Дверь новая. У двери двое здоровущих мужиков. Я бы даже сказал, что это скрытые айраниты. Но нет! Не айраниты. Онтеро тоже удивлен. К тому же он как–то сказал, что мы чувствуем нашу кровь. Здесь – никаких ощущений. Здоровущие, но люди! И в этой местности так: если здоровущий, то туп. Сила заменяет интеллект. А то, что заменяет, было видно по лицам этих индивидов. В руках короткие и внушительные дубинки. По тому, как ловко они умещались в здоровенных лапах этих дядей, было видно, что владеть ими умеют. Короче, профессиональные вышибалы. Непонятно только, что они тут делают.
Я спрыгнул с Джупана и подошел поближе. Взгляды церберов сфокусировались на моей персоне.
– Где хозяин? – деловито спросил я.
– Клюб закрыт! – сообщил мне один из вышибал.
– У тебя что, со слухом проблемы? – осведомился я. – Я тебя не спрашивал: открыт или закрыт. Я тебя спрашивал – где хозяин? Разницу чувствуешь?
– Клюб закрыт, – угрюмо повторил вышибала, удобнее перехватывая дубинку.
Ясно! В примитивное пропускное устройство вставлена одна–единственная фраза. Иных вариантов ответа не предусмотрено. Вероятно, есть что–то, переключающее это несчастье на «вход», но что именно? Создавалась ситуация, имеющая два решения. Одно длительное (сторонник его – Сема, по лицу видно), второе – краткое (мое, тут и к бабке не ходи).
Страж двери, так и не успев ничего сообразить, неожиданно «налетел» на своего товарища. Масса, помноженная на неожиданность, создала силу инерции, непреодолимую для обоих держиморд. Они так и загрохотали своим набором костей и дубинок по мостовой.
– А разница была, – сообщил я двум телам на мостовой.
Створки двери от хорошего пинка ногой резко распахнулись.
– Входи, дорогой Карлсон! Ну и вы, малыши, тоже, – провозгласил я, переступая порог. – Эй, хозяин! Дверь сего заведения была гостеприимно распахнута. Вот мы и зашли.
В глубине помещения, за дверью на кухню, что–то загрохотало и коротко ругнулось. Дверь приоткрылась, и в проем осторожно просунулась голова хозяина таверны.
– Кто там? – осведомились хриплым голосом. – Клюб пока еще закрыт. Приходите вечером. И вообще, кто вас впустил?
– Та–а–ак, – протянул я. – Зазнался, значит! Не узнаешь, значит. Кто нас впустил, спрашиваешь, значит. Ну, теперь не обижайся!
– Влад, ты один справишься? Или все же разрешишь мне присоединиться? – с нездоровым интересом спросил Валерка, становясь рядом со мной.
– Может, сначала споем? – вмешался Онтеро. – Так он тебя быстрее узнает. Заодно и дадим всем знать, что мы прибыли.
– Смотри, Влад! А ведь вон тот, на полотнище, на тебя здорово похож, – заметил Семен, указывая на кусок ткани, висевший в противоположном конце зала.
– Ну не то чтобы очень, но сходство есть, – кивнула Катя.
– О! Кто к нам пожаловал! – наконец–то сообразил хозяин. – Сам основатель с соратниками! Нет–нет, для вас вход всегда открыт! Проходите, присаживайтесь!.. Эй! Кто там? А ну быстро поднимите вещи дорогих гостей наверх, в их комнаты! Теперь понятно, почему вас пропустили на входе. Надо же, какие сообразительные парни мне попались!
В это время «сообразительные» парни, с дубинками наперевес, ввалились в дверь таверны.
– О! Хорошо, что вы здесь! – отреагировал Онтеро. – Займитесь нашими конями! Они там к коновязи привязаны.
– С белым и вороным поосторожнее! – счел своим долгом предупредить Семен. – Они, если что, могут довольно сильно укусить.
Я же внимательно рассматривал хозяина таверны. Очень внимательно.
– Интересно. И на что же меня без меня подписали? – грозно спросил я, закончив осмотр. – Лучше сам признайся, морда спекулянтская, пока я за твою таверну всерьез не взялся. Это что за натюрморт вон там висит? О каком основателе ты толковал? Излагай! Быстро и четко, чтобы я сразу понял. А чтобы было быстрее и четче, вспомни наш последний визит и в каком виде твоя таверна была после него. Так вот, то, что было, – это можно назвать детским лепетом по сравнению с тем, что будет. Начинай! Я жду.
– Дык ведь… – нерешительно заговорил хозяин. – Как вы, значитца, в тот раз уехали, собрались благородные кавалеры…Вот тут и собрались. А где же им еще собираться–то? Только тут и можно. Потому как тут…
– Короче! – рявкнул я. – Собрались. И что?
– Так и решили они принять тебя, благородный Влад, в число основателей ордена. Потому как ты указал путь, по которому следувает идтить.
– Это кому я указывал путь? – подозрительно спросил я.
– Да если тем путем, который указывал Влад, идти, то полгорода снесено будет в первую же ночь! – убежденно спрогнозировал Валерка.
– Дык благородному Кетвану и указал ты путь, – отчаянно заговорил хозяин. – Мол, нечего тут сидеть и эль просто так дудлить. Надо сначала нечисть какую зарубить, а потом уже и праздновать. А таверну мою было решено назвать клюбом. Ты, помнится, в прошлый раз все время так называл мою таверну. А какой же клюб – без портрету основателя? Так сам благородный Кетван сказал. Он и маляра привел, чтобы этот портрет нарисовать. Этот маляр, пока рисовал, бочонок лучшего гномьего эля вылакал, стервец! Мол, это ему какого–то вздохновения придает. Не знаю, что мой эль ему придавал, только после него этот художник сам без всякого вздохновения валялся.
– Угу, – понимающе кивнул Семен, внимательно рассматривая гигантский портрет. – Фоторобот составлен со слов свидетелей. Надо сказать, что неплохо составлен. Хоть какое–то сходство имеется, не то что у наших земных доблестных органов.
– Бочка от эля осталась? – деловито спросил я. – Никуда ее не девай! Я в нее этого горе–художника запакую и, на манер князя Гвидона, морем плавать отправлю. Тут где–нибудь поблизости моря имеются?
– Для такого дела – найдем! – оптимистично потирая руки, пообещал Онтеро.
Не успели мы толком расположиться в отведенных нам комнатах, как раздался осторожный стук в дверь.
– Не заперто! – отозвался я.
В проеме приоткрывшейся двери обозначилась физиономия хозяина таверны.
– Там, в конце улицы, благородный кавалер Кетван появился. Ты, благородный Влад, указывал, чтобы я, значитца, тебя предупредил о том.
– Очень хорошо! – Я одним рывком встал на ноги. – Можешь заниматься своими делами. Свободен!
Голова хозяина мгновенно исчезла. Я услышал дробный топот ног по лестнице, ведущей на первый этаж.
Кавалера Кетвана под портретом основателя встретил… сам основатель. Мало того – встретил в окружении своих соратников, коих выдернул из их комнат железной рукой и с недрогнувшим сердцем. Ввиду этого обстоятельства выражения лица соратников были далеки от проявления чувств доброты и всепрощения.
Единственной, кого мне не удалось призвать в ряды окружения, была Катрина. На мое требование выйти и присоединиться она ответила коротко и ясно, что в переводе примерно звучит так: «Отстань! Я устала и спать хочу».
Переждав всю гамму чувств, пробежавшую по лицу кавалера, я сурово спросил:
– Так! И что же это за художества? Вон там, у меня над головой.
– А как же? – радостно отозвался Кетван, нимало не смущенный суровостью моего тона. – Так уж положено! Если есть основатель, то его надобно изобразить надлежащим образом.
– Что?! – возопил я, услышав сдавленный смешок за спиной. – Это и есть «надлежащий образ»? Ты что, с замковой стены свалился? Где я, а где образ?
Кетван озабоченно сравнил оригинал с портретом и покачал головой.
– А ведь говорил я ему, что не похож. Что же теперь делать? Проткнуть его мечом, что ли, или заставить перерисовывать?
– У меня гномьего эля больше нет! – решительно заявил хозяин таверны. – Мне его вздохновения без надобности!
– Да вообще этот портрет не нужен! – решительно заявил я.
– Да какой же клюб без портрета? – удивленно поднял брови Кетван. – Ты же сам говорил, что в клюбе вешается портрет основателя!
– Это когда я такое говорил? – изумился я.
– А в аккурат после того, как мы последнюю бочку эля тут выпили и собирались идти в соседнюю таверну, – напомнил мне Кетван.
– Что–то такое было, – попытался вспомнить Валерка. – Точно сказать не могу, но что–то ты такое говорил.
– А я не помню, – отмахнулся Онтеро в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Понятно, – вздохнул я. – Так вот, благородный Кетван. Не клюб, кстати, а клуб может обходиться и без портрета основателя. Особенно без такого вот портрета! Главное – не портрет, а дух клуба! Ведь клуб – это, в сущности, тот же орден, только неофициальный. Да и какой же я основатель, скажи на милость? Кто тут проводил соответствующие изменения и принимал решения?
– Ну я, – вынужден был признаться Кетван.
– Вот, значит, ты и есть основатель, – подвел итог я.
– Но ты же указал нам путь! – запротестовал Кетван. – Сейчас половина нашего ордена отправилась в поход, дабы стать достойными членами этого клю… клуба, – поправился он.
