- Я вот что надумал, - сказал Деряба. - Если мы в огонь бросим кусок шкуры, она завоняет и отпугнет этих друзей.
- Ну да, - сказал Шмурло. - Или как раз приманит.
- Это уж как повезет. - И Деряба острым зубом отрезал добрый шмат от своего плаща.
Завоняло действительно нестерпимо, только движение в лесу стало еще сильнее, послышались знакомые уже зазывания голяков. Полковник и капитан встали на узкой полоске между огнем и обрывом, держа оружие наготове.
Раздался нежный звон, и по ту сторону костра прямо из земли стал подниматься зеркальный диск. Деряба и Шмурло отскочили в стороны, потому что жар стал совсем нетерпимым.
Костер отразился в диске, и сверкающий огненный луч-дорожка пересек реку и остановился у подножия такого же диска-зеркала, появившегося из-под земли на том берегу. Вой голяков стал громче - они приближались.
- Сделай что-нибудь, Степа! - простонал полковник.
Деряба подскочил к огненной дорожке, потыкал в нее дубинкой, потрогал рукой - холодная.
- Не бойся, полкан, бежим! - Капитан толкнул упирающегося Шмурло на дорожку и помчался за ним. Через несколько секунд они были на другом берегу.
- Смотри! - крикнул Деряба и показал на покинутый берег. - Они тоже за нами мылятся!
Действительно, там толклись расплывчатые силуэты, горели глаза, сверкали зубы. Наконец первый из голяков попробовал встать на огненную дорожку. Она сильно прогнулась, но выдержала.
- Придумай что-нибудь, Степа! - взмолился Шмурло.
Деряба подбежал к здешнему зеркалу и попытался повалить его на землю. Не тут-то было. Капитан качнул его в сторону - тоже без результата. Тогда Деряба встал перед диском и широко распахнул полы своего плаща, закрыв почти всю отражающую поверхность. Дорожка побледнела, порвалась, голяк завыл и провалился на дно. Остальные толклись на берегу, не рискуя повторить подвиг своего товарища. Шмурло догадался снять плащ и завесить им зеркало.
- Вот так и держи! - обрадовался Деряба. - А я с собой уголек не забыл, сейчас и тут костерок разведу, только в стороне...
Шмурло стоически держал оборону перед зеркалом до тех пор, пока хворост на том берегу не прогорел совсем.
- Придумано ловко, - хвалил Деряба устроителей огненного моста. - Вот почему кострище такое большое - они же тут и на транспорте переезжают. Зеркало, должно быть, поднимается при соответствующей температуре, а на этой стороне - автоматически...
- Нет, - сказал Шмурло. - Костер мы долго жгли, и оно что-то не поднималось.
- Значит, когда солнце зашло, фотоэлемент сработал. Переправа ведь только ночью может действовать...
- Нет, - сказал Шмурло. - Зеркало поднялось, когда ты шкуру в огонь бросил.
- И такое тут может быть... Эге, полкан, а ведь слесаря-то до нас переправились, значит, прошлой ночью! Значит, мы от них на сутки когда-то успели отстать!
- Ну и черт с ними, догоним.
- Верно, - сказал Деряба и добавил:
Хорошо тому живется,
Кто на этом берегу:
Съесть его не удается
Ни начальству, ни врагу!
- Это еще что такое? - спросил Шмурло.
- Как что? - удивился Деряба. - Ксива, конечно.
Очень мало документальных свидетельств осталось о подготовке первого на листоранской земле пленума. Правда, вел тогда хронику известный летописец Абрмот Привыкший, чей манускрипт впоследствии ни с того ни с сего обнаружился в Краснодольской краевой библиотеке среди приговоренных к списанию газет и журналов. Вот что он сообщил:
«...Услыхав это, король гораздо опечалился и промолвил, говоря:
- Не по нраву мне, что земля наша велика и обильна, а пленумов в ней нету.
И плачет король.
И подошел к королю его мудрый советник Калидор Экзантийский и так сказал:
- Не печалуйся, государь! Вели баронам твоим верным собраться в нашей столице Макуххе, образовав тем самым искомый заветный пленум.
И велит король:
- Верные мои бароны! Извольте собраться в нашей священной столице Макуххе, тем самым верность свою выказав и желанный пленум образовав!
И с этими словами разослал во все области Листорана гонцов с королевскими грамотами. Всякий барон, получив грамоту, целовал ее и к сердцу прижимал, и, нимало не медля, со свитою поспешил весьма быстро».
На самом деле все было совсем не так. Поначалу Виктор Панкратович пожелал познакомиться с состоянием сельского хозяйства во вверенной ему стране. И состояние это было куда как необычным.
Листоран, как и все Замирье, не знал времен года, и поэтому понятия «посевная» и «уборочная» теряли тут всякий смысл. Плоды земные произрастали в полном беспорядке, обеспечивая практически всех жителей не только обильным, но даже и горячим питанием. Черные листья, поглощая солнечную энергию, передавали ее вниз, к корням, где плоды наливались полезными веществами и одновременно как бы варились и жарились. А что не съедали, так и пропадало в земле, удобрив ее для будущего урожая. Так что листоранский крестьянин вкалывать-то вкалывал, но труды его были равномерно распределены по времени. По мнению Виктора Панкратовича, это пахло кулацкой вольницей, если не чем похуже.
Еще меньше ему понравилось, что за произрастание плодов и злаков земных здесь отвечают не солидные, кадровые товарищи, а некие сомнительные существа мелкого пошиба и с крылышками. Существа эти давали работникам сельского хозяйства какие-то безответственные, антинаучные рекомендации, и рекомендаций этих никто не пытался оспорить или хотя бы систематизировать в виде самой передовой агронауки. Мало того, здесь не имели ни малейшего представления даже о безотвальной пахоте!
- Достукаетесь вы с вашими ванессами до того, что придется хлеб в Канаде покупать! - пригрозил король.
Насчет верности листоранских баронов тоже неправда. Бароны эти столицу Макухху, по правде сказать, и в грош не ставили, и управлять ими можно было только посредством весьма запутанных, изощренных интриг, в которых генеральный канцлер Калидор вполне преуспел. Но и он представить себе не мог, как собрать этих длинноусых своевольников в одночасье без того, чтобы они не учинили драки, скандала или откровенного бунта. Впрямую заявить об этом королю он стыдился: государь еще не был готов узнать, что не является абсолютным монархом. Калидор крутил, финтил, говорил о больших расстояниях и дорожных трудностях, хотя дороги в Листоране содержались в большом порядке - в отличие от Краснодольского края. Грозить баронам карами за неявку было бессмысленно, просить по-доброму - зазорно.
Но Виктор Панкратович и сам догадался, что народ на местах распустился и забыл о всякой дисциплине.
- Ты вот что напиши, - приказал он Калидору. - Который барон не приедет, он у меня ПАРТБИЛЕТ НА СТОЛ ПОЛОЖИТ!
Канцлер уже знал, что такое партбилет, и усомнился:
- Поможет ли, государь?
- До сих пор помогало, - сказал Виктор Панкратович. - Только чтобы знатные люди приезжали, с авторитетом!
- Как же не знатные, - сказал Калидор, - когда барон Потрикейн, например, уже о претензиях на Пухлые Леса открыто заявляет! А барон Литяга с Кусачих Прудов один против пятерых выходит и разит без всякого оружия, одним только перегаром. Раман из Саратора - мастер слагать обидные ксивы, да такие сильные, что у противника меч из рук валится и понос бывает. У самых Рыхлых Вод живет маркграф Миканор, Соитьями Славный...
- Чем-чем славный?
Канцлер объяснил чем.
- Вот мы твоему Миканору показательную персоналку и устроим, чтобы другим неповадно было! - решил Виктор Панкратович, и канцлер снова подивился королевской прозорливости: заступников у маркграфа было немного, рогами же он наделил большое количество баронов.
И совсем уже обалдел почтенный Калидор, когда в столицу один за другим потянулись гордые и самолюбивые провинциальные аристократы.
Листоранские бароны попортили немало крови королям и сами от них претерпели изрядно. Неудачливых мятежников сажали на кол, бросали в Рыхлые Воды, ослепляли, холостили, женили на диких степнячках с теми же последствиями, прибивали на Доску позора, но такого, чтобы за ослушание ПАРТБИЛЕТ НА СТОЛ ПОЛОЖИТЬ, - в истории еще не бывало. Разумеется, каждый храбрился: мол, неизвестно еще, кто что куда положит, но каждый вспоминал, что давненько не был при дворе, не покупал заморских товаров, не гонял по городу королевских стражников и вообще негоже благородному человеку сидеть букою в замке. Жены, чуя недоброе, заливались слезами и хватались за стремена.
И такая пропасть баронов с челядью хлынула в столицу, что недостало мест в гостиницах и постоялых дворах! Виктор Панкратович велел выселять вон заезжих купцов и лиц определенной национальности. Что он имел в виду, городские власти не поняли и гнали на всякий случай всех.
Кто никогда не видел столицу Листорана, тот ее навряд ли и увидит, а слова бессильны. Недаром этот город и жизнедающее светило носят одно и то же имя славное - Макухха. Тут каждый кирпичик, любая черепичинка разрисованы умелой рукой, всякая булыжина мостовой покрыта своим узором и ни в одном квартале не найдешь двух похожих домов. Нет площади без фонтана, а вода в фонтанах не простая, полезная. Наособицу здесь устроены кабаки, трактиры и прочие увеселительные заведения - у них нет крепкого фундамента и подвешены они к соседним домам на кованых цепях. Если начнется вдруг какая драка, трактир заходит ходуном в воздухе, городская стража тотчас увидит и пресечет. Да и махать мечом в качающемся доме несподручно. И еще много в Макуххе такого, чего не увидишь в другой столице.
