так. То, что ваш этот Мусорщик меня как-то рассекретил,— хорошо. Остается только узнать как. Кто-нибудь из вас знает? Вижу, что знаете, потому что по вашим лицам читаю. Рассказуйте.
Я покорно сознался во всем, делая ударение на то, что Мусор прямо-таки всунул мне в руки злосчастный топор. А ударил я и вовсе с закрытыми глазами по велению кого-то плохого, подло шептавшего на ушко.
Сарь Сысоич слушал внимательно, неторопливо пережевывая кусок за куском, двигал нижней челюстью из стороны в сторону, а когда я закончил, сказал:
— Теперь ясно. Я сразу им на базе сказал, что шея не подходит, а они в один голос: «Да ну, что вы! Как это может быть! Мы все рассчитали!» Сами ведь знаете этих докторишек, на три головы больше и цветом зеленые в пятнышках, а соображают как ваши земные.
— Я т-тут вообще ни при чем! — вставил Сева, с некоторой плотоядностью вглядываясь в рот Саря.— Я стоял рядом!
— Соучастников тоже наказывают! Правда, не так сильно,— ответил Сарь Сысоич.— Например, в Трансервисе за воровство отрубают левое крыло, а если такого не имеется, то обе ноги или лапы! — Сева сухо глотнул. Сарь Сысоич, плохо скрывая презрение, оглядел его тощую фигуру и продолжил разговор: — Это все, конечно, как я уже говорил, хорошо, но перед нами, то есть перед вами, марципаны, возникает одна проблема. Я без тела все равно что хрен без хвостика, а телу без меня еще хуже. Отсюда вывод: кое-кто должен сходить и принести его сюда, чтобы я снова смог передвигаться! Догадайтесь с первой попытки, кого я имел в виду?
— Тело! — сказал Сева.
— Нас,— поправил я,— Мы должны найти тело и принести его вам.
— Вы гений, господин марципан! Эх, были бы руки, так зааплодировал бы, представить страшно! Но вы на меня не обижайтесь, это я так, от избытка чувств.
— А я все равно не понял! — обиженно сказал Сева.— Когда перед тобой едят мясо, очень плохо соображается!
— Не едят, а поглощают! А это не одно и то же. Будь я немного некультурней, я бы вам показал, как едят! Месяц занавески от лапши отмывали бы! А как, помнится, мы с самим Мишей Кретотовым курили, вам и не снилось! — Сарь Сысоич вздохнул, закатив глаза так, что зрачки исчезли под веками, и стал красочно описывать, как он и еще несколько друзей из разных измерений побывали на дне рождения И. И. Василькова и что из этого, собственно, вышло. Он так растрогался от нахлынувших воспоминаний, что отдал Севе остатки мяса. Сева был не против и принялся обжаривать куски на сковородке. По кухне разлился сладковатый запах вперемешку с дымом от выкипающего масла. Учуяв его, Сарь Сысоич вернул свои глаза на обычное место и замолк.
— В общем, вам все ясно! Вопросы будут? — спросил он через какое-то время.
— Будут! В чем мы тело потащим?
— А зачем его тащить? — удивился Сарь Сысоич,— Тело, оно, как и любой другой источник искусственной энергии, ходит само по себе, если его, конечно, хорошо попросить.
— Как именно? — Сева снова уселся за стол, поставив перед собой нечто похожее на бифштекс, и всадил в него вилку.
— Хорошо! — отрезал Сарь, но потом смягчился.— Один мой знакомый, а вернее, предок по материнской линии всегда говорил своему телу «пожалуйста». Но тело у него было на редкость привередливым и всегда отвечало: «Пошел к черту, козел!» Однако стоило только поставить его ноги в тазик с холодной или горячей водой, оно соглашалось на все, что угодно.
— Возьму тогда утюг! — сказал я и хотел было встать, но Сарь громко воскликнул:
— Только без жертв!
Я сел.
— А в самом деле, почему нельзя утюг? — 1 невинно поинтересовался Сева. Наевшись, он всегда становился чуточку наглее.— Тело-то небось помялось!
— Я вам сейчас, марципаны несчастные, гвоздь в ухо воткну, тогда узнаете, где у нас мелкие Женовы родственники ночуют. Какой утюг, я вас спрашиваю?
— Мм... электрический. Что, нет? — Сева еле-еле успел увернуться от ярко-голубой молнии, пронзившей воздух в миллиметре от его уха. Молния, пропалив в кухонной двери дырку, скрылась внутри квартиры.
— Хорошо,— сказал я,— мы идем. Только еще одно.
— Что? — нехотя спросила голова.— Только лазерных пушек чур не просить и баб на ночь, - а то был тут один такой! Все ему модель хотелось! ) Ну и попался на пустячке. Зарезала она его ножом для колки льда, да и растворилась в воздухе. Бытовое, так сказать, самоубийство.
— Не, баб нам не надо,— уверенно сказал отошедший от испуга Сева.— Правда?
— Тебе хорошо, у тебя Марья,— сказал я.
— Сообщай быстрей, что еще нужно,— встрял Сарь,— а то сейчас с баб начнете и пьянкой закончите. Жди потом до утра, пока протрезвеете.
— Я вот о чем. Нас около туалета все знают. Ну, сам понимаешь, местные торгаши с ларьков, другие... В общем, появляться нам там нельзя. Если тело обнаружили, то вмиг заберут как свидетелей.
— А то и подозреваемых! — добавил Сева,— Поп-прошу не забывать, что нас, возможно, видели, когда мы убегали... покидали место преступления!
— Что вы предлагаете?
— Ну... Хотелось бы остаться незамеченными,— замялся я, пытаясь подобрать подходящие слова,— как ты...
— Вы! — рявкнул Сарь.— Или господин Сысоевич! Я уже говорил!
— Как недавно меня вы в собаку превратили. Может, и сейчас в кого-нибудь?
— Это можно! В кого?
— В кого...— Я задумался.— Ну, например, меня в старушку...
— А друга твоего в зверушку? — оживился Сысоич.— А ты что же, думаешь, старушка, несущая слоненка, и безголовое тело, шагающее следом, не привлекут к себе внимание?
— А п-при чем тут с-слоненок? — Сева подозрительно сощурился и поджал губы.
Голова Сарь Сысоича, слабо шевельнувшись в тазике, ответила:
— При том, что я все равно не умею в слоников превращать. Даже не превращать, а гипнотизировать. Это только Копия Фильда умеет, когда пьяный, да и то ненадолго.
— А ты что умеешь? — спросил я и тут же заставил себя поправиться, увидев грозный взгляд пришельца из-под заляпанных кровью густых бровей.— То есть я хотел сказать, вы что, умеете гипнотизировать?
— Многое. Я бы сказал — все, кроме обезьян, тигров, лошадей и Васи Божевольного, у него фигура непропорциональная.
Я понимающе кивнул и поспешил встать из- за стола, вспомнив, что хотел позвонить Мусорщику. Сева, пережевывая особо крупный кусок, что-то невнятно промычал и отодвинулся вместе с тарелкой к стене.
— Ты еще отрыгни за столом,— с презрением произнес Сарь Сысоич.
Я вышел в коридор, где на полке возле зеркала разместился телефон. Набирая номер, я мысленно представил реакцию Карла и ухмыльнулся. Он почти наверняка захочет засунуть голову Саря в мешок и отнести в научную лабораторию. За деньги, естественно. Сарь Сысоич этого, конечно, не захочет, и будет довольно приятно наблюдать за похождениями Мусора по потолку или за его превращением в собаку.
