Я аж дёрнулся, а наша домохозяйка цыкнула зубом на домового. Тот извинился, сказал, что хотел как лучше, и, понизив голос, предложил свои услуги ещё раз, «савсэм бэсплатна, для такой жэнщины!»… Пока они сдержанно выясняли отношения, я тихо уснул там же, за столом. Сны были короткие, сумбурные и не запомнились.
Утро встретил с петухами… Ещё два дня, и я начну на них охоту. Или арестую всех по подозрению в заговоре, подлые птицы наверняка организовали нечто вроде закрытого профсоюза и получили указание от нашего гада из Лукошкина – портить мне кровь… Но это им даром не пройдёт! Я страшно отомщу… чем-нибудь… лучше тяжёлым… скоро… может быть, даже сразу после завтрака. Они меня просто ещё не знают…
А после завтрака был учебный допрос дьяка. «Учебный» – это в том плане, что его проводил Митька, а мы с Ягой только подсматривали и конспектировали.
– Ещё одну плюшку, гражданин?
– Не-эт! Буду я говорить, галилеянин распогоненный, буду, тока не мучь более…
– А ну не раскрывать рот без разрешения! Бабуля старалась, сам Никита Иванович содействие в месилове теста оказывал, а вы вона как мало нас уважаете… Ну-кась, ещё одну!
– Смилуйся, царица небесная… (ням! чавк!) Уп… ить моченьки уже нет, а энтот ирод слугу твого верного погубить решил оскормлением… (ням!) Лопну же…
– А вот я вам чайком малиновым заполирую, – продолжал добрейшей души Митяй, впихивая в Филимона Митрофановича семнадцатую (или сорок вторую?) румяную плюшку. Назим за занавесочкой только успевал подносы менять.
Прошу понять нас правильно, общеизвестно, что дьяк идёт на контакт с милицией только под пыткой либо из личных корыстных интересов. А так мы на любом служебном расследовании легко отопрёмся – типа всего лишь потчевали дорогого гостя свежим печевом…
– Итак, гражданин, с какого рожна вас так к боярам Мышкиным попёрло?
– Да ить мимо же шёл!.. И чёй-то, думаю, теремок такой за забором загадочный, а вы мне руки крутить…
– Ещё плюшечку?
– Ах, к Мышкиным! – мгновенно вспомнил задержанный. – Дык с Мышкиным-то я, знамо дело, уж почитай месяц в тайной переписке состою. Государево дело! Ко дворцу царскому они вернуться намерены, на том и меня уговаривают – грамоты покаянные надёже-государю носить… Я и ношу, чё преступного-то?
– Митя, насчёт колодца уточни, – напомнил я, видя, что все наши подозрения к гражданину Груздеву тают, как масло в блинный день. Спрашивать про то, кто довёл моего напарника до попытки суицида, бессмысленно…
– Не был я там, – уяснив суть вопроса, твёрдо вскинул бородёнку дьяк. – Хошь, так побожусь, а хошь, запрос в Лукошкино дай, твой пёс Еремеев небось подтвердит. Ибо собственноручно мне в сей день и час загривок метелил нещадно, без вины виноватому! За что – не ведаю, а…
– …а без вины у нас Еремеев и комара не застрелит, – строго оборвала бабка и повернулась ко мне: – Не врёт он, Никитушка. Давай отпускать с извинениями. Охти ж, сама не верю, что таковые слова крамольные произнесу… Отпустить… с извинениями… и кого? Фильку-прощелыгу!
Если наша эксперт-криминалистка логично рассчитывала, что после таких слов дьяк ударится в ответные оскорбления и даст нам повод для задержания, – её план рухнул с треском… Филимон Митрофанович лишь состроил мученически-страдальческое лицо и скромненько промолчал. Яга насупилась, а толку? Я кивнул Митяю: развязывай! Освобождённый дьяк шагнул поближе ко мне и с наслаждением оттопырил волосатое ухо…
– Извините, гражданин. Вы свободны, – картонным голосом пробурчал я.
Отпетый скандалист гордо выпятил хрящевидную грудную клетку и, придерживая набитое пузо, мелкими шажками посеменил на выход. Я тупо отмечал следы его грязных лаптей на чистых полах нашей горницы. Озарение пришло, когда за дьяком захлопнулась дверь.
– Лапти! Почему лапти, Митя?! Мы же видели чётко выраженные следы сапог!
– Воистину так, – поражённо выдохнул восхищённый моей дедукцией наш умник и метнулся в погоню.
Со двора раздался придушенный заячий визг гражданина Груздева.
– А ну как он просто переобулся, Никитушка?
– Извинимся ещё раз, чего проще…
– Ну тады, Назимушка, давай ещё плюшек!
Домовой только крякнул из-под печки, но за дело взялся споро. Наш человек, труженик, и чувство юмора имеет, жалко будет с ним расставаться… Но зачем о грустном, на десятой плюшке гражданин Груздев от всей души принял наши извинения за вторичное задержание, а на восемнадцатой признался, что последний раз надевал сапоги аж в марте! По лету лапти куда сподручнее, и легче, и нога не преет, и в плане починки не в пример экономичнее будут.
– А вы, что ль, кого другого за меня, грешного, приняли? Дык было такое дело, могли бы прямо спросить… Нешто я родной милиции когда врал?
Мне сразу захотелось припомнить, что правду дьяк говорил всего один раз, когда впоследствии тайного эксперимента Яги хлебнул у нас Кощеева порошка. Последствия этой «сыворотки истины» мы потом полдня расхлёбывали, но сейчас главным было не это…
Получается, что действительно к дому Мышкиных подходил кто-то другой, в длиннополом одеянии, сухопарый и шустрый, тот, кого на расстоянии, при беглом взгляде, я вполне мог принять за дьяка Груздева.
Именно этого «кого-то» и видели на деревне, но мельком, не наверняка, даже дочь кузнеца Маняша не может припомнить толком… А кому здесь надо так старательно скрываться? «Неужели всё-таки шамаханы?» – Я вопросительно глянул на Ягу, та неопределённо повела плечиком…
– Давайте подробности!
Филимон Митрофанович приосанился, выгнул кустистую бровушку и только-только приготовился озвучить астрономическую сумму своих услуг, как на наш двор шумно вошла целая делегация. Сам староста с женою, два-три старца из возрастной группы «ещё до царя Гороха…», вездесущая Маняша с шестью подругами, чьи-то ребятишки, а верховодила сельским табором Митькина мама. Приехали…
* * *
– А ну, цыц всем! – гулко разнеслось со двора. – Неча батюшку сыскного воеводу разными глупостями от отдыха законного отвлекать. Щас сынуленьку моего вызовем, так кровиночка наша, дедуктивному методу ускоренно обученная, всю пропажу-то и возвернёт!
– Митя, иди, это к тебе, – тихо указал я. Он упёрся спиной в печку и протестующее замычал:
– Н-ни за что… н-не пойду я к ней!
– Иди, Митенька, иди, касатик, а не то Марфа Петровна нам невзначай дверь вышибет али стену поломает, – сочувственно поддержала Яга. – А уж как выяснишь суть проблемы, сюда с докладом ворочайся. Решения судьбоносные сам не принимай, у тя ещё не до такого размеру интеллект-то разросся…
– На верную гибель провожаете… – перекрестился он.
– На свидание с мамой гоним! – поправил я.
– Это что ж за женщина такая, хоть бы единым глазком окинуть? – неожиданно заинтересовался дьяк.
Этого нам только не хватало, я грозно рыкнул на Митяя, и он подчинился приказу, решительно, словно в крещенскую прорубь, шагнув из дома наружу. Суматоха и крики во дворе стихли.
– Продолжим, гражданин Груздев. Итак, когда и где вы видели постороннее лицо, по силуэту и костюму схожее с вашей фигурой? – чисто литературно завернул я.
Дьяк Филька дёрнулся от окна, отвлёкся, вспомнил – зачем он здесь, и торопливо пустился рассказывать. Уложился эдак, чтоб не соврать, в четверть минуты. Мне записывать дольше, а у него одной фразой всё описалось – сюжет, герой, мысли по поводу и два дежурных оскорбления в наш адрес:
– Третьего дня, в полночь, видал мужика подозрительного, в балахоне католическом, вдоль усадьбы мышкинской, в лесу скрывающегося, а мне-то какое дело, я не милиция легавая, на кажный след с лаем не кидаюсь…
В иное время я бы охотно прижучил его за… за… ну, хотя бы за «отсутствие социальной бдительности», но сейчас были дела поважнее.
– А ить справился-то Митенька наш, – меланхолично протянула бабка, постукивая жёлтым ногтем по подоконнику. – Уходют сельчане со двора. Одна тока Марфа Петровна и осталась…
– Слышь, участковый, – вновь напомнил дьяк, – ежели я те навстречу пошёл да все показания как есть выложил, так и ты нос не задирай – представь меня красивой женщине.
– Как зануду и скандалиста?
– Как мужчину с характером, – надулся он.
Яга только ухмыльнулась в платочек, дескать, что тебе стоит, Никитушка, сходи, поизображай агента брачного бюро… тьфу! Но гражданин Груздев, видимо, и сам понял несоответствие запросов, а потому, как только наш младший сотрудник шагнул в горницу, тут же шмыгнул у него под мышкой во двор, знакомиться. Бабка с удвоенным интересом уставилась в окно. Митяй, проследив её взгляд, неожиданно посмурнел и тоже переключился на пристальное созерцание…
– Младший сотрудник Лобов!
– Ась?
– Ась, Мась, Вась… – передразнил я. – Обстановку докладывай!
– Какую обстанов… Бабуль, это он маменьке по-серьёзному глазки строит или так, косоглазием занимается?
