Трубка подала первые гудки. Я прислонился к стене и стал ждать.
— И скажи ему, чтобы топор прихватил! — крикнул из кухни Сарь Сысоич. Я не стал его расстраивать, поскольку топор Мусор, скорее всего, забыл в киоске, а продолжал слушать протяжные гудки.
— Давай-ка, марципанчик, обсудим, в кого тебя превратить,— донеслось до меня. Сарь Сысоич явно издевался.— Не в кашалота же, в конце-то концов.
— Может, в собаку? — предложил Сева полным отчаяния голосом.
— Примитивно. И не стоит к тому же повторяться. Давай оригинальнее...
К телефонной трубке на другом конце провода так никто и не подошел. Я ради приличия постоял еще немного, повесил трубку и вернулся на кухню.
— ...рыбки в самый раз! — оживленно твердил Сева.
— В рыбок,— передразнивал Сарь Сысоич, отображая на лице полное отвращение ко всему сущему.— А ты думаешь, тебя так будет удобно нести? В трехлитровой банке-то?
— Нести можно и не в банке,— настаивал Сева, видимо проникнувшийся к рыбкам чрезвычайной любовью.— В пакете, например.
— Ага. Это так — старушка, несущая рыбку в пакете на вытянутой руке! — хохотал Сарь Сысоич.— Репин несчастный. Пикассо! Леонардо, хрен, да Винчи!
Затем он обратил все внимание в мою сторону.
— Ну, а у нас как дела?
— Мусора нет.— Я пожал плечами и сел на табуретку, подальше от тазика. Отсюда мне было видно макушку Сысоича и его левый глаз, который заметно возвышался над правым.— Одно из двух: либо его уже поймали менты, либо он перебрался к кому-нибудь из друзей и боится прийти домой.
— А у нас тоже новость,— мигнул левый глаз Саря.— Мы с Севой посовещались и решили, что ты — это старичок, а он пущай будет кошкой.
Судя по Севиному обескураженному виду, он сам узнал об этом только что.
— А почему не старушкой?
— Потому что у тебя нет женской одежды!— весомо ответил Сарь Сысоич.
— И я буду бежать по снегу лапками? — ужаснулся Сева.
— К чему? Витя понесет,— сверкнул зрачками Сысоич,— А я тут останусь. Мне надо передать кое-какие сообщения своим коллегам по работе. Вопросы будут? Если да, то я на них все равно не отвечу, потому что устал.
Я закрыл рот. Сысоич зевнул:
— Так. Становитесь поближе, сейчас я проведу сеанс гипноза.
Мир вокруг меня дрогнул, я вдруг почувствовал, что начинаю стремительно стареть. Ощущение не из приятных, поверьте мне. Плечи мои опустились вниз, тело согнулось, а на спину словно навалилась каменная плита. Вдруг оказалось, что у меня всего четыре зуба, мигрень, склероз в начальной стадии и целый букет разнообразных болезней, о которых человек в тридцать семь лет не имеет ни малейшего представления. Из моих морщинистых и дрожащих рук с громким мяуканьем вырывался огромный жирный сиамский котяра. Он одним прыжком преодолел расстояние между кухней и комнатой и уселся на тумбочке возле зеркала.
— Неужели я так быстро состарился? — прокряхтел я, делая первый робкий шаг. К моему величайшему удивлению, я не рассыпался в тот же миг на множество песчинок.— Так я буду год до ларька идти.
— Искусство требует жертв,— заметила отрубленная голова.— Тебе еще повезло, погляди на Севу.
В ответ из комнаты донеслось полное боли и тоски мяуканье, и у меня сжалось сердце.
— Хорошо,— сказал Сарь,— добавлю еще шесть зубов, но не больше. Ты и так на старичка не очень похож, а с зубами совсем выглядишь лет на пятьдесят!
— Семь! — вздохнул я, тщетно пытаясь выпрямить спину.
— Шесть! — грубо отрезала голова и добавила зловеще: — Если шесть не захочешь, вообще челюсть выну! Будешь как мой сосед по плазмеру!
Я понуро кивнул дряхлой головой с маленьким пучком белых волос в области ушей.
— Тогда если минус один зуб, то плюс одна просьба.
— Марципанам все, что угодно! — Лицо Сы- соича расплылось в хамской улыбке.
— Надень на Севу намордник! — попросил я.— А то, случись что, не сдержится, кусаться начнет, а мне отвечать. Да и ни к чему внимание привлекать!
— Я так вообще за то, чтобы ты его с собой не брал. Зачем тебе Сева? Так, баловство одно. Но, раз уж ты хочешь, сказано — сделано.— Сарь Сысоич моргнул, и на морде без устали орущего сиамского кота возник намордник.
— Ну как?
— Хорошо,— ответил я.
Сева зловеще заорал и впился когтями в линолеум.
А на улице было все так же слякотно и противно. Вдобавок, как это бывает зимой, быстро темнело.
Засидевшись на кухне за разговорами с головой Пал Палыча Чуварова, мы не заметили, как время быстро-быстро подкатило к шести часам вечера. Пришлось поторопиться — тело наверняка уже давно увезли, но хотя бы можно было постараться выяснить куда.
Я выбивался из последних старческих сил, но все равно максимальная моя скорость не превышала скорости среднестатистического первоклассника, который не очень спешит в школу. Обгоняли меня все, а некоторые склонные к садизму толкали в бок и рычали: «Пост- ронись, старый!» Я сторонился как мог. Из сумки гневно ворчал Сева, тщетно стараясь высунуть голову. Когда я только запихнул его в сумку и вышел на улицу, Сева едва не выпрыгнул, оказавшись на редкость изворотливым, пришлось резко застегнуть молнию, в результате чего защемил ему левое ухо. Ору было! Местами мне казалось, что из сумки доносятся человеческие ругательства, а иногда и не на русском языке. Как бы там ни было, я поспешил прижать вертящуюся сумку к боку и свернуть в парк.
В парке горели фонари и дорогу посыпали песком, но суше от этого не стало. Осталось только хвалить себя за то, что вместо кроссовок надел сапоги. Ну скажите, какие на старике могут быть кроссовки?
Парк прошли в гордом молчании. Точнее, Сева ворчал и все время ворочался — ему явно было не по себе в кошачьей шкуре, но пожалеть его я не мог. У самого трещали все косточки, а те шесть зубов, что торчали, как у кролика, в центре, ныли и требовали скорейшего лечения.
Выйдя из парка, я свернул на улицу Североморскую и пошел к киоскам. Около поворота к скамейкам, где через дорогу находился Мусорщиков туалет, я сбавил свою космическую скорость до предела и, приоткрыв сумку ровно настолько, чтобы сиамская голова с трудом пролезала, сказал:
— А теперь не ворчи и помалкивай. Чем быстрее управимся, тем быстрее станешь человеком. Понял?
Кот жалостливо мяукнул.
— Я знаю, что там темно и неудобно. Я тоже чувствую себя так, словно неделю назад помер.— Я закинул лямки сумки на плечо и неторопливо пошел к скамейкам.
Почти сразу стало ясно, что тело нашли. Вокруг туалета стояла оживленно галдевшая масса, загораживая весь обзор. У обочины нервно тарахтели две машины — милицейская и «скорая». У милицейской машины столпилось человек пять в форме, отчаянно удерживая напор двух журналистов и оператора с гигантской камерой на плече.
— Мгм... и что делать будем? — спросил я у сумки.
Сева коротко мяукнул и дернул в сторону столпотворения ухом.
— Я не понимаю,— признался я.— Ты же не думаешь, что нам придется говорить телу «пожалуйста», а потом вместе с ним убегать? Посмотри на меня!
Судя по Севиному лицу, он думал о чем-то другом. Задумался и я. Но, положа руку на сердце, на ум упорнейшим образом ничего не приходило.
Тем временем масса говорящих и обсуждающих происшествие людей расступилась и показались санитары с носилками. Ловко лавируя между нерасторопных граждан, они мелкой трусцой подбежали к машине «скорой помощи», отворили задние дверцы и засунули внутрь носилки. Своим слабым старческим зрением я разглядел, что на них покоилось. Сарьсысоевское тело, даже не укрытое простыней. Закончив погружение, санитары сели в машину и уехали. Толпа, освещенная фонарями и подгоняемая милиционерами, стала постепенно расходиться.
Я все еще стоял и думал, что бы предпринять, когда рядом возникла милая старушка лет семидесяти.
— Послушайте,— окликнул я ее. Она остановилась, повернувшись в мою сторону, и улыбнулась. Вид сверстника с сумкой и котом, видно, очень ее обрадовал.
— Что здесь произошло? — спросил я, подходя ближе.
— Какой милый котик! — слащаво промурлыкала старушка.— Это ведь сиамская порода?
— Ну... в общем, да! — замялся я.— Так вы не расскажете?
В голове с необычайной ясностью зародился план добычи тела. Я стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.
— Ничего особенного. В платном туалете обнаружили обезглавленного мужчину. Вот голову не нашли. Говорят, что это уже шестое убийство и все похожи как две капли воды! Представляете? Это маньяк, я уверена.— Она нагнулась и сухим пальцем с коричневым ногтем провела по голове Севы. Севу заметно передернуло.
— А что это он у вас в наморднике?
— Кусается сильно,— ответил я, а в голове план назревал, тяжелел и просился, чтобы его немедленно сорвали с ветки.— А куда его теперь? Я тело имею в виду.
— Куда ж еще можно?! В морг, конечно.— Старушка бросила на меня недоуменный взгляд и снова стала созерцать Севу.
— В морг! — как эхо повторил я.
— А зовут его как?
