Я засмущался, наверное, даже немного покраснев, и ответил негромко:
— Мне сказали, что это устаревший вариант.
— И насколько устаревший? — поинтересовался трудовик, присев и стукнув пару раз костяшками пальцев по глухо отозвавшемуся металлу.
— Ну-у, в общем, вроде как первые инквизиторы при образовании империи использовали.
— Мда… Вот уж древность, — Глушаков задумчиво поводил ладонью по кирасе и констатировал: — Кое-какие защитные заклинания есть, не развеялись, и это за такой-то срок. Вот только усиления она не даёт — лишь защиту.
— Ну хоть так, — облегчённо вздохнул я, испугавшись было, что мне подсунули совсем уж бесполезный неликвид.
— Ладно, давай доставай, посмотрим, как оно вообще, — энергично поднявшись с корточек, скомандовал Сергей, и я принялся вытаскивать и раскладывать на полу всё содержимое тюка.
По каждому из элементов защиты мой товарищ тут же давал небольшие пояснения, заодно сканируя тот на предмет наложенных чар.
Первой после кирасы на свет показалась блестящая тонкая кольчуга.
— Хорошая вещь. Плетение восемь в один, судя по весу и отблеску, как бы не мифрил. Очень прочная. Раньше, помнится, мифрил считался лучшим материалом для лёгких доспехов, но сейчас предпочитают использовать другие.
— А почему от него отказались?
— Не отказались, просто мифрил невозможно зачаровать — у него свои, природные магические свойства против нежити и духов.
Следующими стали мощного вида стальные перчатки.
— О, а про них я знаю, в народе такие прозывают «Кулаками Рандагульфа». По типу зачарования. Неплохо усиливают удар.
— В смысле, удар кулаком? — уточнил я, вертя в руках солидные колотушки с пирамидальными выступами над казанками.
— Он самый. Дай-ка гляну, — Сергей забрал одну перчатку и коснулся пальцами тех самых выступов, после чего сказал удовлетворённо: — А, ну так я и думал. Навершия из хладного железа, очень неплохи против нелюди. Весьма ядовиты и крайне болезненны для тех же эльфов.
Затем я вытащил сапоги с окованными полосками металла носками и пятками, где Глушаков также опознал хладное железо.
Потом были: серая стёганка, которую Глушаков обозвал гамбезоном, стёганые же чёрные штаны и какой-то непонятный длинный кусок ткани алого цвета.
— О, кушак! — воскликнул Сергей, разворачивая ткань, и складывая ту в несколько слоев.
— Для чего он? — спросил я.
— Служил изначально вместо боевого пояса, для закрепления на поясе ножен сабель и пистолей. Потом стал частью парадного доспеха. Иногда использовался в качестве декоративного элемента, либо знака различия. Ну это в нашей истории, конечно. Тут я такое, как элемент доспеха вижу впервые. — ответил Глушаков. — Он, кстати, ещё и зачарован, правда, пока не могу понять, на что именно. Не чувствую контрответа.
— Не опасно?
— Да вроде нет. Не пойму вообще, на что реагирует. Единственное, что могу сказать: это не боевое заклятье.
— Ну и ладно, — решил я. — Зато красивый.
— Всё? — спросил Глушаков, разглядывая опустевший тюк.
— Да вроде, — почесал я затылок.
— А шлем где?
— Не знаю. Не дали, наверное, — развёл я руками.
Сергей вздохнул и вдумчиво произнёс:
— Жаль. На шлемах, как правило, самые интересные зачарования, да и полный комплект может ещё каким-нибудь интересным магическим свойством обладать. Ну да ладно, что дали, то дали.
— Надеваю? — посмотрел я на него вопросительно.
— Давай, — кивнул он, отходя и снова усаживаясь за стол. После чего заметил, прищурившись: — Как раз увидим, как выглядели инквизиторы тысячу лет назад.
И я надел. Хоть и не так быстро, как хотелось бы. Ну а попробуйте вот так сходу натянуть ту же кольчугу. Сноровка нужна. Так что я, натянув штаны с гамбезоном и вбив ноги в сапоги, уже кое-как напялил мифрильную кольчугу поверх. Благо, что Серёга подсобил немного. Он же помог и правильно надеть кирасу.
— Тяжеловата, — пропыхтел я, чувствуя, что полностью одетый доспех весомо давит на плечи.
— Ну-ка, а с кушаком? — Глушаков намотал его мне на поясе, и стоило только затянуть на боку узел, как мне тут же полегчало, и я с лёгким изумлением воззрился на довольно лыбящегося товарища.
— А так легче! — сообщил я вслух и даже пару раз подпрыгнул, чтобы убедиться в реальности ощущений.
Прыгалось легко, и Глушаков, кивнув, констатировал:
— Заклинание снижения веса. Весьма специфическое, немудрено, что сразу не узнал. Пусть чуть-чуть, а всё же другая школа.
Мне захотелось попробовать что-нибудь эдакое, и я с коротким хеканьем совершил кувырок вперёд. На удивление, вышло достаточно тихо, и, что главное, доспех ничуть не сковывал движения, а гамбезон прекрасно самортизировал, оставив массу благоприятных впечатлений.
— Здорово! — выдохнул я.
— А был бы современный комплект — и ты бы сейчас и по стене пробежаться смог, и тройной кувырок в прыжке сделать, — заметил Сергей.
— А-а, — махнул я рукой, — слишком хорошо — тоже плохо, — и, удовлетворённый, пошёл к зеркалу.
Ну что сказать, смотрелось внушительно. Алый кушак, блестящие рукава мифрильной кольчуги, массивные «кулаки» латных перчаток, окованные сапоги и чуть высовывающиеся из-под кольчуги штаны, в эти сапоги заправленные — натуральный рыцарь. Вот только шлема действительно не хватало.
«Надо будет поискать, — решил я, — а то действительно какой-то неполный образ получился».
Тут ещё и игроманское прошлое вдруг взыграло. Как же, рарный сет редкой классовой брони и, понимаете ли, некомплект. Непорядок!
— Опять ерундой страдаете?.. — впорхнув через окно чёрной тучкой, материализовалась в моём скромном жилище Элеонора. — Ой! — совсем по-девчачьи вскрикнула она, когда, дёрнувшись на голос, я резко развернулся.
Страх. Пусть на секунду, пусть мимолётно, но самый настоящий страх увидел я в её глазах, когда магичка отшатнулась назад, рефлекторно прижимая руки к груди. Шагнув за ней следом, я, подчиняясь какому-то наитию, схватил её, грубо прижал к себе и впился в приоткрытые губы, жадно целуя. И в этот раз меня не оттолкнули, не попытались ударить. Наоборот, когда прошёл первый ступор, я почувствовал, как она чуть обмякла в стальном кольце моих рук, а спустя пару секунд и ответила на поцелуй.
Сказать, что мы целовались целую вечность, было бы, конечно, большим преувеличением, но с полминуты она от меня не отрывалась точно. Потом, когда я, несколько смутившись такому своему напору, её отпустил, она, поправив сбившуюся причёску, задумчиво оглядела меня и произнесла чуть с хрипотцой:
— А ты и в самом деле изменился, Паша. Да и броня эта, веет от неё… Я в первый момент тебя даже не узнала. Почудилось, что стоит кто-то грозный и опасный, до того опасный, что даже холодок по телу пробежал.
Смутившись ещё сильнее и не зная, что на это ответить, я поинтересовался:
— А резерв-то подрос?
— Подрос, — ответила она. Затем как-то так, по-особенному провела ладонью по чёрной ткани на моей груди и, чмокнув в губы ещё раз, произнесла:
— Ну всё, мальчики, мне пора. Много не пейте и не шалите. Пока!
Снова превратившись в чёрную тучку, она так же, как и прилетела минуту назад, унеслась прочь, вновь оставив нас с Глушаковым вдвоём.
Я обернулся, чтобы увидеть, как Сергей показывает мне большой палец.
— Мужик! Давно пора.
— Блин, не знаю, что на меня нашло… — почесал я затылок.
— Да неужели? — хмыкнул трудовик, улыбаясь. — Это, Паш, называется «вера в себя».
— Ну да… — протянул я с некоторым сомнением. — А может, это броня? Действует на меня таким образом, что я себя круче гор почувствовал, а?
— Да что броня, — отмахнулся Глушаков, — железка. Дух и сила воли — вот что решает. А броня так, придаёт чуть больше уверенности и только, остальное — ты сам. Хотя не спорю, в древности инквизиторы знали толк в обмундировании. Смотришься очень убедительно.
— Шлем бы ещё…
Я подошёл обратно к зеркалу, снова взявшись за разглядывание себя любимого.
