— И плащ.
— Чёрный с красным подбоем? — ненавязчиво поинтересовался Сергей, и я кивнул:
— Смотрелось бы шикарно.
Покрутившись перед зеркалом ещё немного, я невольно задумался о прогрессирующем нарциссизме и, со вздохом отвернувшись, сказал:
— Ладно, хватит любоваться. Есть дела и поважней.
— Как и у меня, — хлопнув ладонями по коленям, решительно поднялся Глушаков. — Пойду жену успокою, да и остальных тоже.
Сергей не стал уточнять, кого именно причислил к «остальным», но я и так понял. Судя по всему, магическое сообщество серьёзно так напряглось, приняв за арест то, что в тюрьме оказались архимаг и Ко. Впрочем, так всё и выглядело со стороны, это я должен признать. Возможно, данные действия даже приняли за начало массовых репрессий со стороны инквизиции. Хотя тут палка о двух концах: раз боятся, значит, есть грешки за душой, а некоторая встряска будет магам даже полезна для поддержания в тонусе.
В этот миг я весьма едко и хищно усмехнулся.
Потом, правда, слегка удивился тому, какие, оказывается, мысли бродят в моей голове. Похоже, сказывалось продолжительное общение с другими инквизиторами, и их коллективное бессознательное уже начинало влиять и на меня.
— Тэк-с, — пробормотал я, когда Глушаков исчез в портале, — пора бы заняться и Ниике-хатун.
Тут некстати вспомнилось, что я опять забыл передать Сергею заявку на новые «калаши» для инквизиции. Поставил себе в памяти зарубку: обязательно в следующий раз сделать. А то, не дай святая инквизиция, выговор влепят. У них с этим строго.
Кроме как в женском общежитии селиться девушке было негде, и поэтому я знакомым маршрутом, по которому не раз провожал до дверей девчонок своей группы, направился туда. Вот только дождь всё-таки грянул, разом, словно тропический ливень, обрушившись с неба сплошной стеной воды, и я, распахнув дверь, мрачно обозрел и не думающую прекращаться непогоду, после чего, чертыхнувшись, принялся вспоминать заклятье зонтика из курса трудовой магии за прошлый год.
Задумчиво выведя короткий иероглиф, напоминающий букву «Т» с волнистой поперечной чертой, в воздухе перед собой и влив чутка силы, я с удовлетворением заметил, как в полуметре надо мной возникло слегка дрожащее марево силового купола. Всё-таки за время вынужденного сидения в каземате я неплохо отработал все те немногие заклятья, что были мне известны. Особенно бытового назначения, коими так усердно пичкал студентов Сергей.
Дождь яростно хлестал по созданному мной куполу, но ни единой капли не долетало до тёмных доспехов. Лишь разлетались в стороны брызги под тяжёлой поступью инквизиторских сапогов.
«Что-то на пафос потянуло, — подумал я, — неужели доспехи так на меня действуют? Хотя мечтал же раньше о чём-то эдаком. Вот и сбылась мечта идиота».
Погружённый в свои мысли, я на автомате дошагал до дверей женского общежития, зашёл под козырек над входом и, развеяв купол, коротко постучал.
Правда, через пару секунд понял, что это было весьма бессмысленное действие. Вряд ли прямо за дверью кто-то ждал, что я приду. Поэтому в следующий момент я просто толкнул дверь от себя. Вот только та не поддалась, закрытая на какой-то замок. С досады поджав губы, я сжал кулак и саданул по двери уже им, совсем забыв, что на руках у меня далеко не обычные перчатки.
С грохотом замок вывернуло из дверного полотна, и ничем больше не удерживаемая дверь, покорёженная и ощетинившаяся щепой, стремительно распахнулась в полутьму общажного вестибюля.
За спиной сверкнула молния, высветив на противоположной стене мой занимающий почти весь проём грузный силуэт. Громыхнуло.
— А-а! — раздался пронзительный женский крик, и шагнув внутрь да чуть привыкнув к полумраку, я увидел забившуюся в угол бабку-вахтёршу с разинутым в крике ртом и выпученными глазами.
— Инквизиция, — произнёс я, мучительно соображая, как бы успокоить впавшую в истерику женщину. — А Ниике-хатун где живёт?
Крик начал стихать, видимо, кончился запас воздуха в лёгких, но заметив, что бабка, набрав новый, собирается завопить ещё раз, я, изловчившись, прямо в латной перчатке нарисовал в воздухе перечёркнутый круг, бросая на вахтёршу так называемую «молчанку» — заклятье немоты.
Сработало — та застыла, беззвучно, словно рыба, разевая рот в наступившей тишине.
— Спасибо, — буркнул я, — сам поищу.
Сразу было видно, что общежитие женское. Какие-то цветочки на подоконнике, пальмы в кадках, паласы на полу, шторки на окнах в коридоре. И сладковатые, еле уловимые ароматы витающих в воздухе духов.
— Как же здорово, когда большинство девчонок ещё не приехало! — раздалось вдруг из приоткрытого проёма одной из дверей, что тянулись рядом вдоль коридора.
— Это да, и самое главное — нам никто не мешает, — проворковал томно второй голос. Тоже женский.
Поравнявшись с открытой дверью, я с любопытством заглянул внутрь и увидел двух старшекурсниц лет двадцати на вид, брюнетку и блондинку, что страстно целовались, лапая друг дружку за, так сказать, грудь. Голую… Голые. Что характерно, третий размер у обеих.
— А-а! — снова раздался крик, теперь уже на два голоса, когда бесстыдницы, нацеловавшись, обнаружили меня.
«Грешницы, — мелькнула неодобрительная мысль. Мелькнула — и пропала, а я подумал: — Мда, ну и нравы у современной магической молодёжи».
Дверь комнаты резко захлопнулась перед моим лицом, и я, выждав пару минут, пока девчонки успокоятся, аккуратно постучал.
— Д-да? — раздался из комнаты тоненький дрожащий голосок.
— Инквизиция, — снова представился я.
— Мы больше не будем, честно! Только не говорите родителям! — запричитали из-за двери.
— Больно надо. Занимайтесь чем хотите, только дверь закрывать не забывайте, — произнёс я с лёгкой иронией. — Я здесь по другому вопросу.
— Правда? — робко переспросили меня.
— Правда-правда, — ответил я, и дверь со скрипом отошла, приоткрывая побелевшее от испуга лицо брюнетки.
«А ничего так, — подумал я, — грешница. Симпатичная».
— Скажи, красавица, — обратился я к ней, — а не знаешь ли ты часом, где живёт Ниике-хатун, студентка из султаната?
— На третьем, в конце коридора, — пискнула та.
— Спасибо, красавица!
Я церемонно наклонил голову, прощаясь, и, развернувшись под её ошарашенным взглядом, направился к лестнице.
Усмехнулся, услышав за спиной звуки поспешно закрываемой на все замки двери. Всё-таки произвожу впечатление.
Комнату Ниике-хатун я нашёл быстро. Помог нарисованный на двери знак султаната. Его я уже видел, правда, не мог вспомнить, где именно. Дверь такая была одна, так что вероятность ошибки отсутствовала.
Постучав и увидев открывшую дверь девушку, я улыбнулся.
— Здравствуй, Ниике.
— Вы?!
— Я.
Подхватив девушку за талию, я приподнял её и крепко поцеловал в губы.
— Что… что… что… но… ваша сила!.. — только и смогла вымолвить она, когда я поставил её обратно на пол.
— Есть один способ, — негромко сообщил я.
— Какой?
— Брак перед богами, — ответил я и испытующе взглянул на охнувшую от неожиданности девицу. — Только он не нарушит мой обет.
— Но что… как… ох! Почему я вообще?!… — возопила та наконец, отходя от первоначального шока. — Вы враг, вы хотели убить моих близких, я же вас ненавижу!
— А я тебя люблю, — ответил я спокойно, глядя прямо на нее.
Она замерла, прижав руки к груди, не отводя взгляда от меня и я почувствовал, как невидимая, незримая нить словно соединила нас. Связав крепче судьбы, крепче всего что было раньше.
Все окружающее медленно пропало, оставляя лишь бездонные озера ее глаз.
И только нудно и навязчиво капал где-то не до конца закрытый кран, нарушая установившуюся тишину.
Глава 7
Уже у себя на чердаке, скинув доспехи и свалив их бесформенной кучей на полу, я бросился умываться и вдруг понял, что у меня дрожат руки. Вот натурально так ощутимо подрагивают. Да и вообще, когда мне вспоминалось всё произошедшее, меня начинало попеременно бросать то в жар, то в холод. Картины того, как уверенно и хладнокровно я себя вёл… Скажи мне кто раньше, что я, ничуть не смутившись, буду общаться с девушкой, которую только что застал полуголой и целующейся с такой же полуголой подругой, а затем хватать другую, совсем малознакомую девушку и взасос целовать, да ещё и совершенно спокойно врать про любовь, проникновенно заглядывая ей в глаза… Пожалуй, в ответ я только похмыкал бы да вздохнул, что мечтать не вредно.
