- Как это сделали? – спросил он.
Дафна постучала по картинке пальцем.
- Птица-панталонник! – сказала она. Потом выжидательно посмотрела на Мау, указала на его рот и похлопала указательным пальцем о большой.
Что это значит? – удивился Мау. "Я собираюсь съесть крокодила"?
- Пти-ца пан-таа-лоон-ник, - повторила она очень медленно.
"Она думает, я ребёнок, - подумал Мау. - Так говорят с детьми, когда хотят, чтобы они что-то по-ня-ли. Она хочет, чтобы я сказал!"
- Пти-ца пан-таа-лоон-ник, - повторил он.
Она улыбнулась, словно он только что продемонстрировал ей забавный фокус, и указала на густо покрытые перьями ноги птицы.
- Панталоны, - сказала она, на этот раз показав на свои кружевные штаны, полускрытые драной юбкой. – Панталоны!
"Ясно, - подумал Мау. – Кажется, "птица-панталонник" означает "птица-штанишник". Эти её кружевные ноги выглядят в точности как покрытые перьями ноги птицы. Но она неверно произносит название!"
Он снова указал на картинку и сказал таким же "детским" голосом:
- Пти-ца-праааадед!
- Прадед?
Мау кивнул.
- Прадед? – девушка всё ещё выглядела озадаченной.
А. Ей надо показать. Ну, тот большой камень от Пещеры Прадедов он не станет откатывать ни для кого, но…
Он устроил целое представление. Мау почесал невидимую бороду, поковылял вокруг, опираясь на воображаемую палку, сердито пробормотал несколько слов, грозя собеседнику пальцем, и – этим местом пантомимы он особенно гордился – изобразил, словно жуёт жёсткий кусок свинины воображаемыми отсутствующими зубами. Он видел, как жуют старики, поэтому в точности имитировал их манеру: словно вместо рта у него мешок, из которго пытаются сбежать две крысы.
- Старик? – воскликнула Дафна. – О да! Очень забавно! Птица-старик! Да, понимаю, что ты хочешь сказать! У них всегда такой сердитый вид!
Теперь дела быстро пошли на лад при помощи песка, прутика, нескольких камушков и оживлённой жестикуляции. Некоторые вещи было несложно объяснить, например, каноэ, солнце и воду. Преодолев кое-какие первоначальные трудности (один камень - это один камень, если оставить в стороне тот факт, что он камень), они довольно легко справились и с числами. Мау и девушка продолжали работать. Птица, большая птица, маленькая птица, летящая птица… Гнездо! Яйцо!
Огонь, готовить, еда, хорошая еда, плохая ("хорошая еда" сопровождалась жеванием с последующей широкой улыбкой, а "плохую" Дафна показала, изобразив, словно её тошнит. Не очень прилично для леди, зато весьма реалистично). Они подзастряли на "здесь" и там", а потом кое-как преодолели "это" и "то". Мау не был до конца уверен в значении многих слов, но дело явно сдвинулось, наконец, с мёртвой точки и пошло… куда-то.
Снова прутик и песок. Мау нарисовал человечка и сказал:
- Человек.
- Человек, - повторила Дафна и забрала у него прутик. Она изобразила другого человечка, с более толстыми ногами.
Мау задумался.
- Человек-панталонник? – предположил он.
- Человек в штанах, - твёрдо поправила его Дафна.
"Что это значит? – гадал Мау. – Только человек в штанах – настоящий человек? Я не ношу штанов. С чего бы? В них, наверное, страшно неудобно плавать!"
Он взял прутик и старательно изобразил женщину, снабдив нарисованного человечка плетёной юбкой из тонковьюна и (повыше) двумя окружностями с точками посередине.
Прутик был немедленно вырван у него из рук, и Дафна поспешно нарисовала новую фигурку. Это была женщина, наверное, но на ней была вторая юбка, прикрывавшая всю верхнюю часть тела, так что наружу торчали только голова и руки. Затем она воткнула прутик в песок и демонстративно скрестила руки на груди, её лицо покраснело.
А, вот в чём дело. С его сестрой было такое, как раз пред тем, как она отправилась жить в хижину незамужних девушек. Внезапно все слова и действия Мау стали казаться ей неправильными, он никак не мог взять в толк, почему. Когда Мау пожаловался отцу, тот только рассмеялся, и сказал, что со временем Мау сам всё поймёт, а пока лучше просто держаться от сестры подальше.
Ну, в данном случае держаться подальше не было никакой возможности, поэтому Мау снова взял прутик и постарался как можно лучше изобразить вторую половину одежды на "своей" женщине. Получилось не очень, но смягчившийся взгляд Дафны говорил, что он всё сделал правильно, хотя и не очень понимал, что именно.
Инцидент омрачил их общение. Поначалу они просто развлекались, играя со словами и картинками, и это занятие отгоняло от его внутреннего взора видение тёмных вод. Теперь он столкнулся с новыми правилами, которых не понимал, и мир снова стал таким же мрачным, как прежде.
Мау присел на корточки и уставился в море. Потом снова посмотрел на голубой браслет у себя на запястье. Ах, да… у него же нет души. Его мальчишеская душа исчезла вместе с островом, а мужчиной ему уже не стать. Он был маленьким синим раком-отшельником, который покинул свою старую раковину, а до новой та к и не добрался, потому что её кто-то забрал. Его в любую секунду может схватить кальмар, хотя в случае с Мау это будет скорее дух или демон. Он заберется Мау в голову и получит контроль над телом.
Мау снова начал рисовать на песке, на этот раз маленькие фигурки, мужчин и – да – женщин, таких женщин, какими он их запомнил, не закутанных в ткань штанишных женщин, и ещё много фигурок поменьше, людей всех размеров, они наполнили песок жизнью. Он рисовал собак, каноэ, хижины и…
…волну. Прутик действовал словно по собственной воле. Красивый получился изгиб, им можно было бы любоваться, если не знать, что эта волна натворила.
Он взял прутик поудобнее и нарисовал ещё одну маленькую фигуру, человечка с копьём, который вглядывается в горизонт.
- Думаю, всё это означает "грусть", - сказала рядом с ни девушка. Она мягко забрала у него прутик и нарисовала рядом ещё одну фигурку, которая держала в руках свою переносную крышу от солнца и была одета в панталоны. Теперь два человечка глядели на бесконечный океан.
- "Грусть", - повторил Мау. – "Груу-сть". – Он снова и снова пробовал новое слово на вкус. – "Грууу-сссть".
Это было, словно звук разбившейся о берег волны. Оно означало тёмные воды у тебя в голове. А потом…
- Каноэ! – сказала Дафна.
Мау, всё ещё полный грусти, печально оглядел берег. Причём здесь каноэ? "Каноэ" они уже выучили, несколько часов назад, разве нет? С каноэ всё было ясно!
А потом он увидел каноэ, настоящее четырёхместное каноэ, пробиравшееся к берегу через обломки рифа. Кто-то пытался им управлять, и справлялся относительно неплохо, но волны в проломе всё равно швыряли небольшую лодку взад и вперёд. Чтобы править таким каноэ как следует, требовались усилия минимум двух мужчин.
Мау нырнул в лагуну. Когда он вынырнул, то увидел, что одинокий гребец почти потерял управление. Новый пролом в рифе действительно был достаточно широк, чтобы четырёхместное каноэ могло пройти сквозь него даже боком, но любой глупец, который попробует проделать такой манёвр во время прилива, обречён перевернуться. Мау пробивался сквозь бурлящий прибой, каждую секунду ожидая увидеть катастрофу.
Мау снова вынырнул из-под большой волны и увидел, что теперь гребец пытается провести каноэ мимо зазубренных краёв рифа. Это оказался старик. Но он был не один. Мау расслышал, что из каноэ раздаётся детский плач.
Новая волна повернула каноэ, и Мау ухватился за борт. Каноэ ударило его спиной о кораллы и опять повернулось, но Мау был готов к этому. Прежде , чем лодка снова ударилась о риф, он уже был внутри.
На дне каноэ кто-то лежал, укрывшись куском ткани. Мау не обратил на них никакого внимания. Вместо этого он схватил весло и поспешно погрузил его в воду. Старик оказался сообразительным и старался держать каноэ подальше от рифа, пока Мау отчаянно грёб к берегу. Паника тут плохой советчик. Надо просто упорно и размеренно грести, отвоёвывая у бушующей воды дюйм за дюймом. Когда лодка разогналась, грести стало проще, и каноэ вдруг легко заскользило по спокойной глади лагуны. Мау слегка расслабился, но не слишком, потому что не был уверен, хватит ли у него сил снова сдвинуть лодку с места, если она вдруг остановится.
У самого берега он выпрыгнул из каноэ и умудрился втащить его на песок. Следом с трудом вылез старик, он почти выпал из лодки, но тут же попытался вытащить кого-то из тех, кто лежал на дне. Женщину. Старик был, словно мешок с костями, причём костей гораздо больше, чем мешка. Мау помог ему отнести женщину и ребёнка к огню и уложить их на кусок ткани. Вначале ему показалось, что женщина мертва, но потом он заметил, как слабо шевельнулись её губы.
- Ей нужна вода, - прохрипел старик. – А ребёнку – молоко. Где женщины? Они знают, что делать.
Дафна уже бежала к ним, размахивая своим зонтиком.
