— Послушай, Гуча, а может, его в тряпки замотать, как, я видел, тут некоторые женщины делают? — серьезно предложил Самсон.
— Раньше надо было позаботиться, как это я сам не подумал? Чтобы принцессе глазки не строил, уяснил, ангелок?
— Ага.
— Ну, вперед, ребята, — скомандовал черт. — Вихры пригладить!
— Что? — не понял Рыжий.
— Поплюй на ладони и пригладь космы! — повторил Гуча и ступил на красную ковровую дорожку, которую проворно разматывали перед гостями, согнувшись в три погибели, дворцовые слуги. Позади такие же бесполые существа в просторных балахонах быстро сматывали ее снова в рулон.
— Чего это они? — поинтересовался Самсон.
— Тоже, наверное, порядок любят, — ответил Бенедикт, вспомнив Марту.
С боков пристроились мальчишки с огромными опахалами, посылая прохладу в сторону гостей.
— А это зачем? — Неугомонному Самсону все надо было знать.
— Восток — дело тонкое, — отмахнулся Гуча. — Значит, положено так, и вообще в чужой монастырь со своими законами не лезут.
— Мне кажется, ты не прав. Монастырь должен выглядеть по-другому. Я никогда не был в восточном монастыре, но что в любом богоугодном заведении дают обет безбрачия, это я точно знаю — дядюшка говорил.
— Дядюшка твой сам не может и другим не дает, и помолчи немного сделай милость. — Черту было не до разговоров — он старался рассчитать ширину шага так, чтобы не запнуться о рулон впереди и не получить ковровой дорожкой по пяткам сзади. Скорость разматывания и сматывания своеобразного знака почета увеличивалась. Вскоре вся компания уже бежала бегом, спускаясь и поднимаясь вприпрыжку по лестницам и лесенкам, перескакивая через бордюрчики и зачем-то по два, а то и по три раза обегая фонтаны.
— Фу, запарился, — задыхаясь, произнес ангел, подставляя лицо под струи свежего воздуха — мальчики с опахалами все еще бежали рядом.
— Ну вот, а говорил, зачем веера, — прицепился к нему Самсон, забыв, что интересовался опахалами вовсе не ангел, а он сам. — Гуча, ты спроси, может, они заблудились? Мне кажется, в этом зале мы уже пробегали — дальше будет голубая лестница с драконами на перилах. Вот… Что я говорил? Вот она!
— В чужой монастырь… — начал было черт, но махнул рукой и скомандовал: — Прибавьте скорость — на пятки наступают.
— Я больше не могу, — прохрипел Бенедикт, — в боку колет…
— Эх ты, размазня, я и на бегу успеваю свое дело делать! — Самсон показал ангелу довольно увесистую золотую статуэтку.
— Руки оторву, — пригрозил Гуча, вытирая вспотевший лоб. — Скорость прибавьте!
— Не могу! Почему нельзя простым шагом? — Бенедикт почти повис на неутомимом черте. — Мне так плохо…
— Не трать дыхание на разговоры! Ты думаешь, что тебе плохо, а на самом деле тебе хорошо. Ты посмотри на этих. — Он пихнул ногой одного из слуг. Тот, не отрываясь от основной работы, поцеловал пыльный Гучин сапог. — Они не только бегут быстрее нас, они бегут на четвереньках, постоянно кланяются, умудряются целовать наши башмаки и разматывают этот треклятый половик! Господи, когда же он кончится?! — Самсон влетел в огромный тронный зал первым. Гуча немного замешкался — на нем висел уставший Бенедикт. Половик наконец-то кончился. Наглые слуги, почтительно кланяясь и нахально ухмыляясь, выдернули его конец из-под ног сбитых с толку гостей. Те такой подлости не ожидали и по инерции пролетели вперед еще несколько метров на животе.
Перед потерявшими дыхание женихами открылась такая картина: невероятной красоты девушка таскала за бороду предводителя разбойников Хасана. Тот, растрепанный и красный, как рак, все порывался поцеловать туфельку озверевшей принцессы, что, надо отметить, в перерывах между пинками ему порой удавалось.
— Как ты, сын шакала, мог их упустить? — визжала леди. — Ах ты, грязный волос из хвоста ишака! Падаль, которой брезгуют черви, вот ты кто!
— Падаль, луноликая, падаль! Падаль, недостойная праха у твоих ног! — подвывал несчастный, пытаясь увернуться от острых кулачков, чем еще больше злил принцессу.
— Я лично их заказывала, а ты, отверженный сын шайтана и верблюдицы, их упустил! — выл Хасан и пытался подставить под удар другой бок, но принцесса крепко держала его за бороду. — Я тебя в кипятке сварю! Я тебе голову отрублю! Лично! Своими руками!!! Я тебя лицензии на разбой лишу!!! Ах ты помет шелудивого дракона, как ты мог их упустить?!
— Ой, пощади, звездоглазая!!! — завопил толстяк, утирая кровь, струящуюся из разбитого носа. Все его лицо представляло собой сплошной синяк. На сверкающей лысине одна за другой выросли огромные шишки. Некогда окладистая борода — наверное, предмет гордости хозяина — в руках бессердечной девчонки превратилась в жалкий пучок, из которого та с прямо-таки садистским наслаждением выдирала все новые и новые клочья.
Сцена эта, видимо, повторялась часто. Придворные, престарелые мужи в чалмах величиной со средний арбуз и козлиными бороденками, мирно дремали, стоя вдоль стен, покачивая головами в такт воплям разбойника. Вездесущие слуги подбирали обрывки одежды, подтирали кровь с мраморных плит пола и ловили летевшие во все стороны клочья волос из многострадальной бороды.
Мальчишка с опахалом вился ужом, чтобы махнуть в нужном направлении, а угадать, в какую сторону повернется мегера, пиная провинившегося то ли таксиста, то ли разбойника, было довольно сложно.
Друзья, открыв рты, взирали на это безобразие, причем Бенедикт пребывал в столбняке, видя такое несоответствие внешней оболочки и внутреннего со-
держания, а также полное игнорировали норм и законов его драгоценной этики. Самсон начал потихоньку пятиться задом к двери и, если бы черт вовремя не схватил его за шиворот, дал бы деру.
Принцесса поднялась по ступенькам к трону, все еще не выпуская из рук бороду несчастного Хасан. Тот, путаясь в патах халата, был вынужден ползти за ней. Девушка плюхнулась в царственное кресло. Обдумывая подходящую кару для преступника, она подперла розовую щечку кулачком и рассеянно оглядела зад. Когда ее взгляд остановился на беглецах, Самсон еще раз попытался выскользнуть за дверь, а Бенедикт хотел было упасть в обморок, но Гуча не дремал. Чувствительные тычки под ребра тому и другому убедили их этого не делать.
Как по мановению волшебной палочки маска злобной фурии сползла с лица хозяйки дворца, злые морщины на лбу разгладились, глазки засияли, а кулачки разжались. Освобожденный разбойник стек вниз, стукаясь головой о ступеньки.
— Да вы шутник. Хасан-ага! Говорили — сбежали, говорили — упустили, а они вот где, у меня во дворце? Плохо так шутить, Хасанчнк, опасно так шутить. Для здоровья опасно, — прощебетала принцесса ангельским голоском. Она вытащила из мешочка на поясе монету, кинула ее распростершемуся у подножия трона разбойнику и махнула рукой: — Ну, уползай, уползай… я не шуга больше со мной! Хасан подхватил монету и послушно уполз, пятясь задом.
Друзья расступились, освобождая проход и отскакивая от толстяка который пытался обнять их колени.
— Ты ползи, ползи, — вор подтолкнул побитого таксиста к двери, — пока эта тигра не передумала.
Видимо, все чувства так ясно отразились на лицах гостей, что принцесса сочла нужным пояснить:
— Нерадивых слуг надо учить, чтобы не распускались. Позвольте представиться, я — полновластная и единоличная правительница Фрезии принцесса Гуль-Буль-Тамар!
— Как, она сказала, ее зовут? — шепнул Самсон.
— Пит-Буль-Терьер! — ответил Гуча, чье чувство юмора чернело с каждой минутой.
— Зачем пожаловали в мою страну, о путники? — пропела девушка нежным голоском. Она сошла с помоста, на котором был установлен трон, села на ковер и жестом пригласила гостей присоединиться.
Черт подтолкнул парней, все трое, неловко скрестив ноги, расселись на шелковых полушках и стали угощаться сластями. То есть угощался один только Гуча, потому что Бенедикт и Самсон забыли обо всем на свете и, затаив дыхание, смотрели на девицу.
Вблизи Гуль-Буль-Тамар сражала наповал! Круглое белое личико действительно напоминало луну. Персиковый румянец подчеркивал высокие скулы, в маленький ротик в спокойном состоянии казался нераспустившимся бутончиком розы. Глаза — фиалковые, миндалевидные и влажные, как у встревоженной лани, звали и манили. В наличии также были: острые стрелы ресниц, черные брови вразлет, тонкая талия с вишенкой пупка, густая грива каштановых волос крутыми локонами спускавшаяся до маленькой, аппетитной попки. Небольшая, идеальной округлой формы грудь, обтянутая полупрозрачной тканью, так и просилась в надежные мужские руки, а сквозь газовые шаровары можно было разглядел стройные ноги, которые росли из довольно крутых бедер.
— Жениться хотим, — почему-то во множественном ном числе ответил прямолинейный Самсон на вопрос красавицы, как всегда не подумав об этикете и такте. Впрочем, он и не знал, что это такое.
