– Смотрите! – закричала Алиса. – Они шевелятся, они живые!
К стеллажам подошел профессор, долго разглядывал экспонаты, потом с довольным видом кивнул.
– Спиритус универсале, – уверенно сказал он, – интереснейшая штука… А вы что скажете, Ванда?
– Да, это живая вода, – подтвердила ворожея, – посмотрите, вон в углу целая бутыль стоит, и ярлычок имеется… – А рядом на бутыли видите надпись «каменная вода»? Это значит «мертвая».
Внимание Швыра привлек совсем другой экспонат. Он положил скарабея на один из шкафов и направился в угол палаты. На невысоком постаменте стоял похожий на Железного Дровосека средневековый робот! На нем была металлическая юбка, голову покрывал металлический платок, а в клешнястых руках был зажат пустой поднос.
– Ого! – Профессор похлопал робота по плечу. – Это же знаменитая Железная Баба! Она прислуживала Брюсу за столом, он держал ее в своем поместье, хотя домочадцы дрожали от страха.
– А я думала, это легенда, – сказала Ванда.
Профессор был похож на ребенка, который попал в кладовую с вареньем. Он ощупывал железную куклу, а сам рассказывал о том, что слышал и читал по этому поводу. Оказывается, изучив живые организмы, Брюс научился создавать механические существа из подручных средств. Его современники рассказывали, что своими глазами видели железную бабу, которая умела ходить и говорить, но не имела души. Эта механическая горничная прислуживала Брюсу в лаборатории на Сухаревке, иногда граф отвозил ее в свое подмосковное поместье Глинки, где даже выпускал ее побродить по парку. Несколько раз она до смерти пугала крестьян, которые называли ее между собой «Яшкиной бабой». А после смерти Брюса среди его бумаг был найден искусно выполненный чертеж этого магического робота…
Алиса застыла перед коллекцией холодного оружия. И чего только здесь не было! Турецкие ятаганы и самурайские мечи, масайские кинжалы, мачете, томагавки, сабли и шпаги, изукрашенные потемневшими серебряными узорами. Небрежно прислоненная к стене, стояла трость из красного дерева с массивным набалдашником полированного серебра. Алиса взяла ее в руку. Трость оказалась очень тяжелой, но, что самое удивительное, была теплой, почти горячей на ощупь. Разглядывая трость, Алиса вспомнила, где ее видела. Подозвав Юлю, показала свою находку. И подруга сразу вспомнила:
– Ой, это же трость с портрета, который у профессора дома висит! Вот и углубление есть в набалдашнике. Вилен Стальевич, посмотрите, что мы нашли!
Серебряков благоговейно взял трость, и лицо его расплылось в довольной улыбке.
– Она, голубушка! Кажется, это кипарис. А набалдашник из платины, а вовсе не из серебра, как я думал. Вот уж не предполагал, что такой знаменитый артефакт сохранился.
Неожиданно раздалась громкая барабанная дробь. Все обернулись на звук. Швыр сидел на полу по-турецки, зажав между ног обтянутый кожей и покрытый черно-красной росписью бочонок, и самозабвенно лупил по нему ладонями.
– Вот это звучание! – восхитился Швыр, отбивая какой-то негритянский ритм. – Ничего похожего никогда не слышал. Можно, я эту штуку себе возьму?
– Потом, пусть все остается на своих местах. Давайте ничего не будем трогать, пока не изучим обстановку, – сказал Серебряков, и добавил: – Во избежание непредвиденных последствий.
– Ищите перстень! – обиженно проворчал Грызлов. – Похоже, уже никто не помнит, зачем мы сюда пришли!
Отчаявшийся домовой в который раз обежал по периметру кабинет Брюса.
– Я чую, что он здесь, этот перстень. Куда же он запропастился? – сказал он тихонько и присел в уголке.
– Мы найдем его, Разлай Макдональдович, обязательно найдем! – постаралась утешить Юля. – Надо осмотреть все по очереди.
– Давайте разобьем кабинет на участки и поищем, – предложила Алиса.
Профессор распределил участки: Алисе достались полки с заспиртованными уродцами. Переходя от банки к банке, она заметила на крошечной ручке одного из них кольцо с гладким черным камнем.
– Вот он, перстень Гиппократа! – радостно закричала Алиса.
Домовой метнулся к полке, подпрыгнул и ловко смахнул лапой банку на пол. Брызнули во все стороны осколки, в кабинете остро запахло спиртом. В луже, образовавшейся на полу, с шумом отряхивался бледный, с огромными глазами крылатый уродец, то ли человечек, то ли маленький птеродактиль. А скорее и то и другое вместе взятое. Грызлов с рычанием вцепился зубами в перстень и с усилием стащил его с тонкой ручки чахлого создания. Издав победный клич, домовой кинулся вон, унося свое сокровище в темноту подземелья.
Уродец хотел было бежать за ним, но что-то его остановило. Оказалось, врожденная вежливость. Он сделал книксен и с чувством произнес:
– Спасибо за освобождение! Меня зовут Оссуарий, надеюсь, мы еще встретимся! А сейчас мне надо спешить, ведь я хранитель этого перстня!
Оссуарий расправил кожаные крылья, взмыл в воздух, сделал круг почета и спикировал в темень за дверью. Все в недоумении переглянулись.
– Ну и ну, – сказала баба Ванда, – какие мы воспитанные!
– Кто же он такой, этот Оссуарий? – спросила Алиса.
– Сказано тебе, хранитель перстня, – ответила Юля.
– Да я не об этом, я спрашиваю, что это за существо! – Алиса с надеждой посмотрела на Серебрякова, но тот ничего конкретного сказать не смог.
А баба Ванда предположила, что это гомункулус – человечек, полученный из яйца, снесенного петухом, и выращенный в колбе.
– Ничего себе ребеночек из пробирки! – засмеялся Швыров.
Алиса заметила, что на полке с уродцами одна из банок стоит очень опасно, того и гляди упадет и разобьется. В банке махала лапками зеленая игуана. Ящерица, видимо боялась, что сейчас свалится вниз. Алиса переставила игуану на пустую полку, где вовсе не было сосудов с уродцами. Получилось красиво, а игуана приветственно помахала своей спасительнице лапкой.
– Не стоит благодарности! – шутливо поклонилась ей Алиса.
Профессор проворчал, что не следовало этого делать, потому что наверняка не случайно все уродцы стоят у Брюса на одной полке, но потом посмотрел на довольную игуану и махнул рукой.
Баба Ванда тем временем внимательно обследовала стены.
– Здесь еще есть двери, – объявила она, – только вот так просто их не открыть. Подготовка нужна серьезная.
– Ну что, – спросил Серебряков, – на сегодня экскурсия окончена? Будем выбираться?
– Как же мы выйдем без Грызлова? Ведь это он нас сюда вел? – задалась вопросом вслух осторожная Юля.
– Ерунда, – сказала баба Ванда, – Миша сообразит, как нам отсюда выбраться.
Они вернулись в пятиугольный зал, и Ванда запечатала дверь специальным заклятием. Друг за другом все члены компании выбрались через пролом в темный сырой подземный коридор. Раньше, в компании с Грызловым, было как-то спокойнее и веселее, а теперь и Алисе и Юле стало не по себе…
Обратный путь занял почему-то гораздо меньше времени. Но что самое интересное – в конце концов они оказались в подвале Алисиного дома, а в него попали, откинув решетку, замеченную Алисой во время битвы с мертверами, когда те напали на Грызлова. Прежде чем расстаться, Ванда подробно расспросила Алису и Юлю о датах и обстоятельствах их рождения.
– Я потом все объясню, – сказала она в ответ на их удивленные взгляды, – приходите завтра ко мне на Сретенку, к вечеру ближе.
– Ох, и нагорит мне сейчас дома… – сказала расстроенно Алиса, а Юля заметила, что ее тоже по головке не погладят.
Стали прощаться. Алиса нажала кнопку лифта, а остальные направились к выходу из подъезда…
Открыв дверь своим ключом, Алиса тихонько прошмыгнула к себе комнату, надеясь остаться незамеченной. Но тут ее поджидал сюрприз. На ее кровати лежала мама в махровом халате с глянцевым журналом в руках. Голова у нее, как обычно в моменты недовольства кем-то или чем-то, была замотана полотенцем.
– Привет, мам! – по возможности бодро сказала Алиса.
Корделия молча села и, трагически изогнув бровь, уставилась на Алису. Сняв с головы полотенце, она отшвырнула его вместе с журналом и взвыла, как сирена:
– Володя!
В коридоре послышались торопливые шаги. В комнату вошел встревоженный Малышкин. Увидев Алису, он с облегчением улыбнулся:
– Ну слава богу, ты жива и здорова! Как ты нас напугала, Алиса! С тобой все в порядке?
– Извините меня, мам-пап, пожалуйста! Я не хотела, просто так получилось…
Корделия с оскорбленным видом поднялась и молча вышла из комнаты.
– Мама очень злится? – спросила Алиса отца.
– Она очень переживала, плакала даже в ванной, думала, что я не слышу. В милицию обращались… Ладно, всего и не расскажешь! Не делай так больше, ладно?
Алиса обняла отца за шею.
– Больше не буду. Как мне с мамой помириться? Может, ты с ней поговоришь?
– Только хуже будет, – вздохнул Малышкин. – Ну к чему такие сложности, подойди и попроси прощения, она тоже извинится, вот и все!
