– Вот ты, – обратился Палваныч к гнедку. – Ты ж воняешь, как конь! Сюда же все волки сбегутся, блин… Да, надо мотать. Хотя бы к реке. А что? Девок тамошних наловим, хе-хе… Ухи сварим… Определиться бы еще, где река.
Перекусив, он забрался в седло и поехал из леса по своим следам. Добравшись до поля, осторожно выглянул. Встречающих не было. В вечернее небо поднимался дым из далеких деревенских труб.
– Ну, будем считать, что в населенном пункте, где местное население оказало активное противодействие поисковым силам, дезертира не зафиксировано, – решил прапорщик. – Берем направление на соседнюю деревню.
Проехав около часа по дороге вдоль леса, Палваныч пересек поле и спешился на берегу реки.
Разделся, расседлал коня, завел в воду. Гнедой напился, потом дал себя искупать.
– Вот ты глянь, карикатура, – умилился прапорщик, натирая мускулистые конские бока пучком мягкой травы. – Детство босоногое, чистые глазенки…
Вспомнилось: Тамбовская область, он – семилетний мальчишка, который частенько водил лошадей в ночное, а с каурым коньком вовсе был неразлучен, пока того не свели, как тактично объяснил дед, «на колбасу»… Звоночек из прошлого неожиданно растрогал Палваныча.
– Ишь, как оно… – смог сформулировать неизъяснимое Дубовых.
Вышли из реки. Прапорщик привязал гнедка к ивняку, там, где росла трава понежнее да посочнее, собрал хвороста. Запалил зажигалкой костерок.
«Газа осталось совсем мало, – отметил Палваныч. – Где бы новую добыть?..»
Поел, греясь у огня. Полюбовался волнами на лунной дорожке. Подбросил хвороста в костер. Лег на спину, подложив под голову мешок.
Небо буквально ломилось от звезд.
«Прямо как над нашим ракетным комплексом, – вздохнул Палваныч. – Только конфигурация другая».
Заснул он быстро – устал. Спал крепко.
– Подъем, – скомандовал себе прапорщик с первыми лучами солнца.
Навалил загодя припасенных веток в почти загасший костер, скинул одежду и принял утреннюю ванну. Выскочил из реки свежий и помолодевший. Было прохладно: солнце пряталось в облачной дымке, да ветерок дул не самый теплый. Дубовых согрелся у костра, потом собрался, оседлал коня.
– Ну, товарищ боевой, тронулись!..
«Тронулись… – думал трясущийся в седле Палваныч, поглаживая ноющий подбородок. – Я, здоровенный мужик в полном расцвете, понимаешь, лет… Мне ж еще пить и пить, а тут черти, блин… Вот и вчера: был этот бес, или мне опять приснилось? Хрен его знает».
Феномен прапорщика Дубовых заключался в том, что у него так и не сложилось какой-либо стройной легенды насчет странного новогоднего скачка во времени и пространстве. Палваныч понимал: вокруг сплошное средневековье и ни одной ЛЭП. Но его не занимало, где и как он оказался. Вояка сконцентрировал свой интеллект на поиске пацаненка с полковым знаменем. О том, что будет после, он не думал. Зато, обретя тактическую цель, Дубовых чудесным образом поддерживал в себе фирменное армейское здравомыслие.
В деревеньке, куда он въехал еще до полудня, о «сыночке с красным флагом» не знали. Люди посочувствовали бедному папаше, но ничем не помогли.
У околицы предприимчивый прапорщик незаметно стащил черный длиннополый плащ с капюшоном, сушившийся на заборе, и косу. Заниматься заготовками сена Дубовых не собирался, но уж больно плохо лежал оставленный нерадивым хозяином инвентарь.
Между тем подул сильный порывистый ветер. Небо постепенно заволокло сизыми тучами. Плащ был как нельзя кстати.
Палваныч рассудил, что негоже торчать в открытом поле во время грозы, и снова направил гнедого к Зачарованному лесу. Он чуть-чуть не доехал до первых деревьев – дождь застал путника в поле. Прапорщик облачился в плащ, накинул капюшон и пустил коня рысью.
– Давай, нечего молнии ловить!..
Волею судеб меж сосен и елей, к которым скакал Палваныч, уже укрылись люди: два брата-торговца и их товарищ, ехавший с ними в столицу искать службы на военном поприще. При них была телега с горшечным товаром, запряженная парой кобыл.
Когда испортилась погода, мужики свернули в лес, чтобы переждать грозу под защитой деревьев. Нашлась подходящая полянка. Братья и будущий солдат натянули походный тент и успели развести костер, прежде чем упали первые капли.
Вскоре совсем потемнело, рядом засверкали исполинские молнии, раскаты грома оглушили, а дождь принялся с остервенением хлестать в тент. Ребятам было страшно, но зато сухо.
А потом им стало еще страшней.
Из-за деревьев на полянку вылетел гнедой конь, управляемый самой смертью. В свете молний казалось, что грозный скакун несется с немыслимой скоростью. Костлявая гостья, размахивающая косой, осадила адского коня, тот встал на дыбы и заржал. При этом молния ударила в самую высокую из ближайших сосен, и накатил такой нестерпимый, разрывающий уши гром, что мужики одновременно, не сговариваясь, кинулись в глубь леса.
А смерть и не заметила бегства людей. Она была занята гнедком.
– Тихо, тихо, не бойся! Тпру, дурында! – орал прапорщик, отбросив косу и усмиряя ополоумевшего от грома коня.
Наконец животное немного успокоилось. Палваныч спрыгнул наземь, подвел гнедого к повозке, привязал рядом с кобылами, сам влез под навес.
– Закон электрички, – провозгласил Дубовых.
Гроза лютовала еще с полчаса и выдохлась. Прапорщик выскочил из-под тента, быстро его собрал, погрузил поверх горшков. Повод коня прицепил к борту. Вывел кобыл из-под сосен, прыгнул в телегу, щелкнул любезно оставленным хозяевами кнутом.
– Поехали!
И ведь поехали, но Палваныч вдруг натянул вожжи:
– Стой! Раз-два… Чуть косу не забыл! Пригодится.
Пристроив косу, снова уселся в новое транспортное средство и отчалил, напевая: «Наши годы длинные, мы друзья старинные, ты верна, как прежде, мне…»
В следующую деревню прапорщик прибыл затемно. Постучался в дверь крепенького дома с большим двором. Хозяева оказались людьми радушными, а после того, как Палваныч позвенел талерами, впустили его с превеликим почетом.
Сыновья-близняшки лет четырнадцати завели во двор телегу, дали уход лошадям и коню. Хозяюшка накормила гостя сыром и напоила козьим молоком. Хозяин развлек беседой.
– Сына я ищу, – затянул свою историю прапорщик. – Солдатик он у меня заблудший. Может, был тут у вас?
– Вы бы подробнее его описали, господин хороший, – ответил хозяин. – А то людей много ходит…
Людей-то как раз ходило мало, но уж больно любопытен был мужик, к которому занесло нынче Палваныча на постой.
– Докладываю, – сказал Дубовых. – Парень семнадцати лет. Одет примерно как я. Это у нас… семейная одежда. При себе имеет автомат системы Калашникова модернизированный.
Прапорщик посмотрел в пустые, словно полярная ночь, глаза хозяина и добавил:
– Хм… Вернее, железяка, – он мысленно махнул рукой на объяснения. – Но, главное, знамя при нем. Красное большое знамя. С золотыми буквами. Пожалуй, все.
– Ах! – хозяин хлопнул Палваныча по плечу и вскочил, зашагал по горнице. – Радуйтесь, господин хороший! Ибо вашего сына легко найти по славе его!
– Чего?
Мужик обращался уже к своей семье:
– Любой отец гордился бы таким сыном! Марта, достань браги, ради всего святого! Слышите, оболтусы, чьего родителя нынче мы приветили? Самого Николаса Могучего!
«Ага, Колька! – про себя согласился прапорщик. – Но могучим этого щуплеца глистоперого я бы не назвал…»
– Надо же, отец героя! У нас! – тараторящий мужик снова сел на лавку. – Дайте, я пожму вашу руку!
Палваныч торжественно обменялся с ним рукопожатием и перехватил инициативу:
– И где же он?
– Был он не в нашей деревне. Выше по реке. В Жмоттенхаузене. Два подвига подряд совершил… Ну-ка, дармоеды, сказывайте гостю про подвиги сыновьи!
Пареньки переглянулись, решая, кто станет сказывать. Заговорил тот, что выглядел покрепче:
– Николас Могучий утопил разъяренного великана, а через день выбил глаз дракону и прогнал его прочь от бедного Жмоттенхаузена…
– Вот! – сказал хозяин, лучась гордостью, будто это он был отцом героя. – Как вы такого замечательного сына вырастили?
– Строевая, боевая, политическая подготовка. Строгая дисциплина. Военно-патриотическое воспитание.
– Звучит неизъяснимо научно! – благоговейно выдохнул хозяин.
– Дык, целая наука и есть. Я бы поспал…
Селяне засуетились, укладывая почетного гостя.
…Завтрак был почти королевский. Плащ высушили, лошадей обиходили, даже косу зачем-то наточили. Деньги за постой брать наотрез отказались. Поэтому совестливый прапорщик под шумок загрузил на телегу только мешок муки да бутыль браги.
Пожелав добрым крестьянам успехов в работе и счастья в личной жизни, Палваныч поехал к славному Жмоттенхаузену. В то, что Николас Могучий и есть салага-самовольщик, прапорщик не верил. Но проконтролировать стоило.
Телега трепыхалась по неровной дороге, тихо позвякивали горшки, Дубовых откупорил бутыль и стал потихоньку заправляться прямо из горла. Еще не отступила утренняя прохлада, а брага, согласно закону сообщающихся сосудов, уже полностью перелилась в желудок прапорщика. В голове стало легко и гулко. Жизнь стремительно улучшалась. Хотелось петь.
