На завтрак обещали хинкали с бараниной и мацони, я отправился во двор, умыться и сделать зарядку. Солнышко длинными лучами, словно ресницами, щекотало край горизонта, воздух был свеж и напоен птичьим пением, небеса голубели, облака изображали нарисованных лебедей, а прямо из деревни, вздымая клубы пыли, нёсся в нашу сторону одинокий всадник.
Присмотревшись, я едва не сел в лохань – у нашего забора красиво встал на дыбы здоровущий рыжий кобель, а на его спине с ковбойской лихостью восседал наш кот Васька! На моих глазах Василий небрежно спрыгнул на землю, по-хозяйски потрепал своего «скакуна» по холке и отпустил восвояси. Счастливый пёс, поджав хвост, пустился наутёк, пристыженно оглядываясь по сторонам – не видели ли его позора другие собаки!
– Ва-Вася? – зачем-то уточнил я.
Спутать откормленного бабкиного любимца с другими представителями кошачьей породы просто невозможно – он один такой… Матёрый чёрный кот козырнул мне на ходу и чуть косолапящей походкой кавалериста направился в избу. Через мгновение оттуда донёсся счастливый бабкин всхлип и придушенный, но привычный «мявк». Обнимаются, понимаю…
Кстати, завтракал я один. Яга с Васькой сразу же умотали из избы куда-то за околицу, переговорить без свидетелей. Ну, естественно, не случись в городе нечто из ряда вон выходящее, кот ни за что в жизни не покинул бы свой пост, тёплую печь и подвал со сметаной. Ладно, пусть пообщаются наедине.
– Ищё хинкали будишь, э? – Повесив нос, у моего колена возник поскучневший Назим с чугунком в руках.
– Спасибо, не откажусь, – от удивления согласился я, хотя и был сыт. Обычно домовые общаются только с непосредственными хозяевами, я такой чести удостаивался впервые…
– Слуший, давно у неё… с этим… Васком?
– На моих глазах уже год…
– Ай! – Домовой скривился так, словно его сердце пронзила стрела.
Он что, ревнует?
– Это шутка, неудачная, – торопливо поправился я, – не надо так убиваться. У неё к нему самое чистое, скорее даже материнское, отношение, Яга воспитывала Ваську с младых когтей.
– Тощно? Не врёшь, да?
– Не имею такой привычки, да и должность, знаете ли, не позволяет, – внаглую соврал я, причём дважды, но домовой, кажется, поверил. – Назим, я хотел… нет, хинкали больше не надо. Нет, они очень вкусные, но… нет, понравились, очень понравились, не надо на меня так смотреть! Я спросить хотел…
– Спращивай.
– Вы как к паукам относитесь?
– Нэ люблу.
– Вот и я о том же…
– Но уважаю! – Он, видимо, счёл разговор законченным и практически скрылся за печью, но я догнал его прямым вопросом в спину:
– Что они прячут в доме?
Домовой вздрогнул, быстро огляделся по сторонам и, не оборачиваясь, бросил:
– Дырка!
Сначала я его не понял, даже решил, что это какое-то азербайджанское слово, и затребовал русский перевод. Назим побагровел и серьёзно обиделся:
– Какой ещё перевод-шмеревод! Дырка они прячут. Обычный дырка! Бальшой. Паутиной закрывают… Всё!
Всё так всё, и на том спасибо, зачем же сразу кричать-то? Нервные они все, кавказцы, ревнивые и шумные, не умею я с ними. А вот бабку слушается! Хотя её попробуй не послушай…
Легка на помине, наша эксперт-криминалистка порхающей походкой влетела в горницу. Судя по её блестящим глазам и отсутствию привычной хромоты – Васька доставил действительно очень важную информацию…
* * *
– Ну, участковый, с тебя магарыч! Ибо по ночке вчерашней на двор наш милицейский диковинный гость пожаловал. Обликом вроде как чёрный ворон, а речь человеческую имеет. Не шумел, не скандалил, твою милость искал. Говорит, будто бы сообщение у него для тебя важное… Ничего не напоминает али мне самой за тебя логическую цепочку достроить?
– Кощей…
– Да уж, зря клювом не щёлкаешь! На лету мух ловишь, – искренне похвалила Яга. – От него, Кощеюшки, нарочный прибыл, и на сей раз не он нас в гости зовёт, а сам, своей персоною разрешения побеседовать просит. Видать, шибко мы ему запонадобились, а?
Да уж, чтобы Кощей Бессмертный, знаменитый злодей и популярный местный уголовник, просил меня об аудиенции! Похоже, и впрямь затевается что-то неординарное. Наши отношения с этим некоронованным королём преступного мира были прозрачны и чисты. Мы рушим его планы, ловим его самого, сажаем и ставим охрану. Он – плетёт интриги, ворует секретную документацию, губит людей и постоянно пытается убить нас всех самыми причудливыми способами.
Был грех, один раз мы пошли с ним на сотрудничество. В заговоре Чёрной Мессы этот старый маньяк-одиночка исполнил-таки свой гражданский долг и задержал на границах европейскую нечисть из арьергарда демона Вельзевула. С которым, между прочим, в то же самое время мы разбирались, нос к носу, в центре Немецкой слободы.
Но это акция разовая, я бы даже сказал, вынужденная… Буквально через месяц мы его посадили, но он бежал, а совсем недавно мне удалось отбить у него мою невесту Олёнушку. О чём, будьте уверены, Кощей забудет не скоро. Если забудет вообще…
– Так что конкретно ему от нас нужно?
– Про то не сказано, – отвлечённо протянула бабка, глядя куда-то в окно. – Вот ужо к обеду чёрный ворон сюда прилетит, так и выясним. Вроде Маняша к нам бежит, али кажется?
– Не кажется, – присмотревшись, признал я. – Готов даже угадать её первые слова.
– «Здравствуйте, бабушка!» – наивно предположила Яга.
– «Там вашего Митьку бьют!» – уверенно опроверг я.
Мы почти успели побиться об заклад, когда дочь кузнеца влетела в горницу. Забегая вперёд, скажу – проиграли оба…
– А там Митька ваш религиозное преступление вершит!!!
– Какое-какое-какое… – переспросили мы.
– Ой, и до чего же котик-то красивый! А откуль же он у вас такой? У нас в деревне таковых росту и статей близко не водится! Дай-ка почешу за ушком кысю-мурысю, – умилилась искренне эта румяная деревенщина, но, подняв на нас взгляд, быстро вернулась в колею: – Дык дьяка городского головой об притолоку в избе стукает. Дьяк – лицо духовное, стало быть, и преступление на религиозной почве будет…
– Откуль она слов-то таких нахваталась? – настороженно покосилась моя домохозяйка.
Я пожал плечами:
– От Митьки же! Он наверняка сейчас на всю деревню умными словами с крыши вещает, так ведь?
– Ага, – кивнула Маня и вновь развернулась к коту. – Ой, какой милый, а какой толстый, и какие у нас усы-усищи…
Васька, округлив глаза, смотрел на неё как на полоумную и, пятясь задом, отступал под моё прикрытие…
– Это не про него ли в деревне поют:
На собаке бабкин кот,
Ехал задом наперёд.
Чёй-то много стало как
Необъезженных собак!
– Вы со мной? – спросил я бабку, прикрывая сражённого в самое сердце кота своей спиной. – Всё это неправда! Василий ехал не задом наперёд, и вообще, кому какое…
Наша старослужащая жестом остановила меня, на секундочку сощурила левый глаз, потеребила бородавку, взвесила все «за» и «против», а потом решительно кивнула:
– Ты уж, Никитушка, сам сходи. Мы с Васенькой здесь останемся. В любой миг может гонец пернатый пожаловать, сам знаешь от кого…
– Ох, да у вас тут тайны служебные, дела секретные, правда? – мигом втёрлась в разговор неутомимая дочь местного кузнеца. – А можно и мне послушать? Я вам помогать буду и никому, никому, никому ничего не скажу!
– И впрямь, Никитушка, – в ответ на мой полный безмолвного ужаса взгляд смилостивилась бабка. – Оставил бы ты мне девицу энту. Мало ли тут чем милиции подсобить понадобится. Вона в углу веник секретный без дела стоит, да тряпка половая тайная от скуки мается, а ещё посуду вымыть надобно, чтоб врагов в заблуждение ввесть… Иди, сокол ясный, мы ужо сами управимся.
Вот и распрекрасненько. Я даже не уточнял, куда идти, «религиозное преступление» могло происходить только у дома Марфы Петровны. Спокойным, размеренным шагом добрался бы минут за десять – пятнадцать, но практически едва ли не за поворотом столкнулся нос к носу с «главой масонской ложи» нашего Лукошкина.
Абрам Моисеевич приветствовал меня, вежливо приподняв коленкоровую шляпу и ненавязчиво демонстрируя полукилограммовую звезду Давида, тайно висевшую у него под лапсердаком. В середине звезды красовались циркуль и мастерок…
– Вы бы ещё молот и серп повесили, – козыряя на ходу, попробовал отшутиться я, но портной-гробовщик, видимо, воспринимал свою миссию чересчур серьёзно.
– Есть первые шаги. Я буду докладывать трепетно и кратко, а ви уже сами напишите в блокноте всю мозаику их козней. Подчёркиваю, как законопослушный гражданин, я не настаиваю на непременной оплате моих сведений. Клянусь трудовым потом Иакова, мне и думать противно о какой-либо зарплате, когда речь идёт о таком и прямо тут… Но моя Сара вчера испекла мацу из самой горькой муки, а завтра она пойдёт продавать штопаную простыню, чтобы мальчики смогли на что-то покушать. Ви знаете, у моего младшего такие способности на скрипку, но…
