— Но в нашей воле продолжить наше расследование, невзирая на…
— И это ты называешь нашим расследованием?
— Знаешь… Можно ли сделать вывод, что наше расследование подобно порнографии — мы не можем дать ей определения, но узнаем, когда ее видим?
— Конечно, нет!
— А вот и да! Конечно, да!
— И в итоге? Имею в виду, через три дня, которые ты обозначил.
— Что — в итоге?! Триада расшевелится, наделает глупостей. Мы их всех хватаем — на законных основаниях.
— А Сань-Ван? Узник, так сказать?
— А… выпускаем! Через те же три дня. Никаких официальных извинений, к черту формальности. Захожу в камеру, даю ему по башке, запихиваю в багажник, вывожу на пустырь, вышвыриваю. И подоспевшие агенты ФБР, совершенно случайно оказавшиеся неподалеку, тут же берут его за шкирку. Теперь уже на законных основаниях, основываясь на оперативных данных, обретенных в эти три дня. Ну, далее по схеме: вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на адвоката, вы имеете право… Имеете, имеете. Но! Не можете.
— И помощник директора ФБР, мистер Скиннер заранее санкционирует весь твой, с позволения сказать, план действий.
— Да пошел он!
— Он не пойдет. А вот послать… и тебя, и меня — проще простого.
— Не-ет, теперь уже не просто! Теперь ему сложно послать — и тебя, и меня! Я как его подопечный наломал столько дров, что теперь он вынужден ждать и надеяться — вдруг да сложит агент Малдер из них какое-то подобие хижины. Тогда можно доложиться в штаб-квартиру, в Вашингтон: операция успешно завершена, особо отличившиеся будут, как минимум, прощены. А если не сложится хижина, то рухнувшие бревна-дрова погребут под собой и старину Уолтера. Так станет ли он форсировать собственное погребение? Нет. Дождется финиша. Пусть промежуточного.
— Да ты психолог, Малдер!
— Ты. сказала, Скалли.
— Что ж. Не убедил, но эрудицией подавил. А насчет узника…
— Ну? Ну?!
— Ты сейчас будешь долго смеяться, однако… Я бы его все же допросила.
— Я бы, по совести, тоже. Но… Почему ты?
— А кто? С тобой, с похитителем, он наверняка замкнется. Скиннер и вовсе отпадает. Зачем ему усугублять беспредел подопечных собственным участием? Остается…
— Но тебе-то это зачем, Скалли?
— Чисто профессиональное. Расследование есть расследование. И — не порнография. Мне надо держать марку, напарник. Понимаешь?
— Пока смутно.
— Видишь ли, Малдер… Манера сначала закончить расследование и собрать все свидетельства против подозреваемого, а в последний момент оглушить его фактами — оставим все-таки дилетантам-сыщикам, придуманным дилетантами-беллетристами.
— Типа?
— Типа Пуаро. Типа Марпл… В реальности — девяносто девять процентов из ста, фигурант будет знать все о расследовании к тому времени, когда ты войдешь в его кабинет… или в камеру. Если он действительно виновен, ты предоставил в его распоряжение энное количество времени… скажем, те же три дня… чтобы сочинить удобоваримый сценарий, а ты не смог припереть его к стенке фактами, которые легко проверить.
— Нет, почему! Я сначала припер его к стенке. Там, в Гринвич-Виллидже. Но он, гадюка, так больно щиплется! Кун-фу, смертельные удары, ки-ийя! Т-тоже мне, ниндзя! Ну и… дал ему по башке!
— Я фигурально, Малдер.
— А я чисто конкретно!
— Давай все-таки фигуральна.
— Ладно, давай. Желание дамы…
— Я не дама! Я напарник! Или?
— Напарник, напарник. Ладно, давай, напарник, продолжай.
— Продолжаю. Если фигурант и впрямь виновен, то не склонен признаваться. Будет лгать. Качество лжи прямо пропорционально наличию времени на ее подготовку.
— Из чего следует, Скалли…
— Из чего следует, Малдер, — оперативный допрос фигуранта Сань-Вана… если не поможет, то и не повредит. И чем оперативней, тем продуктивней.
— Что ж, не убедила, но эрудицией подавила. Одна загвоздка, Скалли… Скиннер!
— А куда он денется!
— И я о том же. Даже если согласится, чтобы ты допросила Сань-Вана, то куда он при этом денется? Не фигурально. Конкретно. Не присутствовать он просто не имеет права. Присутствовать — тем более.
— К чему ты клонишь, Малдер?
— К тому, к тому. Надо понимать, Скиннер будет контролировать ход допроса из «каморки». Захочет контролировать. Так? По ту сторону зеркала?
— Н-ну, в общем… Наверное…
— А я?! Я ведь тоже буду там. Да-да, Скалли, не спорь. Буду! Хочу проконтролировать.
— Так я и не спорю, Малдер.
— Угу. Агент Скалли с блеском «раскалывает» фигуранта. После чего из «каморки» извлекают парочку бездыханных наблюдателей, в экстазе перегрызших друг другу глотки.
— Ну, Малдер! Или эмоции, или работа.
— Видишь ли, Скалли… Разумеется, работа. Эмоции побоку. Для меня. А вот для так называемого старины Уолтера…
— Так называемого? Железный Винни раньше всегда умел держать себя в руках. Железный…
— Именно. Раньше. А нынче… В общем, Скалли… Как бы тебе сказать…
— Говори, говори, напарник! Словами!
— В общем, если по окончании твоей беседы с фигурантом по имени Сань-Ван в «каморке» окажется труп, не удивляйся. Мой ли труп, или труп так называемого старины Уолтера… не удивляйся.
— Малдер? И шуточки же! Ты сардоник?
— Не сардоник. Не шуточки. Просто учти…
— Малдер? Ты не договариваешь!
— А, все равно не поверишь. Я и сам пока не верю до конца. Но проверить — почему бы и нет. Одна просьба, напарник. Даже пожелание!
— Да, напарник?
— Не дави на фигуранта… Не дави, Скалли! Я же тебя хорошо знаю, Дэйна. Не надо. Не пережми! Если этот хитро-желтый упрется-замкнется, не настаивай! В наших интересах, поверь!
— В наших — в чьих?
— Прежде всего, в твоих. Если угодно, и в моих. А равно, если угодно, в интересах так называемого старины Уолтера… если он хочет прожить подольше.
— Малдер? Малдер! Ты трижды, даже четырежды пропедалировал «так называемого». В чем дело, напарник?
— Так скажу тебе, напарник… Я не из тех, кто подставляет правую щеку, получив по левой. Или наоборот? Левую, получив по правой?
— Не мудри, Малдер! Проще, проще!
— Куда проще! Если получил по левой — получил от правши. А по правой — от левши. Встану-ка я в «каморке» по левую руку от так называемого старины Уолтера.
— Н-не улавливаю, извини.
— Гипотеза, напарник. Пока гипотеза… Ладно! К делу. Заодно и проверим! Гипотезу… Так ты не дави, Скалли, очень прошу, не дави.
— Не стану.
— И последнее… Гм!.. Зеркало. В комнате для допроса-зеркало. Не смущает?
— Нет. Нет! Уж тут-то я буду знать, что в нем, то есть за ним — свои!
— Свои — кто?
— Ты. И… Скиннер. Ну, как обычно! В первый раз, что ли!
— Я — да. И Скиннер — свой, говоришь?…
Допрос?
Глупо слушать!
— Имя?
— А ты кто, зеньсина?
— Здесь вопросы задаю я.
— Кто — ты? Где — здесь?
— Повторяю, здесь вопросы задаю я. Имя?
— Э-э, я по-английски немнозько плехо…
— Свое имя — тоже по-английски? Тоже плехо?
— Мое имя? Посему мое?
— Потому что не мое!
— А какое твое?
— Здесь вопросы задаю я.
— Ты — кто? Здесь — где?
Снова здорово! И так до бесконечности. Замкнутый круг.
Достаточно. Или Сань-Ван полный дебил. Или весьма удачно играет дебила. Или… агент Скалли, гм, теряет квалификацию.
Все. Допрос окончен. Забирай его, Малдер. Где ты там, напарник?
Напарник Малдер, как и положено, за стеклом. За непроницаемым для допрашиваемого стеклом, но мы-то с вами знаем…
А и допрашиваемый знает. Знает?! Скалли поднялась, давая понять, что допрос окончен. Стараясь ни в коем случае не бросить взгляд в обширное зеркало во всю стену.
Чтобы не расшифровать наблюдателей? Да, и поэтому тоже. Но главное — просто потому, что… зеркало. Насмотрелась она, знаете ли, в зеркала за последнее время!
А вот допрашиваемый Сань-Ван, похоже, не насмотрелся. Встав, в свою очередь, с привинченного к полу кресла, мягко, по-тигриному шагнул вплотную к непроницаемому для него стеклу, расплылся в тонкой ухмылке, постучал костяшками пальцев по гладкой поверхности — в манере «позвольте войти?» И еще, бастард, ручкой на прощанье сделал Малдеру!
Малдер готов поклясться — именно ему фигурант Сань-Ван сделал ручкой! Не наугад блуждая взглядом по зеркальной поверхности, а безошибочно встретившись глазами.
И! И Скиннер, до того злобно пыхтящий по правую руку от Малдера в тесной «каморке», при этом явственно хмыкнул. Хмыкнул, хмыкнул! С чувством глубокого удовлетворения! Малдер готов поклясться!
* * *
И еще раз хмыкнул помощник директора ФБР, мистер Скиннер, уже при, так сказать, «разборе полетов», в собственном кабинете. Когда довел до сведения агента Малдера и агента Скалли свое решение, и оба напарника, не сговариваясь грянули: «Вот уж нет!»
