- Набедренные повязки, - с надеждой повторяет отец Дафны. – И ещё такие защитные штуки. МакРатер говорит, местные частенько вместо ворот нечаянно лупят мячом по отбивающему.
- Очень хорошо! Очумевшие от солнца сумасшедшие, полуголые дикари и морские офицеры. Ты полагаешь, я позволю своей внучке столкнуться со всеми этими опасностями?
- Ну, офицеры-то не слишком опасны.
- А что, если она выскочит замуж за моряка?!
- Как тётушка Патенопа? – Дафна живо представила себе слабую улыбку отца, которая всегда приводила бабушку в ярость. Впрочем, сейчас её приводило в ярость решительно всё.
- Он контр-адмирал! – возмутилась бабушка. – Это совсем другое дело!
- Матушка, нет нужды спорить. Я уже обещал королю, что поеду. Эрминтруда последует за мной чуть позже, через месяц или два. Перемена обстановки нам обоим пойдёт на пользу. Этот дом слишком большой и слишком холодный.
- Неважно, я запрещаю…
- Здесь так одиноко. Слишком много воспоминаний! А ещё слишком много непрозвучавшего смеха и неуслышанных шагов… беззвучное эхо так и не наставшего счастья бродит по дому с тех пор, как они умерли! – эти слова прогрохотали, словно гром. – Я принял решение, и никто не в силах его отменить, даже ты! Я уже договорился во дворце – её отправят ко мне, как только я устроюсь на новом месте. Понимаешь, почему? Надеюсь, дочь поймёт. Может быть, на другом конце мира найдётся местечко, где я позабуду все эти крики и смогу даровать Богу прощение!
Она услышала, как отец встал и пошёл к двери. По её лицу текли слёзы, они собирались на подбородке и капали на ночную рубашку.
- А где ребёнок будет учиться, позволь полюбопытствовать? – спросила бабушка.
Как ей это удалось? Как посмела она задавать такие вопросы, когда посуда и канделябры ещё тихо позвякивали от грома последней отчаянной тирады отца? Разве она забыла гробы?
Может быть, и нет. Может быть, она просто решила, что отца пора вернуть к реальности. Ну что же, план сработал. Он остановился у дверей и ответил почти не дрожащим голосом:
- В Порт-Мерсии у неё будет учитель. Путешествие пойдёт ей на пользу и расширит её кругозор. Видишь? Я всё предусмотрел.
- Их это не вернёт, знаешь ли, - сказала бабушка.
Дафна в ужасе прикрыла лицо рукой. Как эта женщина может быть настолько… тупой?!
Она представила себе лицо отца. Услышала, как он выходит из столовой. Дафна ожидала услышать грохот, но такие жесты были не в характере отца. Тихий щелчок замка прозвучал в её голове громче любого хлопка дверью.
Тут Дафна очнулась от своих снов-воспоминаний, чему была очень рада. Горизонт уже окрасился красным, хотя в небе ещё сияли звёзды. Она промёрзла до костей и ощущала такой голод, словно не ела ни разу в жизни. Весьма кстати рядом оказался горшок с похлёбкой, от которго шёл такой густой и пряный рыбный аромат, что её рот немедленно наполнился слюной.
Юноша стоял в сторонке, с копьём в руках, и смотрел в сторону моря. Силуэт был едва виден в отблесках костра.
Он подбросил в костёр побольше влажных дров, которые теперь трещали и щёлкали, посылая в небеса столб дыма и пара. А сам охранял берег. От кого? Здесь был настоящий остров, хотя и побольше, чем те, которые ей довелось видеть во время путешествия. В основном, это были просто небольшие клочки суши, окружённые рифом. Неужели кто-то выжил в радиусе ста миль? Чего он боится?
Мау смотрел на море. Оно было таким спокойным и гладким, что в воде всю ночь ясно отражались звёзды.
Откуда-то издалека приближалось завтра. Он не знал, каким оно будет, и поэтому был настороже. Да, у них есть еда и огонь, но этого мало. В первую очередь, тебе нужно найти воду, пищу, укрытие и оружие – говорили рыбаки. И они думали, что этого достаточно, потому что самое важное всегда воспринимали как неотъемлемую данность. Человеку нужна родина, такое место, которому ты принадлежишь, даже находясь вдали от него.
Мау никогда не задавался вопросом, сколько людей составляют Народ. Их было просто… достаточно. Достаточно, чтобы ощущать себя частью чего-то большого, частью Народа, который видел множество "вчера" и увидит множество "завтра". Народа, у которого есть обычаи, известные всем, и которые работают, как положено, именно потому, что все их знают и принимают как образ жизни. Люди рождаются и умирают, но Народ остаётся. Ему доводилось вместе с дядьями отправляться в дальние путешествия – на многие сотни миль – но Народ всегда был, всегда ждал их где-то за горизонтом. Мау чувствовал это.
А что делать с девушкой-привидением? Может, за ней скоро приплывут другие штанишники? Она уйдёт, и Мау снова останется один. Это будет ужасно. Он боялся не привидений, его пугали воспоминания. А может, это одно и то же? Если женщина каждый день ходит к ручью за водой, запомнит ли её тропа, по которой она ходит?
Стоило Мау закрыть глаза, и остров заполнялся людьми. Может, земля запомнила их лица и шаги, а теперь помещает эти воспоминания ему в голову? Прадеды сказали, что Мау и есть Народ, но это не может быть правдой. Многие могут стать одним, но один никогда не превратится во многих. Впрочем, он помнит о них и сможет рассказать другим, когда они придут сюда, и тогда Народ вновь оживёт.
Он был рад, что девушка с ним. Без неё он давно ушёл бы в тёмные воды. Мау слышал шёпот в бульканье пузырьков, когда нырнул за ней. Так легко было поддаться лукавым словам Локачи и пойти ко дну, но тогда утонула бы и она.
Нет, он не останется здесь один. Не бывать этому. Только он и голоса мёртвых, которые лишь выкрикивают приказы и не слушают ответов? Нет.
Нет… они будут здесь вдвоём, и он научит её своему языку, и поделится с ней воспоминаниями. Когда придут другие люди, Мау и девушка скажут им: "Когда-то здесь жили люди, а потом пришла волна".
Он услышал шорох и понял, что она наблюдает за ним. Он понял и ещё кое-что – суп пахнет очень вкусно, но для себя одного он не стал бы его варить. Белая рыба, пригоршня моллюсков, имбирь с Женской Половины и мелко нарезанные клубни таро, чтобы придать густоту.
При помощи двух палочек он снял горшок с углей и вручил ей половинку раковины вместо ложки.
Трапеза получилась… забавной. Они оба дули на суп, чтобы остудить, но она кажется очень удивилась, что он просто сплёвывает рыбьи кости в огонь, в то время как она очень аккуратно выкашливала их и складывала в кусочек ткани с оборочками, ставший жёстким от морской соли и песка. Кто-то из них начал хихикать, а может, оба одновременно, и вскоре они уже хохотали в голос. От смеха Мау не смог выплюнуть очередную кость и выкашлял её себе на ладонь, в точности, как она, с очень похожим тихим звуком "к-хм". Девушка чуть не задохнулась от хохота. Впрочем, она взяла себя в руки и попыталась тоже сплюнуть кость в огонь, к чему у неё явно не было привычки.
Они не знали, отчего им смешно. Порой смех приходит, когда дальше плакать уже просто невозможно. Порой ты смеёшься оттого, что застольные манеры на берегу моря выглядят уж очень забавно. А бывает, смеёшься просто потому, что остался в живых, хотя и не должен был.
Потом они лежали на песке, глядя в небо. На востоке бело-жёлтым светом сияла звезда Воздуха, а над горизонтом разгорался ярко-красный Костёр Имо. Сон накатил на них, словно волна.
Мау открыл глаза.
В воздухе звенели птичьи песни. Они раздавались отовсюду, очень разные, начиная с отрыжки птиц-прадедов, и заканчивая звуками со стороны Нижнего леса, которые считать настоящей птичьей песней было весьма затруднительно:
- Полли хочет фигу, ты, червяк библейский! Ваарк! Покажи нам свои подштанники!
Мау сел.
Девушка исчезла, но странные следы без пальцев явно направлялись к Нижнему лесу.
Мау заглянул в глиняный горшок. Ночью там и так немногое осталось, после того как они выскребли его своими раковинами, но, пока они спали, какая-то мелкая тварь вылизала его совсем дочиста.
Наверное, сегодня надо заняться расчисткой полей. Возможно, уцелела часть урожая…
- ВОССТАНОВИ БОЖЬИ ЯКОРЯ! СПОЙ ПЕСНОПЕНИЯ!
Ох… а какой был хороший день, вплоть до настоящего момента.
Божьи якоря… мда, с ними всё было непросто. Если ты спрашивал о них взрослых, они отвечали, что ты слишком мал, чтобы понять ответ. Поэтому Мау знал о них немногое - они вроде бы удерживают здесь богов, чтобы те не уплыли в небеса. Разумеется, боги и так живут на небесах, но возникающие в связи с этим вопросы немедленно провозглашались глупыми. Боги могут бывать везде, где хотят. Но, по совершенно очевидным (для жрецов, по крайней мере) причинам, боги остаются рядом с божьими якорями и приносят людям удачу.
И какой же бог принёс людям волну? Можно ли считать волну большой удачей?
Большие волны случались и раньше, об этом все знают. Всё это заканчивалось байками о Временах, Когда Мир Ещё Не Перевернулся и Луна Была Не Такой, Как Сейчас. Старики утверждали, что во всём виноваты сами люди, которые вели себя плохо, но старики всегда так говорят. Волны приходят, люди гибнут, богам наплевать. Почему Имо, который создал всё и был всем…? Мог ли Он создать бесполезных богов? Вот и ещё один вопрос, пришедший из тьмы внутри души, такой вопрос, о котором Мау не смел и помыслить несколько дней назад, и который теперь хотел бы забыть как можно скорее.
