– Вон, вон пошла! Убирайся прочь!
И для верности еще пару раз ударила рукой по панцирю.
Рептилия закатила глаза, будто раздумывая, а стоит ли слушаться повелений этого странного существа. Потом… кивнула и, развернувшись к Кару и Орланде хвостом, проковыляла к борту и плюхнулась в море. Прознатчица, не ожидавшая подобной реакции, еле успела спрыгнуть.
С удивлением посмотрела на свою ладонь. И что в ней такого? Может, черепаха по простой ласке истосковалась?
Или…
Или все дело в невзрачном черном колечке, подаренном ей Смоллой Смолёной при побеге сестер из Сераписа? Старая огнеметчица говорила тогда что-то в том духе, дескать, этот перстенек дает власть над всякими Древними Народцами. Орландина не придала тогда значения болтовне матушкиной подруги, но ее подарок с мизинца не снимала. Ужели это он так подействовал на безмозглого выходца из пучины?…
Додумать она не успела, ибо в эти минуты из-за горизонта выплыл сияющий Ра-Гелиос на своей золотой колеснице.
И все закончилось.
Первым бесшумно ушел под воду живой утес кракен. Еще пару минут из разом заголубевшей воды грозно глядели на людей его желтые глазищи, а потом исчезли без следа. За морским владыкой сгинула и его свита.
И если бы не останки поверженных врагов, заполонившие палубу «Октавии», ничего бы не напоминало о недавнем побоище.
– Мама миа! – возопил невесть откуда взявшийся капитан судна. – Кто мне возместит убытки?!
– Заткни пасть, урод! – прикрикнула на него Орландина, устремившаяся к осевшим на доски сестре и мальчику. – А то сейчас я тебе устрою «приятную прогулку»!
– Ну и шторм, хозяин! – В каюту влетел кормчий-иллириец, выжимая бороду широкой татуированной ладонью. – Ну и шторм! Трезубец Нептуна мне в… – Он закашлялся. – Шторм, это ж надо! Похлеще, чем в южных морях!
– Ничего, – бросил Горгий. – «Нереида» суденышко крепкое, из лучшего куявского дуба как-никак. Выдержит.
При последних словах оба пассажира, закусывавших за столом гостеприимного капитана, испытали немалое облегчение.
– Выдержать-то выдержит, – отдышавшись, продолжил кормчий, при этом поглядывая в сторону хмурившихся парней. – Другого боюсь – не снесло бы нас на скалы. Потому как если налетим на риф, то при такой погодке отойдем напрямки к Плутону в гости. Удивительное дело – нас на юго-запад уже пятый час несет. Так что, получается, плывем мы уже аккурат по Ахайе. Нет, как хочешь, хозяин, а не простая это буря, – повторил он, не забыв подмигнуть путешественникам. – Как будто кто нарочно наколдовал.
В этот момент «Нереида» в очередной раз рухнула в пропасть. Весла судорожно забили по воде, помогая судну вскарабкаться на зыбкую сине-зеленую гору, но надвигавшиеся сзади валы догнали кораблик, нависли над палубой, прокатились по ней.
Помянув в короткой фразе полдюжины богов, кормчий выскочил из единственной каютки «Нереиды», оставив хозяина и пассажиров в одиночестве.
С палубы донесся его хриплый рев:
– Паруса долой! Все свободные – на весла. Да пошевеливайтесь, олухи царя морского! Кого смоет за борт, тот отправится прямо к Моредержцу Нептуну! Если его кракены с тритонами не сожрут!
И спустя несколько минут отчаянный крик впередсмотрящего, перекрывающий свист бури:
– Впереди земля!
Капитан, извинившись перед почтенными гостями, удалился.
– Хвала Хонсу! – выдохнул белокурый юноша. – Итак, наши мучения подошли к концу!
Его старший приятель ничего не ответил. Пощипывая небольшую козлиную бородку, он думал о том, не поспешил ли блондинчик возносить хвалу небожителям.
Некстати вспомнился неприятный разговор, состоявшийся накануне их отъезда из Брундизия.
– Знаешь, что я с тобой сделаю, Гавейн? Я велю набить из тебя чучело! Как раз сейчас – Ланселат прошелся взад-вперед, поскрипывая новенькими сапогами из турьей кожи. – Как раз сейчас пошла мода – в богатых домах ставить чучела обезьян… Десяток монет за тебя выручишь, а большего ты и не стоишь…
– Виноват, дукс!
– Не называй меня не принадлежащим мне титулом, не поможет!
– Виноват, командор!
– Дармоеды! – рявкнул трибун. – Зачем я взял вас на службу? Жрать и пьянствовать на деньги Артория? Или дело делать? Разве все было так сложно? Всего-навсего съездить в Дельфы, передать письма и шкатулку, кому надо, устроить шум и вернуться обратно! Дело, с которым справится любая девчонка из борделя! Мужчины! Воины! Олухи!
– Виноват! – как попугай повторил Гавейн.
– Нет, пожалуй, чучело из тебя не выйдет. Слишком тупая рожа для обезьяны. Может, продать тебя в термы? Твоя задница правда тощевата, но для второразрядных клиентов сойдет. Для всяких развратных ахайцев, у которых не хватит денег на свеженького мальчика…
Гавейн молчал, лишь выпученными глазами и жалким видом демонстрируя, что такая перспектива его никоим образом не устраивает.
– Послушай, – вдруг спросил проконсул Сераписский. – А может? я идиот? Может? я чего-то не понял? Может? это ты – хороший и ловкий слуга нашего общего господина, а я – никчемный болван?
Проштрафившийся воин предпочел промолчать.
– Итак, давай по порядку. Вы двое были отправлены к нашим друзьям в Дельфы, чтобы доставить… известному лицу шкатулку и письмо, кое-что передать на словах и помочь ему разобраться с делами. На все про все вам хватило бы недели-двух. Я прав?
Гавейн мысленно попрощался с жизнью.
Когда Ланселат начинал говорить с провинившимся вот так, обстоятельно и спокойно, с этой своей легкой улыбкой, то пиши пропало…
– Вместо этого…
Трибун вытащил из стола коробочку с лаковым рисунком, распахнул ее, вынул свернутую из бурых листьев палочку, понюхал и, саркастически хмыкнув, положил ее обратно.
«Сигарилла из Аунакского королевства, две сестерции штука», – механически отметил несчастный рыцарь Круга Стоячих Камней.
– Вместо этого вы вляпываетесь в какую-то дикую историю, теряете вверенный вам груз, деньги, творите Хонсу знает что, твой приятель куда-то пропадает, и в итоге ты вызываешь меня способом, какой можно применять лишь в крайнем случае, и несешь полную околесицу…
Гавейну просто нечего было возразить.
Все было именно так.
И то, что им так и не удалось в назначенный день погрузиться на корабль (а все его проклятая жадность), и идиотская драка в портовой гостинице, и зарубленный стражник, и всякие штучки потустороннего свойства. Бегство по лабиринтам грязных улиц, куда-то исчезнувший Парсифаль, и в итоге – использование талисмана Мерланиуса.
– Я бросаю Серапис, вверенный мне Арторием… и августом, конечно, – поправился он, – и лечу к тебе. Кстати, почти полдня болтался в небе на спине создания, которое предпочел бы не видеть еще тысячу лет.
Гавейн вздрогнул.
Ланселат и впрямь примчался сюда, в окрестности Брундизия, на ездовом драконе – сыне той самой твари, которую они видели в Тартессе, правда мельче размером.
– А ты мне толком не можешь объяснить, какого Плутона вы сорвали сверхважное задание?! Между прочим, полет на драконе – не самое приятное путешествие!
(Тут Гавейн был полностью согласен с шефом.)
– Вот что, не стану я тебя продавать в термы. Жалко… бедных клиентов. Верну-ка я тебя Мечехвостам. Надо думать, там про тебя не забыли.
Проконсул хищно прищурился.
– Дароносица, – начал он загибать пальцы, – два креста с камешками (а камешки-то были отборные!), да еще подрезанный служка храма. Помнится, Мечехвосты имеют от августа привилегию суда по преступлениям своих против ордена? Я прав? Напомни, ты ведь там три года ошивался…
Мир покачнулся перед очами незадачливого порученца Ланселата.
Он пришел в себя, лишь обнаружив, что целует запыленные сапоги своего начальника, бормоча что-то вроде: «Нет, нет, только не это… Искуплю… Жизнью клянусь…».
Покачав головой, трибун брезгливо высвободился из объятий подчиненного, повернулся и направился к двери.
– Постойте, господин, не губите! – кинулся на карачках Гавейн следом за Ланселатом.
– Ну, чего тебе? – насмешливо передернул тот плечами.
– Я думаю, неспроста это все было! Кто-то против нас все это подстроил! И еще этот осел…
– Какой еще осел? – отмахнулся полководец. – При чем тут вообще осел?
– На том корабле, на который мы не сели по моей оплошности, был осел! Осел! Я понял – это был тот самый осел!! Я его узнал!
Рыцарь выкрикивал слова, будто в горячке.
– Он нас выследил!
Сейчас с Гавейном произошло то, что хорошо когда-то поняли авторы пословицы: «Один дурак может сказать такое, что сотня мудрецов не разберет».
Его отчаянная попытка оправдаться, заставившая парня импровизировать и выдумывать оправдания прямо на месте, неожиданно попала в точку.
– Ты рехнулся, братец ты мой? – Теперь Ланселат откровенно рассмеялся. – Какие еще могут быть ослы, кроме вас двоих?
